Виктор Брусницин - Игра взаперти

• Название: Игра взаперти
• Автор: Виктор Брусницин
• Жанр: Русское современное

Непростые взаимоотношения наших современников, мужчин и женщин, чьи жизненные пути причудливо и неожиданно переплетаются, образуя сложный узор во времени пространстве.

---

– Я же тебя, я же… – Брызгала слюна, горели очи. На подчиненных орал: – Я говорил, я предупреждал!! Почему здесь только один страховал?

В предвариловке на этот раз почти не держали, сразу на тюрьму отправили. В камеру впихнули полуживого. Первые дни в тумане прошли, а когда ожил, углядел на себе взгляд одного сокамерника – неважный взгляд, прямо скажем. Крепкий малый, Ваган – чем-то Виталий ему не угодил (не майорова ли забота?). Словом, принялся нашего доставать. От слабости поначалу Виталий терпел, а затем пустился гражданина заканчивать. Присутствующие, слава богу, от исполнения оградили и стали Витальку уважать. Согласно чему он и корешканулся с одним деятелем, который введет его позже в процесс построения демократического общества.

Пока дали Виталию девять лет, из которых вкусил три. Событий за три года отведал кромешно, поскольку хватом стал окончательно. К примеру, инфаркт. Собственно, оный и помог освободиться рано, ибо по-ушлости Виталий умудрил себе вторую группу инвалидности. Здесь друзья помогли. Когда Виталия прихватило, один кентяра очень острый ножик к горлу врача приставил и сообщил, что, если Разувай кончится, коновал следующий. Этому же лекарю и деньги на группу Виталий подавал. К тому же по разработанной Виталием схеме ребята на воле прокуроришку одного на компромат посадили. Словом, списали – без тебя, говорят, справней.

Здесь же в зоне человека до самоволки довел. Справедливости для: случай оказался единственным (бивал, другая вещь, часто и крепко). Вот что приходится признать – изводить отшельца оказалось пикантным. В повествование вставим.

Как «рэцэдэ», отправили Виталия в Верхотурье – край по зэкам крепкий: известно, что зона зоне рознь. И всякому понятно, нужно себя ставить. Это дороже денег. Вообще, основных варианта три: либо в опуск, либо в общее кодло, либо с поднятой головой. Последнее, разумеется, самое сложное и здесь тоже разные варианты. Существует целая наука: опытные люди пытаются узнать о существующих группировках, их весе, предпочтениях и стараются вести себя соответственно сложившейся иерархии (в лучшем случае примкнуть к самым крутым), имеются правила поведения, приемы… Виталий умел быть веселым, даже душевным. Кроме того, несомненно, волевым, не уступающим и даже отчаянным. Именно такие везде снискивают уважение. Вообще говоря, так и действовал Виталий по первой ходке – вместе с реноме, приобретенным на воле, сработало. Кстати заметить, если на воле есть звук, до зоны любой отдаленности это почти наверняка доберется, но отнюдь необязательно зачтется. Так и случилось, нынче Виталий попер сходу и… не повезло, он рысям не понравился – попал не в тему, на дурной глаз. Его начали подрехтовывать, нужно было что-то делать. Виталий ночи не спал, придумывая, какую бы штуку сотворить, чтобы фарт поправить. Ходы не находились и наживалась злоба. На нее и попал один парнишка, мир его душе.

– Я тебя знаю, – прилепился раз, – Разувай ты. Мы жили в одном районе. Я в ресторане Центральном на клавишах играл, а ты посещал.

– И почем играл, – вяло вгляделся в парня Виталий, – о чем?

– За долю, – хихикнул тот (Гаврилой сделаем), – о ней же.

Потолковали малость, разошлись.

Там буча небольшая случилась, прибежал Гаврила, горячился:

– Роза (так Виталия кликали только очень близкие, и это секануло недобро), нашего земелю делают. Подержи мазу, ты мастевый.

Виталий пошел, что по понятиям вовсе не обязательно. Земляка уже поколотили – ничего необычного. Парень был из другого барака, Виталию и лицо-то его еще не пригляделось. Он сидел на земле, привалившись к стене хозяйственного склада. Периодически высмаркивал кровь, степенно ползущую из носа, в паузах мечтательно рассматривал рыхлое небо. С невысокой вышки, неподалеку, опершись локтем на перила, квело лупился охранник.

– Повод? – лаконично поинтересовался Виталий.

– Профилактика, – поддержал форму парень.

Пламенно встрял Гаврила:

– Подкорытов. Он, сучий потрох, нас Свердловских ненавидит. Сам, гнида, городской, а кричит: вы лежалые, для жиру живете.

Подкорытов был на понтах, шумный. Шарабохался по баракам, там-здесь борзанет – фигура непонятная. Виталий повыспрашивал парня вообще по жизни: за что сел, с кем водится. Позже довелось Подкорытову к Виталию подъезжать с накатом, и наш его на базаре унял. Да про того вставил, ты-де, шибко не гуляй. Оказалось же, что протеже петушок, а заступаться за таковых – если не твоя машка – гнусь. Подмарало конкретно и почувствовать дали. На Гаврилу он осерчал – да еще узнал: всего-то воришка наркотный – и стал гноить. Тут снова приключилась неудача – человечек оказался с характером и, оказав некоторое сопротивление, резко сорвать злость не позволил. Словом, нашло, замкнуло – такой внутренней, неослабевающей озлобленности он и позже переживать не будет. Виталий был физически и внутренне гораздо сильней, издевался над Гаврилой планомерно и часто изощренно. Интересно, что некий сволочизм выпростался, азарт существовал. Видя собственную мерзость, пытался уговаривать себя, что это путь к постановке на зоне, предъява личности, но видел, что тащит нечто подспудное и неоправданное. Дико, что уговаривал Гаврилу кончить себя с сердцем, сознанием долга.

– Ты прикинь, – говорил глухо, исполненный ненависти, опущенному, избитому пареньку, – на кой нужно так существовать. Тебе сколько еще мотать осталось – три? Я рядом, жить не дам – такой я. Убивать самому? Неразумно, мне на волю надо, дела. А твоя жизнь не в корысть – спид, печень, что там у вас.

Когда привязанность кончился, нечто мелькнуло. Досада что ли… И после о парне вспоминал нечасто. Между прочим, вслух практически не упоминал. Прочего между, дела его особенно не поправились, побаиваться стали, а уважать – похоже, нет.

Коротко молвить, среди шелухи Виталий что-то имел, а среди человеков – разве не тревожное. Нервировало крайне. Пока не трогали, но наезд шел. Разрядка была неминуема, он ждал и помохивал. Выручил один знакомец, что прибыл недавно. Виталий его знал по городу, тот на Уралмаше слыл фигурой (позже станет одним из руководителей мощной Уралмашевской группировки). Знакомы были касательно, но оказалось достаточно, чтоб сходу сойтись («одного трына трава»). Он и поселил уверенность – двое уже не один. (Виталий понимал: неудача здесь состояла в отсутствии хоть малой опоры – крепкий люд, видимо по наущению авторитетов, его сторонился.) К тому же Белый любил карты, и они вместе по схеме сделали одного крутяру. Сделали корректно и получили пространство. Дальше уже по другим делам подняли голову.

Еще деталь о периоде – как раз с этой катавасии Виталий залюбопытствовал относительно психологических корней происходящего. Позже, лежа в больнице по инфарктным делам и получив замечательные беседы с одним интереснейшим собеседником, соседом по койке, который побудил совершать анализ поведения, набрел на совет почитать Достоевского, а именно «Записки из мертвого дома». Был поражен, насколько глубок, обширен писатель и зачастую созвучен собственным наблюдениям – в итоге приобрел уважение к книгам. Много после будет смеяться над собой, вспоминая, с какой гордостью, индуцированный атмосферой умных разговоров и жадным чтением книг в больничке (Виталий не стеснялся учиться – козырь), он полюбит выводить теперь кажущиеся глупыми формулы. Скажем, тогда особенно упоен был таким софизмом: симбиоз знания и силы – оптимальное орудие делания страха.

Ну да будет о было. Миновав исправительную стадию персонаж долго не жуировал, по наущению начальства – помните майора с подошвами – пихнулся в кооперацию. Вообще, на зоне ему на мудрых людей повезло. Скажем, кроме вышеупомянутого советчика, в больнице возымел Виталька в соседи бывшего мэра Сочи, подсевшего при Андропове за инициативу. Слушал толкового человека внимательно. Иных особей широких взглядов восприятием не обходил. Короче произнести, копнул сперва по лесу – соорудил кооператив из инвалидов – затем по компьютерам. Еще пощипал толику: один приятель по отсидке имел в Тольятти брата, вхожего в закрома ВАЗа, Виталий толикой не погнушался, съездил по наводке, запчасти кой-какие фарцанул. Там коцанет, сям. А тут вздыбился Ельцин – свалилось добро на рэкет. Деньги пошли не мерянные.

Очень понравился себе Виталий, когда слямзил одного банкира. Получилось со звуком в СМИ, ибо случился в Екатеринбурге этот опыт одним из первых, – хотя в прикосновении все обстояло довольно постно. Раздал Виталий друганам по пестику (бригада его состояла в основном из парней, с коими в школе вместе учился), рассказал как поступать. Собственно, именно это и понравилось – полюбил товарищ разные планы сооружать (скрупулезно подходил, с фантазией) и в жизнь претворять. Закончилось едва ли не комично. Дело в том, что стырил гражданина Виталий совсем не для шантажа в привычном смысле, то есть никакого выкупа за банкира похититель требовать не собирался. А надумал в такой разудалой форме внушить богатею, чтоб тот в механику банковских дел ввел, вообще делился идеями – считалось, что данный экземпляр в своей сфере один из самых креативных – и чтоб покрутил на прибыль приобретенные суммы. В соответствии с задачей, на квартире, куда доставили перепуганного бедолагу, Виталий покрутил перед носом субъектика (так величал подопытных) макаровым, далее въехал под дых, после короткого размышления сунул дополнительно в сопатку, и затем присев рядом и предельно дружески обняв человека, приступил к разъяснению диспозиции. Банкир, сходу ухватив мысль, чрезвычайно обрадовался, заявил, что происходящее просто удача, ибо он давно имеет аппетит исчезнуть, поскольку затеял одно темное мероприятие, и сложившаяся ситуация куда как на руку всем присутствующим. Тут же изложил встречное предложение и, воздадим справедливости, его впоследствии реализовал. В итоге в результате довольно красочных манипуляций банкир окажется в Греции (там его по прошествии нескольких лет кокнут), и образуется у Виталия в оной же области радующий душу счет (около семисот тысяч уев). Вообще говоря, богатством попользоваться так и не доведется, поскольку сложится дрянная ситуация с двумя крупными именами, связанными с этими счетами.