Вера Гривина - Русский сын короля Кальмана

• Название: Русский сын короля Кальмана
• Автор: Вера Гривина
• Жанр: Историческая проза

Этот роман о судьбе Бориса – сына венгерского короля Кальмана Книжника. Отвергнутый когда-то своим отцом, главный герой пытается восстановить попранную справедливость и завоевать трон. Так случается, что он и его возлюбленная оказываются в гуще важных событий XII века, которые происходят на Руси, в Венгерском королевстве, в Византийской империи и на христианском Востоке.

---

Королева приблизилась к камину, постояла немного у огня, стараясь унять озноб, потом заговорила с мужем:

– Как тебе понравился князь Андрей? Не дожить мне до утра, если он не переплюнет в коварстве своего отца.

Гёза робко поддержал жену:

– Да, князь Эндре не самый приятный человек…

Королева повернулась к нему так резко, что ее накидка взметнулась вверх.

– Не самый приятный? Да, он – распутная тварь, не имеющая ни чести, ни совести! Сын дикой степнячки! Гордец с гнилой половецкой кровью! Ничтожество, мнящее себя Бог знает кем!..

Гёза, насупившись, прервал разгневанную жену:

– По всему видать, он тебя чем-то задел. Знать бы чем? Как я понял, он намекал на какой-то скандал в вашем семействе. Ты об этом ни разу словом не обмолвилась.

Фружина замялась: не могла рассказать мужу о дурной репутации своей матери. Решено было действовать старым проверенным способом – попытаться заставить короля почувствовать себя виноватым.

– За что ты порочишь моих близких? – всхлипнула королева. – Чем они тебе не угодили? Ты просто перестал меня любить и ищешь повод, чтобы со мной расстаться!

Слезы беременной жены испугали короля.

– Успокойся, моя королева! Я люблю тебя и не в чем не обвиняю твоих родных!

Фружина продолжила сквозь слезы:

– А зловредные слова князя Андрея столь же лживы, как и те слухи, которые его отец распускает о моем брате Изяславе!

Гёза махнул рукой.

– Бог с ним, с Эндре. Он уже уехал от нас.

– Уехал, – подтвердила Фружина и тут же добавила со злостью: – Вот доберется он до Суздаля и пойдет со своим отцом, князем Юрием, войной на князя Изяслава и на тебя.

Гёза пожал плечами.

– Чем же я могу этому помешать?

– Как, чем? – воскликнула королева уже другим голосом. – Короля я вижу перед собой или не короля? Один враг от тебя сбежал – не упускай другого. Андрей не должен остаться живым.

Король возмутился:

– Это невозможно, Фружина! Какая пойдет обо мне слава, если я велю убить знатного путника, пусть даже и сына нашего злейшего врага?

– А кто узнает, что ты велел его убить? На князя Андрея могут напасть разбойники, или он скончается от неведомой хвори.

В душе Гёзы шла борьба между желанием угодить беременной жене и неприятием того, что она предлагала. Возможно, Фружина настояла бы на своем, если бы не сделала ошибку.

– Да, будь же ты мужчиной! – в нетерпении прикрикнула она на мужа.

Король рассердился:

«Она же пытается сделать из меня послушного раба! Не бывать этому! Я – Арпад, а Арпады не подчиняются женщинам!»

– Нет, Фружина, я не причиню зла сыну князя Юрия, – решительно заявил Гёза.

Королева поняла, что спорить с мужем бесполезно. Он не был таким безвольным, каким порой казался, и умел проявлять твердость. Поджав губы, Фружина стремительно вышла из покоя.

«Жаль, что нам не удалось столковаться, – думала она, поднимаясь по ступенькам. – А еще более жаль, что у меня нет такого, как Растко у Гёзы, верного пса. Имей я при себе хотя бы одного надежного человека, ни Андрей, ни Борис не избежали бы гибели».

Глава 13 Неприступная Атталия50

В середине зимы французские крестоносцы, наконец, добрались до побережья, где попали в весьма затруднительное положение, потому что жители греческого города Атталии, не без основания опасаясь за свое имущество, поспешили запереть все ворота перед голодными и вооруженными до зубов братьями во Христе. Пришлось Христову воинству встать лагерем на скалистом берегу моря. Кое-кто из рыцарей предлагал взять Атталию штурмом, но Людовик слишком нуждался в помощи императора Мануила, чтобы осмелиться напасть на его подданных. Король отправил в Константинополь своего посланника с просьбой прислать корабли для переправки крестоносцев в Антиохийское княжество. Ответа пришлось ждать больше месяца, и за это время с питанием у крестоносцев стало совсем худо: свои припасы заканчивались, кое-что давали жители Атталии, кое-какую снедь подвозили киликийские армяне, однако еды все равно катастрофически не хватало. Голодали уже не только ратники и крестьяне из обоза, но и многие рыцари, а где голод, там и болезни, поэтому вскоре крестоносцев начала косить жестокая лихорадка. Шатры-лазареты заполнились мечущимися в бреду людьми.

Борис захворал в начале второго месяца стояния крестоносцев под Атталией. Он попытался бороться с недомоганием, но в один из вечеров впал в беспамятство и даже не почувствовал, как его перенесли в лазарет. Всю ночь за ним ухаживал Лупо. Несколько раз больной приходил в себя, просил пить, глотал поднесенный ему отвар, затем вновь терял сознание.

Задремавший на рассвете шут очнулся, оттого что кто-то осторожно поправил его затекшую руку. Он открыл глаза и увидел перед собой смущенную Агнессу де Тюренн.

– Я тебя разбудила, Лупо? Прости! Ты, наверное, очень устал.

Шут шумно потянулся.

– Ничего страшного, милое дитя! Я уже выспался.

Борис по-прежнему был в беспамятстве. Он уже не кричал и никого не звал на непонятном Лупо языке, а только невнятно бормотал и постанывал.

– Как себя чувствует мессир Конрад? – спросила Агнесса.

– Плохо, – не стал кривить душой шут.

– Что говорят тамплиеры? Есть ли у них хоть какая-то надежда на его выздоровление?

– Надежда есть даже в самом безвыходном положении.

Девушка кивнула. Действительно, оставалось только надеется, ибо воля высших сил была непредсказуема. Из двух служанок Агнессы заболела и умерла молодая Жервеза, а у пожилой Матюрины даже легкого жара не случилось.

Агнесса начала было читать вслух молитву, но тут же замолчала. Лупо же, напротив, издал изумленный возглас. Такая реакция была вызвана появлением в шатре-лазарете короля и королевы. Вряд ли кого-либо удивило бы, явись Людовик к больным один, поскольку он еще в Париже, подчиняясь благочестивым порывам, посещал время от времени страждущих, но видеть в вонючем лазарете Алиенору было так же странно, как и лицезреть райскую птицу парящей оторыхи королева. Приетителей, над сточной канавой. По лицу королевы было видно, что она пришла отнюдь не по собственной воле. Это Людовик, взбешенный новыми любовными похождениями жены, заставил ее отправиться с ним к больным. Оставалось догадываться, чем он руководствовался, налагая на Алиенору «епитимию»: желал ли, чтобы она, при виде чужих страданий, устыдилась своего легкомыслия, или просто хотел ей досадить. Королева не стала спорить с мужем, ибо это было бесполезно. Лаской Людовика можно было убедить в чем угодно, но под влиянием обиды он становился упрямым и неподвластным никаким доводам разума.

Увидев Агнессу возле Бориса, королева едко спросила:

– А что делает здесь наша прелестная де Тюренн?

Девушка присела в реверансе.

– Я навещаю больных, – ответила она, покрываясь румянцем.

– Тогда зачем же краснеть? – усмехнулась Алиенора.

Агнесса вспыхнула еще больше, а король пришел ей на помощь:

– Хорошо, что хоть девицы еще умеют смущаться. Дамы давно перестали краснеть от стыда.

– А королева умеет краснеть? – нагло спросил Лупо.

Даже не взглянув на него, Алиенора подошла к Борису.

– Мы пришли ко всем больным, – ревниво заметил Людовик.

– Святая Дева! – воскликнула Алиенора. – Я, наконец, поняла, почему его лицо мне казалось таким знакомым!

– Почему же? – спросил удивленный Людовик.

– Рыцарь Конрад и король Венгрии похожи, как родные братья! – торжествующе сообщила королева.

Людовик внимательно глянул на больного.

– А ведь королева права! Сейчас, когда рыцарь Конрад такой бледный и худой, его сходство с венгерским королем стало разительным!

Так как венгерский король в свое время занял мало внимания Агнессы, ей не удалось вспомнить, как он выглядит.

Людовик схватил за шиворот пытающегося выскользнуть из шатра Лупо.

– Ты куда убегаешь, мошенник? А ну, выкладывай, что тебе известно о рыцаре Конраде!

– Ничего! Клянусь своей задницей – почти ничего!

Король с силой тряхнул шута.

– Твоя задница не много стоит, и я обещаю превратить ее в кровавый кусок мяса, если ты не поведаешь нам об этом рыцаре.

– Он законный сын покойного венгерского короля Кальмана, и больше я ничего не скажу, хоть разрубите меня на кусочки! – выпалил Лупо на едином дыхании и добавил жалобно: – Не спрашивай меня ни о чем, Людовик, ибо я дал слово молчать. Лучше расспроси самого рыцаря Конрада, когда он оправится от болезни.

– А если он не оправится? – засомневался король.

– Тогда я все расскажу.

– Пить! – простонал Борис.

Агнесса схватила сосуд и поднесла его к губам больного. Жадно отпив два глотка, Борис откинулся назад.

В шатер вошел тамплиер де Флери.

– Постарайтесь поставить на ноги этого рыцаря, – обратился к нему Людовик, указывая на Бориса.