Анатолий Барабаш - Метод российского уголовного процесса

• Название: Метод российского уголовного процесса
• Автор: Анатолий Барабаш
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94201-660-9

В работе рассматриваются существенные противоречия, заложенные в действующий уголовно-процессуальный закон и мешающие эффективности уголовно-процессуальной деятельности. Основа предлагаемых авторами решений – выявленное ранее и подтвержденное настоящей работой публичное начало уголовного процесса. Авторы показывают, как начало влияет на построение процесса. В результате выстраивается понятийный ряд, центральное место в котором занимает новое для уголовно-процессуальной науки понятие «метод уголовного процесса». Его содержанием являются объективность, всесторонность и полнота исследования. Принятие этого метода законодателем, реализация его в уголовно-процессуальной деятельности снимет вопрос о том, является ли российский уголовный процесс состязательным, позволит в полной мере реализовать его публичное начало.

Рекомендуется для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических учебных заведений, а также практических работников.

---

Весь познавательный метод у А.С. Александрова можно свести к формуле: «Эффективность доказывания определяется эффективностью речевого убеждения»[179]. Основным критерием для определения, что познано, а что нет, автор считает здравый смысл, порождающий убежденность аудитории в том или ином факте[180]. Проанализировав названную работу, считаем, что изложенное в ней не может претендовать на новую методологию познания по следующим причинам.

Во-первых, исходный тезис автора о первичности языка для мышления не безусловен. В этом смысле можно сослаться как на универсальные философские словари, так и на философию Гегеля, у которого «слово действительно рождается как “посредник”, как внешнее средство осуществления мышления и как его продукт, как продукт рассудка, как нечто производное от него. Слово (язык) поэтому предполагает мышление, но никак не предполагается им, хотя, разумеется, высшие, развитые формы мышления всегда уже опосредуются словом – не могут быть поняты без его опосредствования»[181]. И здесь мы можем согласиться с Э.В. Ильенковым в том, что «любой анализ “языка”, не проникающий до этой его реальной основы, остается некритическим описанием феноменов, разыгрывающихся на лингвистической поверхности общественного сознания, лишь систематизированным выражением иллюзий»[182].

В этом плане постоянно чувствуется какая-то недоговоренность со стороны автора. Собственно, и сам А.С. Александров не может уйти от этих вопросов, формулируя их следующим образом: «Откуда тогда берется речь? То, что ее производит речедеятель, – очевидно. Но содержание, предмет речи – откуда его берет говорящий? Мы приходим к самому главному вопросу: речь следует за фактом, т. е. первичен факт, или фактична речь сама по себе, безотносительно к референциальной действительности? Иными словами, речевой факт есть единственная реальность, или она следует за реальным фактом (событием)?»[183] Увы, далее четких и понятных ответов на эти вопросы не следует, более того, автор указывает, что «речевой факт может быть и неистинным (читаем: недостоверным. – А.Б., А.Б.), с точки зрения соответствия реальной действительности»[184].

Немногим позже выхода анализируемой работы в свет на одной из конференций автор сам подтвердил наши сомнения следующими словами: «Нет реальности, кроме текста. Как видите, этот постулат принимается без доказательств, как исходная посылка. Я не знаю и не хочу знать, почему это так. Просто вначале был текст, а потом все остальное – субъект доказывания и доказывание как интерпретация текста и т. п. Это не значит, что я вообще отрицаю всякую иную кроме языковой, дискурсивной реальности. Очевидно, она есть. Даже, скорее всего, есть. Но какова она, можно только строить предположения. Чтобы укрепиться в суде со своей аргументацией, мне достаточно слов»[185].

Тем не менее указанный тезис о первичности языка сыграл, на наш взгляд, и положительную роль. Он позволил автору сосредоточить внимание на том аспекте доказывания и доказательств, который мало исследован и понят сегодня, – на речевом, прагматическом. Тем более, что изначально предупреждалось о некоторой крайности допущений в книге в методологических целях[186].

Второе, что не позволяет нам принять предложенное автором за универсальную методологию познания, – тезис о состязательности российского уголовного процесса. Собственно, в рассматриваемом труде говорится только о судебном доказывании, о судоговорении. Для него процесс познания до суда и в суде – разные вещи: «…судебное доказательство и доказательство на предварительном расследовании – это нечто разное, или, может быть, одно и то же (информация, сведения), но находящееся в разных состояниях»[187]. И далее: «…в состязательном суде судья имеет дело с текстом (если угодно, “story”), созданным сторонами в ходе судебного доказывания; внетекстовой реальности, не представленной судебной речью, для него нет. Даже чувственно воспринимая объекты в ходе судебного осмотра места происшествия, вещественных доказательств, письменных документов и пр., судья делает это через лингво-психические схемы, модели, составляющие его разум, совесть, т. е. воспринимает их, оперирует ими, как при чтении текста»[188]. Для нас же познание в процессе едино, и то, как познает следователь, и то, как познает судья, – процессы в целом одинаковые, и в этом плане не стороны пишут “story” для суда, а суд сам с помощью участников судебного разбирательства формирует собственное знание о преступлении. В рассматриваемой же работе «на следствии, особенно на предварительном, нельзя отойти от правил диалектики, так как предварительное следствие имеет целью не спор, а обнаружение истины»[189].

Процесс в сегодняшнем виде для нас не состязателен, а значит, все, что касается убеждения публики, абсолютизации речевого компонента доказывания и т. п., не может быть принято как нечто универсальное.

Что же касается диалектики и ее законов, то и их сокрушения (если не брать тезиса о первичности языка) в работе мы не нашли и, как показали выше, она вовсе не отрицается автором, а, наоборот, возводится в основное правило познания на предварительном следствии. Автор упоминает также диалектику и в судебном разбирательстве, но в аристотелевском смысле (если в основе его посылок лежат общепринятые мнения)[190] рассматривает ее как риторический прием, связанный со здравым смыслом и законами логики[191]. Между тем, судя по отзыву на один из авторефератов, который был дан А.С. Александровым, он считает, что диалектическая методология позволяет утверждать о надежности полученных результатов[192]. Так почему же при научном исследовании диалектика нужна, в рамках предварительного расследования тоже нужна, а в суде мы про нее забываем и начинаем доказывать, убеждая, прибегая к риторическим приемам и т. п., абсолютизируя чувственный компонент убежденности на основании загадочного для науки здравого смысла?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Элькинд П.С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М., 1967. С. 93.

2

Баршев Я.И. Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству. СПб., 1841. С. 51.

3

Седаш Е.А. Частное начало в российском уголовном судопроизводстве: автореф. дис… канд. юрид. наук. Саратов, 2000. С. 12.

4

Давлетов А.А. Проблема состязательности решена в УПК РФ неудачно // Российская юстиция. 2003. № 8. С. 25.

5

Буянский С.Г. Прокуратура и судебная власть: статус и соотношение компетенции // Российский судья. 2005. № 5 // СПС «КонсультантПлюс».

6

В обыденном мышлении основную роль играют остенсивные определения значения (т. е. объема) терминов, которые даются на базе чувственных восприятий, в частности с помощью примеров. В научном понимании главную роль играют вербальные определения смысла терминов, которые весьма часто именуют просто определениями. Вербальные определения определяемого смысла термина (т. е. понятия, выражаемого данным термином) есть определения через указания смыслов определяющих терминов, уже известных и представляющих смысл определяемого термина (см.: ПетровЮ.А. Наука и методология. 2005. URL: http://www.philosophy.ru/library/ petrov/petrov.html). Вывод об остенсивности понятия «начало уголовного процесса» делает и Л.Н. Масленникова, указывая, что оно используется повсеместно и без раскрытия сущности (см.: Масленникова Л.Н. Публичное и диспозитивное начала в уголовном судопроизводстве России: автореф. дис… д-ра юрид. наук. М., 2000. С. 21).

7

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2011. С. 328.

8

См., например: Масленникова Л.Н. Публичное и диспозитивное начала в уголовном судопроизводстве России: дис… д-ра юрид. наук. М., 2000; Барабаш А.С. Публичное начало российского уголовного процесса: дис. д-ра юрид. наук. Красноярск, 2006.

9

Смирнов А.В. Об исторической форме советского уголовного процесса // Правоведение. 1989. № 5. С. 56.

10

Масленникова Л.Н. Публичное и диспозитивное.: дис… д-ра юрид. наук. С. 12.