Александр Фельдман - День Сме

• Название: День Сме
• Автор: Александр Фельдман
• Жанр: Повести

Россия. Май 1916 года. На день рождения помещика Михаила Смернова съезжаются гости. Казалось бы, ничто не может омрачить семейное торжество…

---

Мрачная картина предстала глазам младшего Смернова: пустой дом, разоренные крестьянские дворы, свежие могилы на кладбище – всё это казалось таким неправдоподобным, что Михаил бродил со словно застланными туманом глазами по усадьбе, стараясь осознать произошедшую трагедию, – когда он испытал чувство утраты в Петербурге, то в голове его до конца не утвердилось сознание о невозможности будущих встреч и разговоров с родителями; и хотя он давно не видел их, только теперь, будучи в пустом доме, Смернов ощутил всю щемящую грусть одиночества существования в мире, не ведающим справедливости.

К новому году в Поликарпово вернулись Александра и Екатерина Михайловна, постепенно восстанавливались крестьянские дома, пусть количество жителей было еще очень далеко от того, что населяло бывшее владение князей Поликарповых до свалившейся напасти; маркиза временно на правах близкого родственника приняла на себя обязанности по управлению имением, которые должны были окончиться в мае, одновременно с восемнадцатилетием Михаила. Кроме того, неискушенным в хозяйственных делах часто помогал приезжавший с женой и дочерьми сосед Смерновых – князь Юрьев, который теперь относился к Михаилу Александровичу почти как к сыну, и в перспективе желал породниться с ним и объединить земли. Смернов отвечал на благосклонность Антона Дмитриевича взаимностью и любил проводить с ним свободное время, катаясь на арабских скакунах, всё еще обитавших в отцовской конюшне, и даже подарив доброму соседу одного из лучших скакунов. Постепенно, князь заменил маркизу де Вре в управлении имением, чему ни сколько не мешал, а даже потворствовал Смернов, и не найдя себе применения в деревне, Екатерина поспешила вернуться в Париж к мужу, который уже воротился из Испании и не мог никак дождаться возвращения супруги, которую он всё-таки страстно любил, несмотря на частые разлуки. Так Михаил Александрович Смернов стал единственным и самостоятельным владельцем имения Поликарпово.

***

Ранний солнечный лучик раздражал тонкую кожицу век так, что Маланья открыла глаза – только-только светало; еще находясь под пьянящим воздействием сна, она медленно поднялась и стала расчесывать длинную русую косу, поглядывая на умывающуюся в углу кошку Машку. Волосы путались, упрямились действию настойчивой гребенки, никак не хотели послушно ложиться на плечи; укротив их, наконец, Маланья сняла рубашку и принялась тонкими ручками умывать свое крошечное, еще не полностью развитое тельце прохладной струящейся влагой, чтобы скорее ощутить прилив сил нового дня. Покончив с обязательными утренними процедурами, дочь кузнеца принесла воды из колодца и начала готовить завтрак – скоро должен был пробудиться отец.

После ухода Евсея в кузницу, Маланья, сверкая миниатюрными алыми пяточками, поспешила к подруге и ровеснице Лизке, чтобы потом совместно пойти собирать с хозяйской земли улиток, но подходя к дому, она увидела Михаила Александровича, шагающего в том же направлении; девка спряталась за плетень и принялась наблюдать за статной фигурой барина. Смернов постучал и отворил незапертую дверь; войдя в горницу, он произнес:

– Доброго здоровья, Игнат Михайлович! Завтракаешь? Ну, так приятного аппетита тебе!

Карпов как сидел с краюхой булки в зубах, так, встрепенувшись и часто моргая, вскочил, приглашая гостя разделить с ним трапезу из хлеба и свежего молока.

– Спасибо, Игнат Михайлович, но не обессудь – откажусь: вот буду с женой завтракать, а она мне: что же это, ты, разлюбезный, ничего не ешь? Может, заболел чем? Не объяснять же ей, что меня с утра пораньше староста потчевал.

– Да, Господь с тобой, – ответил Карпов, дожевывая кусок булки, Михаил Александрович, ишь как сказал: потчевал; ну, ты сядь, выпей хотя бы парного молочка, что с тебя убудет? Эй, Лизка, налей барину кружку.

В горницу, спотыкаясь, вбежала неуклюжая Лизка в обнимку с крынкой молока, и, обнажив огромные челюсти, налила полную кружку дымящейся белой жидкости.

– Ладно, старый, уговорил ты меня, выпью горяченького, а то на дворе дюже зябко, – сдался Смернов, захватывая огромной ладонью горячую кружку.

– Вот, то-то же, Михаил Александрович, – успокоился староста и, устремив свою кружку к его, произнес, – Доброго здоровья и долгих лет тебе жизни!

– Благодарствую, Игнат Михайлович, – кивнул Смернов, утирая усы, – На ять молочко у тебя, на ять, поцелуй от меня дочку – ладная хозяйка, а еще, – он прищурился левым глазом, – корову, чтоб поболее такого молока давала.

Староста покатился со смеху, а потом перешел на глухой кашель:

– Ох, и остёр же ты на язык, барин, ох, остёр, тебе палец в уста не клади, вот, уморил меня совсем!

В это время Маланья пробралась на задний двор и вошла к Лизке.

– Чего, это, слушай, Лизка, кажется, барин пришел? – как бы мимоходом поинтересовалась та, что была меньше ростом.

– Да, Маланья, барин с отцом за столом сидят, о жизни толкуют, – безразлично забасила та, что была повыше, – ты знаешь, что он сегодня родился – старый мне накануне все уши об этом прожужжал: сходи, дескать, нарви сирени, подари ему, когда вздумаем собираться.

– Нет, я ничего такого не знаю, слушай, а может, вместе его поздравим – всё сподручней, чем в одиночку; где твоя сирень?

– Что ж мне с того, пожалуйста, вместе, так вместе, только ты прежде на двор сбегай – там эти цветы в ведре-то и стоят.

Откашлявшись, староста крикнул: «Лизка, мы уже, того, уходим», и сразу же в горнице возникло огромное лиловое облако на четырех ногах, которое с криками бросилось к Михаилу Александровичу, так, что он сперва даже опешил, не зная как поступить в подобной ситуации. Приняв подарок, он поочередно поцеловал подносивших в щеки, и, удивляясь такому озорству девушек и проявленных ими чувств, вышел на воздух, где его уже дожидался Карпов. «Ну, что, старый, куда поначалу отправимся?» – спросил, освобождаясь от сирени, Смернов. Оживленно беседуя, они направились в сторону посевов.

Маланья же, раскрасневшаяся от волнения, была просто на седьмом небе от счастья: Михаил Александрович поцеловал ее, ее, которая о таком блаженстве и мечтать никогда не могла, от всего этого у девушки перехватило дыхание, а на глазах заблестели капельки слез, что сильно удивило Лизку: «Маланья, чего это с тобой? Уж не занедужила, ли?» Дочь кузнеца, прикусив губы, отрицательно покачала головой и ответила, что с ней всё в порядке, просто она растрогалась от такой внезапной нежности Михаила Александровича.

V

Ближе к девяти, зная ежеутренний распорядок Смернова, слуги на террасе стали накрывать на стол; рацион ничем не отличался от обычного: кофе, молоко, масло, сыр, тосты на английский манер для хозяйки, томатный и цитрусовый сок для девочек, варенье, джем, круассаны для Сандрин, чай и каша для барина. Первой, по уже сложившейся традиции, к завтраку спустилась Александра Александровна; к тридцати двум годам она располнела, носила шиньон и закрытые платья и беспрестанно обмахивалась веером, чем неуловимо напоминала свою бабушку. Она села за стол, придвинула поближе блюдо с круассанами и стала медленно мазать один за другим клубничным джемом.

Сандрин Смернова испытывала глубокие чувства к Анриэлю и не верила тетке, которая утверждала, что их отношения для молодого художника – просто забава, что он никогда не женится на ней и уж, вероятно, прекратил даже думать об их свиданиях, найдя себе какую-нибудь куртизанку или богатую вдовушку. Она писала ему, но Жан не отвечал; она порывалась ехать в Париж, но брат ее не отпустил; она пыталась наложить на себя руки, но в последний момент не смогла лишить себя жизни; тогда уверившись, что никогда более не встретится с Анриэлем и не будет счастлива, Александра от отчаянья решила выйти замуж за сватавшегося к ней богатого старого помещика Мирзоева, происходившего из татар; к всеобщему облегчению, их брак был недолог: вскоре Мирзоев скончался от сердечного приступа, но Сандрин унаследовала от него большое имение и изобильные земли, к тому же родила двух прекрасных дочерей-близняшек – Надежду, которая была старше сестры на несколько минут, и Веру.

Управлять имением в одиночку, да к тому же с двумя детьми, было не с руки, впрочем, и довольно скучно для еще молодой женщины, поэтому она сделала управляющим одного из бывших слуг, положила ему сорок тысяч годового жалования, а сама вернулась в Поликарпово к пока холостому, но уже тщательно обхаживаемому Юрьевыми, брату. Смернов был рад – одинокая жизнь тяготила его, он даже стал задумываться о женитьбе в столь раннем возрасте, но возвращение сестры с племянницами отбросило эти мысли на определенный срок; время шло, Надежда и Вера росли, Михаил Александрович, как когда-то его отец ездил с ними верхом, учил плавать, собирать грибы, пока они были крохотными, читал перед сном Пушкина; и вот уже близнецы стали превращаться в маленьких барышень со своими ужимками и кокетством, а богатой вдовой увлекся новый соседский помещик, переехавший в эти края как раз перед самой войной, бывший военный, майор Вацлав Смекалицкий.