Андрей Цаплиенко - Империя Четырех Сторон

• Название: Империя Четырех Сторон
• Автор: Андрей Цаплиенко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-03-6957-3

Новый захватывающий роман Андрея Цаплиенко «Империя Четырех Сторон» построен на загадках, парадоксах и гипотезах, переплетающихся между собой, как древнее узелковое письмо кипу, использовавшееся в доколумбовой Америке. Две, казалось бы, не связанные друг с другом нити повествования разделяет почти пятьсот лет. Великие тайны Империи Инков придется разгадать украинскому гонщику, волей судьбы и провидения оказавшемуся на самой престижной автогонке планеты. Конечно, на этот невероятный сюжет автора вдохновил знаменитый ралли-рейд «Дакар», который ему неоднократно приходилось снимать. А прообразом главного героя романа стал Вадим Нестерчук, человек, впервые под украинским флагом проехавший «Дакар» от начала и до конца. Его памяти и посвящена эта книга.

---

Сначала церемонию открытия судебного процесса решили проводить в закрытом помещении, испугавшись огромного количества зевак, собравшихся на центральной площади Кахамарки. Испанцы быстро сообразили, что от праведного гнева толпы их не спасет даже огнестрельное оружие. Ведь люди Солнца были в меньшинстве. Но Писарро приказал – вернее, посоветовал – судьям и корабельному капеллану, которого срочно назначили нунцием, то есть послом церкви на вновь открытых территориях, вести заседание перед зданием испанской миссии, а не в нем. В этом была доля риска. Но целиком оправданного. Никто и никогда не смог бы сказать, что Великого Инку судили нечестно. Все открыто и законно.

Атауальпа сидел на деревянном стуле с высокой спинкой и, казалось, внимательно слушал все, что говорил полноватый человек в темной мантии. С того места, где стояли архитектор и солдат, не было слышно ни слова. Чинча спросил стоявшего впереди простолюдина, не может ли тот сообщить, о чем говорят люди на помосте перед зданием. Но простолюдин не смог ничем помочь Чинче.

– Я ничего не слышу, – сказал он. – А если б даже и слышал, то что бы я мог тебе рассказать? Они же говорят на языке людей Солнца.

Прошло довольно много времени с начала суда. Участники судебного процесса и зрители, казалось, жили в разных измерениях. На помосте продолжались монотонные речи. На площади рос гул толпы. Люди устали. Часть из них покинула площадь. Правда, некоторые из них вернулись, принеся в холщовых сумках хлеб и калебасы с водой.

– Его обвиняют в убийстве брата! – сообщила вернувшимся вторая половина зрителей, которым вкратце перевел разговор судьи и Великого Инки толмач, добровольно вызвавшийся давать краткие пояснения по сути происходящего на помосте.

Вернувшиеся одобрительно вздохнули и поделились хлебом с теми, кто сообщил им эту интересную новость. А еще несколько часов спустя переводчик сообщил зрителям, что свою вину Атауальпа готов искупить золотом. И люди Солнца, мол, согласились.

Чинча вернулся в Куско, оставив своего солдата в Кахамарке наблюдать за тем, как развивается ситуация. А сам отправился в столицу. Он знал, что вскоре золотой сад начнут, дерево за деревом, переносить в резиденцию предводителя людей Солнца. Архитектор не сказал верному воину, что должен встретиться с Верховным жрецом. Он вообще не удосужился объяснить причину своего поспешного отбытия из Кахамарки. А она была, причем, весьма веская.

Как только Чинча добрался до Куско, он сразу же отправился к Вильяк Уме. Но перед входом в Золотой Храм задержался и спустился ниже, чтобы хорошо видеть всю площадь, на которой в прежние времена собирался народ, чтобы послушать Великого Инку и его, жизненно важные для Тавантинсуйу, распоряжения. Именно так, как в прежние времена. Все, что было в его стране до прихода людей в блестящих шлемах, уже никогда не повторится. Если, конечно, идея, придуманная Чинчей, не станет реальностью.

Каменный барьер, двенадцать ярусов тяжелых валунов, казался похожим на стену неприступной крепости. Это была трибуна, на которую поднимался Великий Инка, когда хотел видеть свой народ. Редкие прохожие старались проходить мимо трибуны как можно скорее, не поднимая глаз, как будто им было стыдно за то, что она пуста. Знак, прямое напоминание о том, что народ предал своего правителя. И тут Чинчу словно молнией пронзила мысль, что Великий Инка сам виноват перед своим народом. Атауальпа затеял смуту в стране. Он убил своего брата Уаскара, пусть и наполовину родного, но все же в каждом из них текла кровь создателя Империи Пачакутека. Цепочка наследственной смены власти, которая раньше мирно переходила от отца к старшему наследнику, брала начало в утробе Мамы Окльо, прародительницы всех правителей этой империи, и, видимо, закончилась в тот день, когда Атауальпа решил силой оспорить право быть первым. Он захотел власти и украл ее у брата, тем самым первым нарушив закон «Не воруй». Значит, император сам виноват в том, что огромная и мощная армия не захотела воевать за последнего из рода Инти. «Если один солдат умеет думать, – вспомнил Чинча своего товарища, оставленного в Кахамарке, – то разве этому не могут научиться остальные?»

Мысль была правильная, а значит, очень опасная. Прежде всего для самого Чинчи. Она разрушала веру архитектора в порядок. Каждый житель Тавантинсуйу был опорой этой огромной страны. Опоры теряли твердость и ломались, страна распадалась на глазах. Архитектору показалось, что ему незачем идти в Храм Солнца. Но то, что он хотел сказать Вильяк Уме, было важнее амбиций. И даже важнее веры в нерушимость того мира, в котором жил народ Империи Четырех Сторон.

– Я слушаю тебя, – сурово сказал жрец. Он встретился с архитектором в одной из боковых галерей храма, а не в золотом саду, как на это рассчитывал Чинча. «Ничего, – подумал про себя молодой человек, – я уже однажды видел сад, и мне вручили нечто гораздо более ценное, чем все золотые деревья, вместе взятые».

Повелитель храма ждал.

Чинча встал на одно колено и поцеловал ему руку. Вильяк Ума принял этот жест уважения и поклонения и не изображал из себя доброго старика, как это было во время их первой встречи.

– Я пришел поговорить о том, к чему подтолкнули меня размышления, – сказал Чинча. – Тебе это может не понравиться. Причем, настолько, что ты сочтешь меня преступником и прикажешь лишить жизни. Но я к этому готов.

– Если готов, к чему тогда это твое вступление? Говори.

– Вы хотите спасти Тавантинсуйу? – быстро заговорил архитектор. – Тогда сделайте вот что. Признайте Великого Инку вором и преступником. Откажитесь платить за него выкуп.

– Ты это всерьез, Чинча?

– Более чем. Атауальпа нарушил закон. Мы не берем ни крошки чужого добра. Он отобрал у родного брата, Уаскара, целую страну. И не смог с ней справиться. Он утратил доверие народа. Пусть не всего, пусть какой-то его части. Но именно поэтому народ не хочет воевать за своего правителя. А правитель – это свет небес, в лучах которого живет наша родина Тавантинсуйу, и он должен быть чистым, этот свет. Признайте его преступником. И назначьте на его место другого.

– Как? – только и выговорил Верховный жрец, почувствовав, что язык во рту немеет от удивления и страха перед неприкрытой правдой слов архитектора.

– От нового Инки пойдет новая династия и начнется новая история. Он поднимется на камни Кориканчи и объявит о начале нового времени. Он напомнит, что Атауальпа нарушил закон «Ама льюйя, ама сува, ама кейя». Он украл у брата власть, обманув народ, и все это Атауальпа сделал для того, чтобы проводить время в праздности, принимая ласки и утехи Дев Солнца. Разве для этого Пачамама послала нам самого первого правителя?

Вильяк Ума схватил Чинчу за плечи и долго смотрел архитектору в глаза. Очень пристально и внимательно.

– В другое время я приказал бы с тебя содрать кожу живьем. Но сейчас не совсем подходящий момент. Ты будешь жить.

Чинча поклонился. Но жрец еще не закончил свою речь.

– Ты выполнишь то, что я тебе приказал сделать, когда мы говорили в тени деревьев золотого сада.

– А если я не успею?

– Тогда дело закончат твои дети, – жрец развернулся и направился прочь от молодого человека. – Или дети твоих детей.

Чинча хотел было сказать, что в его жизни речь о семье и детях пока не идет, но промолчал и покинул галереи Кориканчи вскоре после того, как жрец скрылся в лабиринте коридоров.

Оказавшись на улице, архитектор направился к родственникам, у которых надеялся переночевать до утра. Каменные, грубо обтесанные валуны были сложены в стены без окон. Улица напоминала тоннель, в конце которого светлым пятном указывала направление центральная площадь. Чинча двинулся туда, но вдруг заметил в конце улицы три мужских силуэта. Он сделал еще три шага в сторону площади.

Силуэты стали больше. Шестое чувство подсказало Чинче, что надо развернуться и бежать в другую сторону.

Он бежал так, словно хотел обогнать ветер, и тот, рассердившись, держал его за руки, встречая Чинчу холодным дыханием темной улицы. Ноги архитектора не слушались. На мгновение ему показалось, что он видит страшный сон, ведь во сне тяжело убегать от преследователей, переставляя ватные ноги со скоростью улитки. Каменным стенам слева и справа не было конца. Они уходили вдаль и терялись в сумерках. Их серая суровость приговорила Чинчу к этому кошмарному бегу по городу, вдруг ставшему чужим. И смертельно холодным. «Нет! Не сдамся!» – думал беглец. «Нет» – любимое слово любого воина. «Нет» может означать «не знаю», «может быть», а иногда и «да», в зависимости от ситуации. Это аксиома для тех наций, которые сумели достигнуть успехов на поприще торговли. Но торговля в Империи Четырех Сторон была под запретом. Подданные Великого Инки не знали, что такое деньги, а значит, не обладали умением говорить слово «нет» с подтекстом.

Преследователи тоже говорили себе «нет», вкладывая в отрицание несколько иной смысл, нежели беглец. «Не уйдешь», – дышали они ему вслед, и Чинче казалось, что боевой клич на выдохе обжигает ему лопатки. Он прибавил ходу. Быстро! Еще быстрее! «Жизнь или смерть?» – стучала кровь в синих от напряжения венах на висках. «Жизнь!» – подсказала Чинче улица, и он увидел открытое пространство в конце серого коридора. Выскочить из него, а потом свернуть направо и скрыться в темноте прохладной ночи. До конца улицы оставалось совсем немного. Чинча, не снижая скорость, сделал шаг шире. Он представил себя горным быстрым животным, так легко и грациозно перескакивающим с камня на камень. И от этого у архитектора прибавилось сил и темпа. Он уже почти ушел от преследователей и едва коснулся рукой стены, чтобы поменять траекторию движения, свернуть направо. И тут получил мощный удар. Ему на мгновение показалось, что все двенадцать ярусов каменных блоков закачались и рухнули на него, как горный оползень. А за первым ударом последовали еще. И еще. И, не найдя в себе сил сопротивляться этой болезненной лавине, беглец позволил своему сознанию уйти в мягкое, как солома, ничто.