Димитрий Чураков - Политическая система СССР в период Великой Отечественной войны и послевоенные десятилетия. Учебное пособие

• Название: Политическая система СССР в период Великой Отечественной войны и послевоенные десятилетия. Учебное пособие
• Автор: Димитрий Чураков
• Жанр: Прочая справочная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4263-0081-1

В учебном пособии раскрываются основные механизмы развития советской политической системы в годы Великой Отечественной войны с фашистскими оккупантами и в последующие, заключительные десятилетия советской истории. На широком социально-экономическом фоне раскрываются сложные вопросы эволюции советской политической системы. Не обойдены молчанием и сложные, дискуссионные вопросы, связанные с борьбой за власть в высших эшелонах партийной и государственной бюрократии. Опираясь на новейшие тенденции в историографии, авторы обстоятельно прослеживают развитие коммунистической идеологии, в рассматриваемый период неоднократно менявшей свой облик, освещаются процессы ее омертвления, а также размах и последствия этого.

Пособие подготовили сотрудники кафедры новейшей отечественной истории МПГУ: Э.М. Щагин – заслуженный деятель науки РФ, Почетный профессор МПГУ и Рязанского госуниверситета им. С. А. Есенина, зав. кафедрой новейшей отечественной истории МПГУ, д. и. н. – гл. 1, § 2; Д. О. Чураков – зам. зав. кафедрой новейшей отечественной истории МПГУ, и.о. проф., д. и. н. – гл. 1, § 1, гл. 2, § 1–3; А. И. Вдовин – проф., д. и. н. – гл. 1, § 3.

---

Проблематика эволюции и деятельности советской политической системы в 1941–1945 годах еще долго будет предметом научных дискуссий и общественного интереса. Не предрешая основных итогов предстоящей в дальнейшем работы над этими сюжетами, приведем несколько обобщающих выводов из рассмотренных выше фактов.

Существовавшая в конце 1930-х годов система управления, которая в мирные предвоенные пятилетки в целом подтвердила свою эффективность, в условиях войны потребовала перестройки для достижения принципиально новых задач, связанных с необходимостью отражения вражеской агрессии, превращения СССР в единый военный лагерь и достижения Победы.

Современная историография (работы О. Ржешевского, М. Мягкова, Е. Кулькова В. Черепанова, А. Вдовина, Е. Титкова и др.) показывает, что приоритетными политико-правовыми принципами перестройки и деятельности системы власти в тот момент времени выступали:

1. Единство политического, государственного и военного руководства.

2. Принцип максимальной централизации и единоначалия в управлении (в силу чего в период войны значительно усилилось существовавшее и прежде слияние партийного и государственного аппаратов всех уровней).

3. Принцип четкости определения и постановки задач для каждого звена управления.

4. Принцип ответственности субъектов управления за решение задач государственного управления.

5. Принцип советской законности, правопорядка и строгой государственной дисциплины.

6. Принцип контроля над армией со стороны политического руководства и некоторые другие.

Сложившаяся в годы войны модель политической власти в СССР была генетически связана с предвоенной, выступала ее продолжением, а не чем-то принципиально новым. При уникальном разнообразии регионов страны и недостаточно развитой системе коммуникаций, руководство СССР сумело обеспечить единство фронта и тыла, строжайшую дисциплину исполнения на всех уровнях снизу доверху при безусловном подчинении центру, но при этом развить личную инициативу и ответственность каждого исполнителя. Такое сочетание централизации и демократии в условиях войны играло, несомненно, положительную роль, она дала возможность советскому руководству сосредоточить основные усилия на самых важных, решающих участках. Девиз «Все для фронта, все для победы!» не остался только лозунгом, он воплощался в жизнь. Войны всегда были серьезным испытанием общества на прочность. К. Маркс называл эту способность войн их «искупительной стороной». Он сравнивал социальные институты, утратившие свою жизнеспособность, с мгновенно распадающимися мумиями, подвергнувшимися воздействию струи свежего воздуха. Советское общество не распалось, смогло избавиться от всего, что мешало борьбе с врагом. Его политическая система проявила жизнеспособность, выстояла в самых тяжелых условиях. В этом видится одна из важнейших причин нашей Великой Победы 1945 года.

§ 2. Создание колхозно-совхозного строя в советской деревне и его значение в исторической победе в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Российская революция, прошедшая в своем развитии два взаимосвязанных этапа – февральско-мартовский, буржуазно-демократический, и октябрьско-ноябрьский, большевистско-пролетарский – освободила крестьянство, составлявшее абсолютное большинство населения страны, от многовекового гнета феодально-помещичьего по происхождению землевладения и передала в его трудовое пользование практически все частнособственнические земли сельскохозяйственного назначения. Под влиянием этих перемен аграрный строй пореволюционной России приобрел своеобразный мелкокрестьянский характер.

Через десять лет после революции страна на основе компромиссного нэповского курса советской власти сумела, в основном, восстановить разрушенное двумя войнами – первой мировой и гражданской – а также самой революцией народное хозяйство России. В 1927 г. в ней насчитывалось 24–25 млн крестьянских дворов, каждый из которых в среднем засевал 3–5 десятин пашни, имея чаще всего рабочую лошадь, корову и несколько голов мелкого скота. В числе пахотных орудий сохранялась деревянная соха, а среди уборочных – коса и серп. Только примерно каждое шестое – седьмое хозяйство имело те или иные машины преимущественно конной тяги.

Но даже в этих условиях восстановительный процесс в аграрной сфере страны на основе новой экономической политики шел существенно быстрее, чем в области промышленности и народнохозяйственной инфраструктуры. Правда и здесь он имел неравномерные темпы: стартовый и очередные рывки 1924/25 и 1925/26 хозяйственных годов, которые охватывали в 1920-е годы время с октября одного годы до 30 сентября следующего, сменялись периодами замедленного роста, пришедшимися на третий и заключительный годы нэпа. Эти сбои были связаны с кризисом сбыта 1923 г. и политикой перераспределения национального дохода в интересах индустриализации страны, провозглашенной XIV съездом РКП(б). Для того, чтобы вплотную подойти к довоенному (1913 г.) уровню сельскохозяйственного производства потребовалось не более пяти лет, что красноречиво свидетельствовало об успешном использовании российским крестьянством скромных возможностей нэпа. Пусть неравноправное, но все же «сотрудничество государства и частного хозяйства», по меткому определению известного экономиста-аграрника Б. Бруцкуса, лежащее в основе нэповской политики, состоялось. Крестьянство не только восстановило производительные силы деревни, но и помогло государству вытянуть из трясины глубочайшего кризиса все народное хозяйство. Оно платило продуктами питания и сырьем для промышленности за обесцененные бумажные деньги, приняв на себя основную тяжесть финансовой реформы 1924 г. Теперь не половина бремени госбюджета, а три четверти его легло на плечи мужика, потерявшего на неэквивалентном обмене с городом 645 млн. полновесных нэповских рублей.

Особенно остро ощущалось падение товарности крестьянского хозяйства. До революции половина зерна собиралась в помещичьих и кулацких (предпринимательского типа) хозяйствах, которые давали 71 % товарного зерна, в том числе экспортного. Полупролетарские и средние мелкотоварные хозяйства крестьян производили (без кулаков и помещиков) другую его половину, а потребляли 60 %, а во второй половине 20-х гг. соответственно 85 и 70 %. В 1927/28 гг. государство заготовило 630 млн пудов зерна против довоенных 1300,6 млн. Но если количество зерна в распоряжении государства теперь оказалось вдвое меньше, то экспорт его пришлось сократить в 20 раз.

Высокая натурализация большинства крестьянских хозяйств являлась глубинной основой хлебозаготовительных кризисов, постоянно угрожавших в ту пору стране. Хлебозаготовительные трудности усугублялись низкими сельскохозяйственными ценами, особенно хлебными. До первой мировой войны сельскохозяйственный рубль был равен 90 коп., а в середине 1920-х гг. – около 50. К тому же, производителю хлеба доставалась лишь половина цены, поскольку остальная поглощалась разбухшими накладными расходами Внешторга, государственных и кооперативных органов, причастных к заготовке и реализации хлеба на внутреннем и внешнем рынках.

Значительные потери крестьянин нес и из-за ухудшения качества приобретаемых в обмен на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты промтоваров, исчезновения импорта и постоянного товарного голода в деревне, которая, по авторитетному мнению другого знатока мелкого крестьянского хозяйства пореволюционной России Н. Челинцева, недополучала более 70 % промтоваров.

В нэповских условиях насильственные меры изъятия государством продовольствия у крестьян стали сравнительно широко применяться впервые в условиях хлебозаготовительного кризиса зимы 1927/28 гг. Формально объектом насильственных мер объявлялись кулаки, задерживающие в целях повышения цен на хлеб, продажу его государству. Вышла директива привлекать их к судебной ответственности по статье 107 Уголовного кодекса РСФСР, предусматривающей лишение свободы до 3-х лет с конфискацией всего или части имущества. Как во времена пресловутого «военного коммунизма», чтобы заинтересовать бедноту в борьбе с держателями больших излишков, рекомендовалось 25 % конфискованного хлеба распределять среди нее по низким госценам или в порядке долгосрочного кредита.

Позиции кулаков подрывались также усилением налогового обложения, изъятием у них земельных излишков, принудительным выкупом тракторов, сложных машин и другими мерами. Под влиянием такой политики в зажиточных хозяйствах началось свертывание производства, распродажа скота и инвентаря, особенно машин, в их семьях усилилось стремление к переселению в города и в другие районы. По данным ЦСУ СССР, число кулацких хозяйств по РСФСР сократилось к 1927 году с 3,9 до 2,2 %, по Украине к 1929 г. – с 3,8 до 1,4 %.

Однако, применение государством чрезвычайных мер не ограничивалось только хозяйствами кулаков и зажиточных крестьян, а вскоре оно начало все чаще и чаще и все сильнее ударять по среднему крестьянству, а порой и по беднякам. Под давлением непосильных заданий по хлебозаготовкам и нажимом специально командированных в зерновые районы секретарей и членов ЦК ВКП(б) – И. Сталина, В. Молотова, Л. Кагановича, А. Микояна и др. – местные партийные и государственные органы становились на путь повальных обысков и арестов, у крестьян часто изымали не только запасы, но семенное зерно и даже предметы домашнего скарба. Во время заготовок из урожая 1929 г. вакханалия насилия получила еще большее распространение. Так, Северо-Кавказский крайком ВКП(б) 17 июня этого года разослал на места директиву «О мерах ликвидации кулацкого саботажа хлебозаготовок», в которой обязал проводить через собрания бедноты и сходы «постановления о выселении из станиц и лишении земельного пая тех кулаков, кои не выполнили раскладки и у коих будут найдены хлебные излишки, спрятанные… или розданные для хранения в другие хозяйства». В отчете о проведении этой кампании секретарь крайкома А. Андреев писал Сталину, что на хлебозаготовки в крае были брошены все силы – более 5 тыс. работников краевого и окружного масштаба, оштрафовано и в значительной мере продано имущество у 30–35 тыс. хозяйств, отдано под суд почти 20 тыс. и расстреляно около 600 человек. Такой же произвол творился и в Сибири, Нижне– и Средневолжских краях, на Украине, в республиках Средней Азии.