Димитрий Чураков - Становление советской политической системы. 1917–1941 годы

• Название: Становление советской политической системы. 1917–1941 годы
• Автор: Димитрий Чураков
• Жанр: Психология, социальное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4263-0039-2

Пособие «Становление советской политической системы: 1917–1941 годы» посвящено одному из самых сложных и драматичных этапов отечественной истории. В нём раскрываются основные механизмы развития советской политической системы с момента её возникновения до начала Великой Отечественной войны. Особое внимание авторы пособия уделяют неоднозначным, дискуссионным вопросам развития нашей страны в 1917–1941 гг. В частности, большое внимание уделено кризисам, которые переживал советский режим на этапе своего становления, политической борьбе внутри правящей партии. Не обойдены вниманием и такие, почти не попадающие в учебные пособия вопросы, как существовавшие альтернативы советской государственности в условиях гражданской войны. Не обойдены вниманием и такие острые, волнующие общество проблемы, как общественное развитие в период форсированной индустриализации и насильственной коллективизации. Опираясь на новейшие тенденции в историографии, пособие подробно освещает сталинские репрессии и различные точки зрения, существующие в литературе об их причинах, размахе и последствиях.

Пособие предназначено для бакалавров, обучающихся по специальности 030600.62 – история.

---

Бесславная кончина «Учредиловки», тем не менее, отнюдь еще не означала окончание правительственного кризиса. Теперь борьба переносилась внутрь открывавшихся съездов Советов. Меньшевики и правые эсеры вели подготовку к этому заранее. Они рассчитывали сплотить на них мощные фракции и по возможности повернуть работу съездов в нужное им русло. Серьёзно поговаривали и о принятии вооружённых мер, а некоторые руководителями оппозиции среднего звена предпринимали соответствующие шаги. Какое-то время обсуждалась возможность проведения «параллельных» съездам Советов мероприятий.

Однако на этот раз выйти из кризиса оказалось значительно проще, чем в свое время в ноябре 1917 г. Уже после нескольких часов работы III Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом и III Всероссийского крестьянского съезда Советов стало ясно, что тактика большевиков и левых эсеров возобладала. 10 января оба съезда объединили свою работу. III Всероссийский съезд Советов оказался естественным приемником Учредительного собрания. Делегаты, чувствуя важность происходящего, выразили это очень символично. Во имя «исторического воспоминания о пройденном пути» вслед за «Интернационалом» ими была исполнена так же и «Марсельеза»: «Интернационал победил Марсельезу, как революция пролетарская оставляет позади революцию буржуазную».

Подчёркнуто символично выбиралось и место проведения III съезда Советов. Им стал не Смольный, а Таврический дворец, где еще совсем недавно заседало Учредительное собрание. Был избран единый ВЦИК советов. Существенно изменился статус Совнаркома: отныне его определение как «временного» ушло в прошлое. Наряду с этим власть Совнаркома перестаёт ограничиваться столицами и промышленными центрами. Совнарком становится реальным правительством. Январские события означали окончательное решение вопроса о характере революции. Некоторые современники даже говорили о произошедшем как о второй, «настоящей» социалистической революции, а Октябрьская революция объявлялась ими «неполной» и «полусоциалистической».

Ключевой конфликт «двоевластия», не утихавший с февраля 1917 г., наконец, был разрешён Как справедливо писал английский историк Э. Карр, это было еще одним подтверждением отсутствия в России прочной базы или народной поддержки для институтов буржуазной демократии.

Из всех трех кризисов Советского правительства меньше всего в плане внимания к нему историков повезло третьему кризису. Первые два кризиса вынужденно освещались в связи с важными событиями внутренней жизни: революцией и Учредительным собранием. Третий же кризис оказался в тени противоречивых международных акций Советской власти. Как правило, он лишь упоминается исследователями, и то лишь с целью подчеркнуть масштабность влияния Брестского мира на судьбы Октября.

И действительно, на первый взгляд, третий кризис Советского правительства как нельзя более наглядно подчёркивал значимость для судеб Русской революции внешнего фактора. Война, крах мировой рыночной системы, идеология интернационализма, так или иначе, влияли на позицию различных групп внутри советского руководства, сплетаясь в тугой узел вокруг шедших в Брест-Литовске переговоров. На этом фоне внутриполитические события представлялись менее важными, вторичными.

Поводом для начала кризиса стало подписание 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске мирного договора. Имеется вероятность, что договор подкреплялся дополнительными статьями. Хотя соответствующие документы не обнаружены, на возможность их существования указывает ход последующих событий. Речь, прежде всего, идет о подписанном 27 августа в Берлине соглашения, по которому Советская Россия обязывалась уплатить немцам контрибуцию в размере 6 млрд. марок. Существенно более мягким, чем, например, по отношении к российским, было и отношение к немецким промышленникам, имевшим свои предприятия в России. В свою очередь Германия предприняла несколько дипломатических усилий, целью которых было оказать давление на нейтральные страны и подтолкнуть их признать большевиков в качестве законного правительства России, хотя абсолютизировать эту «помощь» и не приходится.

14 марта 1918 г. с опозданием почти на три часа в зале бывшего Дворянского Собрания начал работу IV съезд Советов. Причиной задержки стала острая борьба в кулуарах, где во многом и был решен результат предстоящего голосования. После того, как Брестский мир был все же ратифицирован, левоэсеровская фракция заявила о выходе представителей партии из Совнаркома. Решение это далось левым эсерам далеко не просто. Не менее трети фракции высказалось за заключение мира и против выхода из СНК. На II съезде ПЛСР 17–25 апреля такие их лидеры, как М. Спиридонова, Колегаев, Натансон, Трутовский и другие также выступили с примирительных позиций. Тем не менее, уже 15 марта 1917 г. наркомы от ПЛСР покинули свои посты. Правительственный кризис разразился.

В отличие от двух прежних, третий кризис Советского правительства оказался необычайно затяжным. Приобретая вялотекущий характер, он то обострялся, то подавал надежды на скорое его преодоление. Закончился он, как известно, трагически, левоэсеровским мятежом: в Москве вновь слышалась артиллерийская канонада и гибли ни в чем не повинные люди. Вряд ли многие могли предвидеть такую развязку. Сложно было понять логику поведения ПЛСР, причину и подоплёку многих событий. Даже сейчас можно лишь обрисовать вопросы, возникающие в связи с третьим кризисом Совнаркома, но дать на них исчерпывающие ответы пока проблематично.

Прежде всего, вызывает недоумение, почему левые эсеры пошли на обострение правительственного кризиса и перевели его решение в плоскость вооружённого мятежа? Правда, левыми эсерами считали себя тогда командующий Восточным фронтом Муравьев, командующий воинскими частями на Северном Кавказе Сорокин, будущий красный маршал Егоров и многие другие видные командиры Красной Армии. Однако в Москве их силы были более чем скромные. Кроме того, и в рамках советской легальности они могли рассчитывать на скорый успех: до этого их мятежа ПЛСР стабильно увеличивала свое представительство на съездах Советов: на III Всероссийском съезде Советов их фракция составляла 16 %, на IV съезде – 20 %, а на V съезде – уже свыше 30 % делегатов. Однако 24 июня ЦК ПЛСР все же принимает решение о вооружённой борьбе за власть с Совнаркомом, ставшее роковым не только для самих левых эсеров, но и для всей революции в целом. Почему для какой-то части левых эсеров так важна была война, за скорейший выход из которой они недавно так горячо агитировали?

В этой связи немалый интерес вызывает, говоря сегодняшним языком, вопрос об агентах влияния зарубежных держав. Причём дело вовсе не в мифических немецких шпионах в большевистском руководстве. Куда больше подводных камней можно обнаружить, если попытаться разобраться не в том, кому был выгоден сепаратный мир, а в том, кому он был не выгоден и кто стремился удержать Россию в состоянии войны. Война все более обескровливала и без того далекую от изобилия страну. В этих условиях отношение к миру становится краеугольным камнем в определении подлинной политической физиономии многих политиков.

Много неясного остается и в событиях 6–7 июля. Дискуссионно сегодня многие не согласны с тем, что эти события можно называть мятежом левых эсеров. Высказываются версии, что большевики сами подтолкнули левых эсеров на мятеж. Другие считают даже, что мятежа не было вовсе, а какие-то разрозненные события были искусственно объединены большевиками с целью обвинить левых эсеров в том, чего те на самом деле и не замышляли. На эту мысль наводит странное поведение высших фигур ВЧК, прежде всего самого Дзержинского. В частности, действительно странным кажется мягкость, проявленная к одной из ключевых фигур тех событий, сотруднику ЧК Я. Блюмкину. Блюмкин одновременно был и соратником Дзержинского и левым эсером. В каком из этих двух качеств он подготавливал и участвовал в убийстве Мирбаха? Наказание-то его было чисто номинальным.

Неясности событий, предшествовавших V съезду Советов, заставляют некоторых историков поставить еще один вопрос, который еще вчера мог показаться неуместным. А не были ли связаны события вокруг мятежа левых эсеров с противоречиями внутри самих большевиков? К примеру, на одну из возможных здесь проблем указывает в своем исследовании Ю. Фельштинский. Он, в частности, по сохранившимся сегодня документам большевиков достаточно убедительно проследил, как в период весны – лета 1918 г. начинает ослабевать позиция лидера большевиков В. И. Ленина. И, наоборот, в это же время усиливаются позиции молодого партийного организатора Я. М. Свердлова.