Георгий Бежанидзе - Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том IV

• Название: Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том IV
• Автор: Георгий Бежанидзе
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0840-1

Личность и деятельность святителя Филарета (Дроздова, 1782–1867), митрополита Московского, давно стали объектом внимания и изучения историков, богословов и филологов. «Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова)» – это поденная хроника, выстроенная по годам и месяцам, свод фактов, имеющих отношение к жизни и деятельности святителя Филарета. В Летопись включены те церковные, государственные, политические и литературные события, которые не могли не оказаться в поле внимания митрополита Филарета, а также цитаты из его писем, проповедей, мнений и резолюций, из воспоминаний современников. Том IV охватывает период с 1839 по 1844 г.

Данное издание рассчитано на специалистов по истории России и Русской Церкви, студентов и аспирантов гуманитарных специальностей.

---

24 ноября. Мнение о мерах к предупреждению беспорядков в губерниях по случаю распространения нелепых толков помещичьих крестьян о свободе: «…трем Преосвященным секретно внушить подчиненному духовенству, чтобы в поучениях к народу, по требованию настоящих обстоятельств, чаще напоминаемо было, сколь священ долг повиноваться властям и преимущественно власти Высочайшей, сколь нужно с доверенностию соединенное послушание к правительству, которое конечно лучше частных людей знает пользу общественную и не может не желать благосостояния подданных; сколь опасно легковерное последование безрассудным или неблагонамеренным внушениям, от чего происходит своеволие и безпорядки, которыми общественное благоденствие разрушается и случающиеся неизбежные бедствия увеличиваются» (Мнения. 1905. С. 62–63).

• Резолюция на журнальном определении консистории о том, что по рапорту благочинного сообщается о перепланировке здания церкви в жилые покои, из чего следует– просить московское Горное правление снять крест и разобрать купол бывшей домовой церкви: «По древнему благочестивому наблюдению, чтобы место святаго престола и святаго алтаря не было обращаемо на мирское и низкое употребление, нужно, чтобы и кругловидная часть здания, бывшая алтарем и самою кругловидностию явственно представляющая характер алтарнаго построения, ныне ветхая и употребляемая для покладки домашних вещей, была разобрана и уничтожена» (Резолюции. Т. 4. С. 57. № 9182).

25 ноября. Мнение о всеподданнейшем прошении князя К. Меликова о дозволении ему вступить в повторный брак: «Упоминаемое родство не такое, по которому брак подлежал бы расторжению. По причине малолетства могла супруга просить расторжения брака непосредственно по достижении совершеннолетия; но право сие потеряно, когда оба признают, что жили супружески несколько лет. Проситель, признав сам свою вину, не может жаловаться на последствия. Удовлетворение просьбы представило бы новость вредную для чистоты и прочности супружеских союзов. Известно, как легко люди делаются неизлечимо больными и вдруг опять совершенно здоровыми в медицинских свидетельствах» (Мнения. 1905. С. 64–65).

28 ноября. Резолюция на показании священника и диакона о венчании: «Брак чужеприходный. Диакон говорит, что жених и невеста документов не имели, а священник, что невеста документом имела только подорожную. Говорят, что были публикации: но как невеста приехала пред самым венчанием, то публикации за несколько дней или не могли быть, или были совсем недействительныя» (Резолюции. Т. 4. С. 57. № 9183).

• Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Здравие Государыни Императрицы, благодарение Богу, приходит в вожделенное положение. Она выезжает. Благость Господня да упрочит сие. Нужно нам молиться о сем каждый раз, когда Церковь призывает нас к молитве о Царе и доме его. Но учреждать для сего особые молитвы в церкви, скажут, теперь обстоятельства не требуют. И что прикажете делать с веком, который так часто боится страха, идеже не бе страх, и где может быть только спасение? <…> Пошлются Вам несколько экземпляров проповеди на Успение Божией Матери, для Вас и для раздачи от меня, кому благословно будет, например, Преосвященному Анастасию, о. Паисию, графине Варваре Александровне <…> В Саввине монастыре в алтаре видел я изображение Тайной вечери, в котором на дискосе представлен не один хлеб, а многие. Это походит на латинский обычай. Евангелие говорит: приим хлеб. Апостол говорит: един хлеб, едино тело есмы, вси бо от единаго хлеба причащаемся. Посмотрите, нет ли сей погрешности в изображении в алтаре в Троицком соборе, и остерегитесь, чтобы не случилось сего в церкви преподобного Никона» (Письма преподобному Антонию. С. 202–203. № 244).

29 ноября. Письмо архимандриту Филарету (Гумилевскому): «В некоторых поручениях Академия наша, благодарение Богу, исправнее других. Но, кажется, остается неисполненным поручение Св. Синода перевести толкование Свт. Златоустаго на которое-то послание. Такое же дело стоит, кажется, за Вифанскою Семинариею. Скоро Св. Синод дойдет до сих дел, длящихся, думаю, с 1834 года. Справьтесь, подвиньте сии дела и меня уведомьте, чтобы, если можно, предупредить подтвердительный указ и замечание» (Прибавления. 1883. Ч. 32. Кн. 2. С. 687. № 17).

• Письмо епископу Виталию (Щепетеву): «При сем пошлется вам, преосвященнейший, экземпляров 70 слова на освящение храма в доме мещанскаго училища. Примите труд представить от меня по экземпляру князю Дмитрию Владимировичу, князю Сергию Михайловичу[42] и Петру Ивановичу Озерову[43]; экземпляров 30 доставьте градскому голове для раздачи гражданам, а прочие раздайте духовенству, знакомым и желающим» (Письма. 1887. С. 41).

1 декабря. Из воспоминаний епископа Никодима (Казанцева): «Вдень Филаретов, 1 декабря 1839 года, я навязался служить со Владыкою Московским у него на подворье. Филарет сказал спасибо, но сквозь зубы. Тогда я просто подумал, что надоедаю своею навязчивостию. Нет: Владыка и себя и меня ограждал от злоречия и подозрений, тогда твердили, что Никодим сам по себе ребенок, как всякий молодой Ректор; но что его лелеет Филарет по причинам, которыя находил в своей черной душе всякий, хватаясь за первое, что попадалось, всегда в укоризну Филарету. Правда, и Графу Протасову и Карасевскому я всегда величал Филарета и не дозволял при себе унижать его, но это была только справедливость с моей стороны. И Филарет только ценил то во мне, что есть и каким я ему казался. На чай, после обедни, я пошел к Економу подворья (Иннокентий, ныне Архимандрит, настоятель Андроникова монастыря). У Митрополита в это время были вельможи в лентах и звездах. Экипажи их запрудили Троицкую улицу и площадь подворья. (Я был 8 Ноября у митрополита Серафима (день ангела его). Много людей, но только духовные. А светской знати почти никого» (Казанцев. С. 59).

2 декабря. Письмо Е. В. Новосильцевой: «Радуюсь, что о. Макарий Алтайский[44] доволен Москвою, и желаю, чтобы он понес из нея мирную о ней память. Примите труд сказать ему, что я получил его письмо и подаю ему целование мира в Господе <…> Жалею, что графиня Вера Никитична опять изнемогла. – Огорчили? Не пора ли бы нам утвердить сердце наше во Господе, Который есть мир наш, так чтобы внешния приражения скорбей не колебали нас и не нарушали внутренняго мира? Тогда и здоровье менее терпело бы от огорчений. Скажите душе ея: мир тебе» (Письма. 1911. С. 205).

4 декабря. Резолюция на докладе учрежденного при Лавре собора с просьбой разрешить вернуть не желающему оставаться в духовном звании лаврскому послушнику выданные его начальством бумаги: «Просителя, согласно с его желанием, из числа послушников исключить <…> Собору замечается, что не представлено полнаго дела о принятии его в лавру, которое нужно было для соображения» (Резолюции. Т. 4. С. 70–71. № 9212).

5 декабря. Резолюция на консисторском определении об отсылке священника на месяц в Песношский монастырь за невыполнение своих обязанностей с запретом священнослужения на две недели: «К винам священника надлежит присовокупить следующее. Есть ли бы он действовал с добрым расположением: то мог бы, сохраняя крестьянину рабочий день, совершить отпевание младенца в воскресенье вечером и потом опустить в землю по исполнении трехдневнаго срока, что можно было сделать и без крестьянина. Неприлично, что крестьянина священник требовал к погребению чрез светскаго» (Резолюции. Т. 4. С. 57–58. № 9184).

6 декабря. Резолюция на консисторском определении о том, что припадки диакона признать болезненными: «Нет спора, что поступки диакона произошли от болезненных припадков: но какие поступки? 2 ноября 1837 г. произвел он замешательство в богослужении и, возвращаясь с кладбища, в стихаре прыгал и кричал: я царь. 20 мая 1839 г. во время утрени, смешавшись в служении, упал и лежал до окончания утрени <…> Видно, что сие случается непредвидимо, а потому нельзя не опасаться, чтобы не случалось сего в важнейшия времена священнослужения и во время ношения святых Даров, от чего могут произойти оскорбительныя для святыни и бедственныя последствия» (Резолюции. Т. 4. С. 58–59. № 9185).

• Письмо епископу Виталию (Щепетеву): «Призовите, преосвященнейший, о. архимандрита Андроньевскаго и поручите ему посетить учебныя комнаты тамошняго училища, узнать топят ли их довольно и не там ли случилось дошедшее до меня, что от холода в учебных комнатах ученик получил опасную болезнь. Ректору[45] пусть скажет, что есть ли недостает денег на отопление, надобно благовременно представлять начальству, а не морить детей холодом <…> Призовите Казанскаго собора протоиерея[46] и истребуйте от него, хотя недописанное, то, что я поручил ему написать на одну раскольническую тетрадку, и пришлите ко мне» (Письма. 1887. С. 42).

• Из воспоминаний епископа Никодима (Казанцева): «В день Святителя Николая, 6 декабря 1839 года, я как чередной архимандрит, должен был произнести проповедь там, где главное архиерейское служение (Император Николай в этот день праздновал свое тезоименитство). Служение было в Морском Никольском Соборе. Служил Митрополит Филарет Московский. Архимандрит, говорящий проповедь, в этот день не служит; проповедь свою говорит в причастен, в мантии. Филарет приказал мне говорить проповедь в “Буди имя Господне!” и сел в царских вратах, чтоб слышать мою проповедь и видеть самого меня. Вышло несчастие: проповедь переписана была чужою рукою, а не мною (прежде я всегда сам переписывал); писал подьячий малограмотный; в соборе сущий мрак (в нижнем этаже); я не учу наизусть моих проповедей. По сему довелось взять тетрадь в руки. И поднести ее близко к глазам, читать как урок, безпрестанно заботясь лишь о том, чтоб не переврать своей речи. Было очень грустно! Это был единственный случай в моей жизни– сказать проповедь при таком великом ценителе нашем. Филарет, однако же, тщательно выслушал всю мою проповедь; рассказал мне ея содержание. Не похвалил (но без укоризны) мои натуральныя доказательства о безсмертии души. (В проповеди церковной это почти излишне, сказал Владыка.) А впрочем, о проповеди отзывался благосклонно. Это было сказано Владыкою не в церкви, а дома, гораздо после. От обедни Митрополит зашел к местному Протоиерею, Тимофею Ферапонтовичу Никольскому[47]… Здесь побыл для чашки чая только. Тут между несколькими светскими был Горголи, старец глубокий, со многими звездами. Он недавно расписал (на свой счет и едва ли не своею рукою) алтарь Николаевский. На стенах окна, на горнем месте, изображены, в колоссальном виде, четыре Евангелиста, с символами– Ангелами. Кажется, одни символы без Евангелистов. У Ев. Марка лев огромный и страшно свирепый. Филарет сказал: “В духовном мире, у небожителей, нет свирепости. Вы поступили бы лучше, если бы дали Ангелам более мягкий вид”. Горголи выслушал и смиренно преклонился, в знак согласия и как бы прося извинения» (Казанцев. С. 58).