Александр Мохов - Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России

• Название: Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России
• Автор: Александр Мохов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2003
• ISBN: 5-94201-172-9

Работа посвящена комплексному исследованию теоретических и прикладных вопросов использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России. Рассматриваются вопросы взаимного влияния достижений медицинской науки, экспертной практики и техники на российское право и науку гражданского процессуального права России. Раскрывается современное представление о такой форме использования специальных знаний сведущих лиц, как судебная медицинская экспертиза.

Книга предназначена для практических работников, преподавателей, аспирантов, студентов высших юридических и медицинских учебных заведений, а также всех интересующихся вопросами использования специальных знаний в деятельности юрисдикционных органов Российской Федерации.

---

Обратившись в суд с иском «О предоставлении информации по распределению жилья», председатель профкома заявил, что ему необходимы все сведения, послужившие основанием для постановки на учет и выделения жилплощади. Под требуемой информацией он понимал справки органов здравоохранения о состоянии здоровья работников и членов их семей и т. п.

Суд Автозаводского района г. Тольятти удовлетворил данный иск и указал в решении следующее: «Обязать администрацию предоставить профкому всю документацию, касающуюся постановки на учет нуждающихся в получении жилья и получивших жилье рабочих и служащих, и возможность с ней ознакомиться независимо от наличия или отсутствия согласия лиц, которых информация касается».

Председатель Самарского областного суда на жалобу ответчика привел следующий довод: «Несмотря на то, что требуемая информация является конфиденциальной, п. 1 ст. 11 Закона «Об информации, информатизации и защите информации» допускает ее использование на основании судебного решения». Однако ответчик не ссылался на норму Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, где прямо перечислены основания разглашения такого рода информации. Причем Основы трактуют соответствующие основания уже, чем Закон, на который ссылался ответчик и вышестоящие инстанции. Толкование ст. 61 Основ позволяет сделать вывод, что данная информация может быть представлена суду, который связан обязанностью неразглашения такого рода информации, что совсем не одно и то же с ее разглашением на основе судебного решения.

Информация о факте обращения за медицинской помощью, состоянии здоровья гражданина, диагнозе его заболевания и иные сведения, полученные при его обследовании и лечении, составляют врачебную тайну.

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается: в целях обследования и лечения гражданина, не способного из-за своего состояния выразить свою волю; при угрозе распространения инфекционных заболеваний, массовых отравлений и поражений; по запросу органов дознания и следствия, прокурора и суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством; в случае оказания помощи несовершеннолетнему в возрасте до 15 лет для информирования его родителей или законных представителей; при наличии оснований, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий.

Верховный Суд РФ, куда обратился ответчик, в своем ответе вообще не касался вопроса о персональных данных. Итак, последняя судебная инстанция пройдена, администрация предприятия обязана исполнить решение суда и выдать лидерам «независимого профсоюза» персональные данные, включая информацию о здоровье, более чем на 4000 человек, невзирая на их возражения[227].

Можно полностью согласиться с мнением А. А. Фатьянова: «Построение нормального цивилизованного общества невозможно без тщательного правового регулирования защиты личной тайны, ибо, защищая частную информацию, государство защищает саму личность. Попытки воздействия на частную жизнь граждан со стороны общественной организации, бывшей осью государственной системы нашей страны в недавнем прошлом, были одним из решающих факторов, определивших исторический неуспех всей предложенной общественно-экономической формации»[228]. Не случайно в новом Трудовом кодексе РФ имеется специальная глава «Защита персональных данных», включающая в себя 6 статей.

В связи с отмеченным предлагается дополнить п. 3 ст. 69 ГПК РФ указанием на невозможность допроса медицинских работников об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением профессиональных обязанностей.

Актуален в связи с вышесказанным и вопрос о юридической ответственности лиц, разгласивших медицинскую тайну.

В 1994 г. в УК РСФСР была дополнена статья 1281 «Разглашение сведений, составляющих врачебную тайну». Новый УК РФ пошел по иному пути, предусмотрев общую ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни, не выделяя ее отдельные аспекты[229].

Необходимо также отметить и тот факт, что «забота» о сохранении в тайне информации о частной жизни лица не должна пониматься как «закрытость» процесса, нарушение принципа гласности в российском правосудии. Здесь должны «срабатывать» общие правила и изъятия из них. Перечень случаев, закрепленный законодателем и допускающий слушание дел в закрытом судебном заседании, является исчерпывающим и не может толковаться расширительно. В противном случае появляется еще одна «лазейка» к созданию закрытого режима работы судов, что не способствует вынесению законных и обоснованных актов правосудия[230].

Нельзя не затронуть и такой аспект, как право пациента (клиента) на информацию о состоянии своего здоровья, прогнозе заболевания и т. п.

Изменение роли врача не может сказаться на изменении роли пациента в принятии решения относительно медицинского вмешательства с учетом возможных его последствий. В ряде стран мира авторитет пациента был поддержан развитием этической и правовой доктрины информированного согласия и изменением концепции взаимоотношений врач – пациент.

Доктрина информированного согласия пациента основывалась на определенном уровне развития этических теорий (прежде всего представителями кантианской и утилитаристской школ), когда о «правильности» деяния судят либо по их соответствию этическим правилам, либо по последствиям. Следуя данным подходам, можно привести аргументы как «за», так и «против». Например, проведение двухэтапного скрининга[231] в России у беременных женщин согласно утилитаристской теории оправдано необходимостью снижения детской смертности, вызванной врожденными аномалиями развития, наследственными заболеваниями. Это повышает информированность женщины и позволяет ей принять более взвешенное решение относительно сохранения беременности. Против скрининга приводится такой аргумент, что возможное причинение вреда женщине или плоду при проведении скрининга не может быть соизмеримо с пользой для многих. Согласно кантианскому подходу, мы должны активно пропагандировать скрининг беременных. Апелляция же к правам человека преподносит нам аргументы против этого исследования. Можно привести и другие примеры, но важно подчеркнуть, что и тот и другой подходы не дают возможности решить эту этическую проблему. Она может быть разрешена только путем правового урегулирования, установлением дозволений или запретов. Однако в этой связи следует отметить, что вопрос о соотношении морального, этического и правового регулирования медицинской деятельности не может быть простым. Связано это, в первую очередь, с тем, что реализация потенциальных возможностей законов и их отдельных правовых норм возможна только тогда, когда право не оторвано от человека и общества, от «внутреннего состояния духа человека».

В настоящее время на основе анализа ряда законодательных актов можно сделать вывод о том, что концепция информированного согласия пациента получила закрепление[232]. В связи с этим возникает закономерный вопрос: является ли пациент (больной) носителем специальных знаний или информации медицинского характера?

На первую часть вопроса следует дать отрицательный ответ. Пациент (в дальнейшем субъект гражданского процесса) чаще всего не обладает профессиональными знаниями, достаточными для полного, объективного исследования, анализа и сообщения суду достоверной информации. Сложнее обстоит дело в случае, когда субъект процесса (истец или ответчик) обладает такого рода знаниями, скажем, является врачом, причем той же специализации, которая требуется, например, для производства экспертизы по делу. В такой ситуации в общежитейском понимании сторона обладает определенными знаниями, однако, как мы отмечали, специальные знания – это, во-первых, профессиональные знания, во-вторых, – знания, вовлеченные в процесс в порядке, определенном законом. ГПК же не допускает смешения процессуальных функций. По этой же причине судья, обладающий знаниями в медицине (имеющий медицинское образование), не может обойтись без заключения эксперта в случае, если таковое необходимо. Кроме того, лицо, участвующее в деле и, одновременно, обладающее медицинскими знаниями, является лицом заинтересованным в исходе дела, следовательно, одни факты им будут представляться в более выгодном для него свете, а другие – умалчиваться. Необходимо также учитывать глубокую степень специализации, дифференциации различных специальностей, в силу которой, даже в рамках одной специальности, существуют «узкие» места, направления. К этому можно также добавить необходимость знания помимо своей специальности процессуальных основ такого рода деятельности, а также наличие подготовки в соответствующем экспертном учреждении.