Юрий Мамлеев - Невиданная Быль. Стихи и проза

• Название: Невиданная Быль. Стихи и проза
• Автор: Юрий Мамлеев
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9905747-0-0

Сборник «Невиданная Быль. Стихи и проза» открывает перед нами новые творческие грани Юрия Витальевича Мамлеева. Известный философ и писатель в этом сборнике предстает как автор поэтических произведений. В своей неповторимой творческой манере он рисует образы «потустороннего», странным образом проявленного в нашем мире.

Сборник состоит из пяти частей, пяти тем. Каждый раздел открывается текстом – рассказом, романом, эссе – за которым следует блок стихов, написанных как бы от лица героев предваряющих литературных произведений. Темы представлены самые разные: истории обитателей запредельных сфер, изощренные философские и метафизические размышления, стихи о России… На фоне безысходной тоски «нездешних тварей», в контексте гротескных пейзажей обыденной жизни, в раскатах дикого хохота проявляется неустанный внутренний поиск духовной свободы.

Литературно-поэтический сборник Ю.В. Мамлеева «Невиданная Быль» продолжает серию «Метафизическая поэзия» издательской группы «Традиция».

В оформлении книги использованы мотивы старинных русских орнаментов.

---

«Невиданная Быль» – не просто сборник стихотворений, эта книга изначально была задумана как целостное литературно-художественное произведение. Вот что говорит об этом сам автор:

«Главная идея этой книги – единство прозы и поэзии, в то время как обычно эти две литературных формы противостоят друг другу.

Это единство достигается тем, что, во-первых, стихи в этой книге написаны от имени героев приведённых здесь рассказов. Более того, сами эти герои в своем поэтическом творчестве иногда перевоплощаются таким образом, что создаётся впечатление, что их стихи написаны как бы разными людьми. В целом же каждый рассказ и приложенные к нему стихи по существу образуют единое произведение, некий синтез, именно поэтико-прозаическое произведение как таковое. Единственное исключение представляет образ Трепетова, главного героя романа «Московский гамбит», ибо тогда пришлось бы публиковать здесь целый роман. Отмечу, что вообще в моих романах всегда приводились соответствующие духу романа стихи. Подлинная разработка идеи поэтико-прозаического творчества как нового вида литературы ещё впереди. В этом единстве поэзия и проза не только должны дополнять друг друга, но и образовывать нечто новое в литературе.

Поскольку герои этих рассказов весьма различны по своей ментальности и духу, то довольно резко отличаются друг от друга и соответствующие циклы стихов».

Структуру сборника составляют пять групп произведений, в каждой из которых в поэтической форме раскрываются образы героев предпосланных стихам текстов. Три рассказа, один из которых публикуется впервые, роман «Московский гамбит», из которого для данного сборника мы выбрали несколько начальных страниц, а также заключительная часть эссе о России чередуются тематическими подборками стихов. При этом в каждой части сохраняется общее единство героя рассказа или романа с лирическим «я» стихотворений этого раздела.

* * *

Первая часть сборника называется «Праздник». В этом рассказе речь как раз идёт о тетрадке со стихами, которая попадает к автору повествования при весьма странных обстоятельствах. Следующие за этим стихи как бы из этой самой тетрадки. Некоторые из них публиковались ранее как «Песни нездешних тварей», некоторые публикуются впервые.

«Стихи одного из героев рассказа «Праздник» Антона Смирнова посвящены путешествиям души по разным мирам и переживаниям, связанным с этими путешествиями, – рассказывает Юрий Мамлеев. – Здесь встречаются как описания жутких нездешних персонажей (например, стих «Я невинная тварь…»), так и стихи, пронизанные чисто метафизическим вúдением или тревогой. Всё это образует некий космос, в котором видится и духовное небо, и ад. Здесь присутствуют и неземная боль, и неземная радость – хотя бы радость познания».

В этих стихах читателю открываются крайне любопытные своей тотальной запредельностью образы иного бытия, можно даже сказать – антибытия. На этом фоне наша земная жизнь покажется раем, счастьем, удачей. И в то же время внутреннее осознание бытия этих жутких областей мглы и мрака служит своего рода прививкой, значительно расширяет горизонт возможных вариантов существования.

Я не чёрная тварь, уязвлённая бредом Вселенной,
А живой полутруп, изнемогший в изгибах любви,
И мне надо подругу, что тихо стоит на коленях
Перед смертью своей и целует кошмары мои.

Герои подобного повествования самой своей сутью предполагают такой тип, способ натурализации, который лишён спасительного компромисса «обыкновенного», «человеческого» существования, и вместе с тем не оставляет надежды на собственное небытие. Обнажённая Бездна раскрывается нам в метафизических гранях этого голоса из ничто. Здесь нет жизни, мы наблюдаем лишь тени оторванного от вселенского бытия метафизического антимира. Они завораживают нас своим отвратительным безобразием, в своей безбытийности они умиляют нас потугами состязаться с Истинно Сущим, перед нами возникает образ мёртвого мира, населённого тем, чего нет, и вместе с тем мы можем явно ощутить это отсутствующее дыхание Бездны.

Зачем это? Проще и естественнее было бы просто изолировать саму возможность существования этих сфер. Однако, на каком-то глубоко интуитивном, интимном уровне мы обнаруживаем, что сама наша природа предполагает наличие, притом активное, этих порождений мрака. При трезвом взгляде на реальность мы ощущаем насущную необходимость подобного контраста: раз уж существуют невообразимые, необозримые области Чистого Света, то, по всей вероятности, должна также иметься и их полная противоположность. Таким образом, при расширении диапазона собственного постижения онтологической полноты в поле нашего восприятия открывается весь спектр контрастов: чем больше света, тем больше мрака, и наоборот, а также плотная серая масса посередине.

При этом идея о бессмертии, привычно понимаемом в терминах метемпсихоза, как бесконечная череда перерождений в различных мирах и обстоятельствах, находит в этой лирике окончательное развенчание. Нездешние твари вещают нам о своих скитаниях, в которых нет и не может быть никакой перспективы, кроме стремления к окончательному, метафизическому самоуничтожению. Изжив все возможные формы бытия, эти сущности Бездны нигде не могут найти себе пристанища, невозможность вместить в себя и слиться с Творцом оставляет им одну единственную надежду – исчезнуть, полностью утратить всякую возможность самобытия. Но это не всегда удается, и круг бесконечных перерождений для них – мука, на которую они вечно обречены:

Надоела мне смена смертей бесконечных,
Надоело сиянье великих и чёрных пустот.
Я хотел бы в припадке, огромном и вечном,
Созерцать отрицанье заброшенных в бездну миров
И любить свою плоть, безобразно её же терзая,
Распыляя по звёздам погасшие трупы свои…

Творчество Юрия Мамлеева уникально среди прочих столь обычных для сегодняшнего мира произведений так называемой «чёрной» тематики именно тем, что в нём ясно ощущается необходимость и наличие Высшей Полноты, Абсолюта. Отталкиваясь от непроницаемой глубины, душа, Высшее Я обретает не просто надежду на избавление от мрака, но возможность сочетать в себе всё разнообразие, весь спектр всевозможных проявлений на пути окончательной самореализации. Страх перед смертью, столь обычный для современного человека, отступает перед ужасом возможного посмертного состояния безысходности, вера в Спасение ярко вспыхивает на фоне этой чудовищной перспективы тотального распада.

* * *

Следующая, вторая часть сборника «Невиданная Быль» посвящена Александру Трепетову.

«Стихи этого цикла написаны от имени Александра Трепетова, главного героя моего романа «Московский гамбит». Этот роман описывает судьбы художников, поэтов, богоискателей 60–70-х годов ХХ века, чему я был свидетелем. Иными словами, прототипы героев этого романа частенько собирались в моей квартире в Южинском переулке. Образ Трепетова концентрирует в себе те запредельные духовные искания, которые были характерны для главных адептов салона на Южинском. Стихи, представленные в этом цикле, отражают не столько эти искания, сколько общую настроенность главного героя романа».

О Южинском переулке сегодня часто говорят, но доподлинно обо всем об этом известно мало. В двух комнатах в коммуналке, где жил тогда Мамлеев, на протяжении почти десятилетия в недрах дремучего совка существовал мистический салон. В этом салоне собирались творческие силы России, художники и поэты; Южинский был центром исследования и овладения Традицией. Духовный поиск, который сущностно объединял главных участников этого салона, служил и для прочих приверженцев магнитом, эпицентром всего собрания. К этому периоду относятся ранние рассказы Юрия Мамлеева, которые читались на регулярных собраниях в салоне по четвергам, и, по сути, служили основным связующим элементом собраний. На каждом «заседании» Мамлеев читал что-нибудь новое из одной из своих многочисленных тетрадок, задавая таким образом определённый контекст всего процесса, на фоне которого разворачивались многочисленные невообразимые и удивительные события, лёгшие в основу, в частности, романа «Московский гамбит».

Проклятый высшими силами
Мир этот, чёрный как ночь,
Вновь приближается к гибели,
Чтобы себя превозмочь
И превратиться в сияние.
Слава ему и покой!

Напряжённый внутренний поиск, неудержимая тяга к запредельному, попытка вырваться из жестоких тисков реальности, достичь истинной свободы и осуществить метафизическую самореализацию – все эти темы находят выражение в стихах данного раздела. Также звучат здесь ноты глубинной тоски, таинственной обездоленности, невыносимой духовной напряжённости, возникающей в итоге непрекращающегося дальнейшего проникновения и прозрения в тайны бытия и, главное, самобытия. Лирический герой этих стихов, вроде бы, лицо здешнее, земное, в то же время обладает способностью тонко чувствовать каждый момент происходящего во всей его изначальной взаимосвязи с корнем сущего, со всей его неотделимостью от первооснов, от Абсолюта. Некоторые стихи порою звучат как невообразимые пророчества, другие – как новости «с того света».