Ирина Нечаева - Сова и хлеб

• Название: Сова и хлеб
• Автор: Ирина Нечаева
• Жанр: Русское современное

Молодой англичанин Дэвид Картрайт, будучи в Палестине, случайно покупает на арабском базаре статуэтку ибиса, созданную в древнем Египте. Вернувшись в Англию, он показывает ее знаменитому египтологу – и через день египтолога убивают. Картрайт со своим старым другом Рамзи пытаются найти убийцу и статуэтку. А за три тысячи лет до этого корабельщик Рамессу по приказу великого царя искал по всему Египту амулет бога Тота, который открывает дорогу в Землю Бога…

---

– Что за… – возмутился я, но тут же узнал нахала. – Рамзи!

Напротив меня сел, улыбаясь и вытянув в проход длинные ноги, Теодор Рамзи.

– Привет, Картрайт. Давненько мы с тобой не виделись…

Встречам с Рамзи я непомерно радовался даже тогда, когда они были едва ли не ежедневны, ну а уж после нескольких лет разлуки – тем более.

Рамзи был личностью весьма примечательной. В годы моего обучения в университете он посещал лекции вместе с нами, но в студентах никогда не числился, а напротив, служил где-то на флоте и, говорят, успешно делал карьеру. Я, кажется, ни разу не видел его в форме, и сейчас он тоже был в отлично сшитом штатском платье, но осанка, манера движений, надменный поворот головы и голос сразу выдавали в нем человека военного и к тому же привыкшего командовать. Был он смугл, как индиец, но при этом лицо его обладало чертами классической статуи и, конечно, он принадлежал к очень хорошей семье (хоть и шотландской, если судить по фамилии), о которой никогда, впрочем, не рассказывал. Кажется, он был старше нас всех, юных разгильдяев, что никак не мешало ему принимать участие во всех наших проказах, ничуть не боясь дисциплинарного взыскания по службе. Ну а удивительнее всего была его любовь к истории, которая и привела его в университет. Он знал, кажется, всю историю человечества, цитировал на память римских ораторов и приводил в пример исторические анекдоты, но особенно увлекался библейской историей, ассирийской и другим древним востоком. В первую очередь, разумеется, Египтом. Я, кажется, уже вспоминал о нем, жалея, что не могу показать ему свои находки – я никогда не понимал, что его держит на флоте, когда самое место ему было бы на востоке, среди археологов. Неужели деньги? Впрочем, задать этот вопрос я так никогда и не решился.

За прошедшие годы он не изменился, разве что стал еще смуглее. Наверное, проводил время в тех же широтах, где я чуть не остался хромым.

– Очень рад тебя видеть, – он отпил чуть не полстакана и очень аккуратно поставил его на стол. – Что поделываешь нынче?

– Ничего, – честно ответил я, и мне стало очень неудобно и стыдно перед вечно занятым Рамзи, который умудрялся находить время на все, включая сомнительные развлечения. – Формально – восстанавливаю здоровье…

– Афганистан?

– Что же еще…

– А на самом деле бездельничаешь, и это надоело тебе до крайности, – утвердительным тоном сообщил Рамзи.

– Не без того. – Незаданный вопрос повис в воздухе.

– Да ты и в университете такой был. Либо работаешь сутками, либо у тебя роман, либо страдаешь и начинаешь пить с утра. Я бы предположил, что ты женился, – он обвел рукой мои покупки, заполнявшие полстола, – но мы расстались не так давно, чтобы ты успел обзавестись сыном лет эдак пяти. Ладно, черт с ним, – он допил пиво и махнул бармену, – не надоело? А то поступай ко мне на корабль.

– Непременно. Юнгой.

Обиженным я себя нисколько не чувствовал. Во-первых, он нисколько не имел такого в мыслях, а просто хотел меня же развеселить. Во-вторых, неукротимая энергия этого человека заражала. В-третьих, он был прав.

– Лучше коком. Нет, а на самом деле? Так и будешь ничего не делать всю жизнь? Или женишься и станешь добропорядочным отцом семейства? Или примешь сан? Или планируешь написать гениальный роман? Или сделаешь еще какую-нибудь невозможную и глупую ерунду в этом духе?

Меня всегда поражало и где-то даже восхищало в нем легкое и циническое отношение к женщинам. Он никогда не имел сколько-нибудь серьезных романов, неодобрительно относился ко всем нашим ухаживаниям за приличными барышнями, но зато никто лучше него не знал лондонских борделей. Рамзи был знаком с девушкой, которую я хотел назвать своей невестой, но сразу сообщил мне, что шансов у меня нет, и лично он этому очень рад. Время показало, что он не ошибся. Ну а что до гениального романа – эта идея, разумеется, приходила мне в голову в юности, как и всем, наверное. Но все-таки реплика Рамзи показалась мне несколько неуместной и неприятной.

– Вообще-то я планировал исследовать Черный континент, – сообщил я. К счастью, у меня тоже было чем его задеть и заинтересовать. – Точнее, Нильскую долину. В частности, во время своего последнего путешествия я приобрел вещь, которая показалась бы тебе интересной…

Я замолчал и занялся своим портером. Рамзи смотрел на меня, улыбаясь, и совершенно не собирался меня поторапливать. Наконец он вздохнул и заговорил.

– Ты надеешься, что сейчас я примусь тебя уговаривать и просить. Потому что я случайно назвал что-то, дорогое тебе, ерундой. Приношу свои извинения, и можешь рассказать о своем приобретении. Пожалуйста.

Как и раньше, он видел меня насквозь. А я-то надеялся, что время, война и горе научили меня скрывать свои чувства.

– Не сердись, Картрайт, – примирительно улыбнулся Рамзи. – Я в самом деле не хотел тебя обидеть.

– Ладно. – На самом деле обижаться на него было очень сложно, даже у многочисленных его женщин это получалось плохо. – Закажи еще по стакану.

Рамзи послушно прошел к стойке и принес две пинты.

– Я жду рассказа, – поторопил он, кажется из вежливости.

– Я… летом я был в Палестине. В Иерусалиме.

– А я так там и не побывал, – мрачно сказал Рамзи. – Хотя много лет хочу. И как там?

– Прекрасно. – Для того, чтобы рассказывать про сердце мира, которое действительно находится в Иерусалиме, я был слишком трезв. Да и определенную неловкость после долгой разлуки все-таки испытывал, хотя в двадцать лет вывалил бы все это легко и с гордостью. – Там… все по-настоящему. Ну так вот. Я приобрел на арабском рынке одну вещицу… Египетскую статуэтку.

– Я даже готов поверить, что это не позднейшая арабская подделка, – лениво заметил Рамзи, – хотя, видит Бог, ты не слишком хорошо разбираешься в египетском искусстве. Но арабы разворовали столько гробниц и храмов, что считать такую покупку уникальной странно. Ты можешь, конечно, рассказать про величайшие шедевры, приобретенные археологами в таких же обстоятельствах. Но это были археологи, вот в чем разница.

Я уже говорил, что раньше на этого человека совершенно невозможно было обидеться. Но, кажется, он все-таки изменился.

– Мне продолжать?

– Продолжай, конечно, – он улыбнулся, и мне перестало хотеться его убить.

– Я не археолог, конечно, но про эту статуэтку мне ничего толкового сказать не смог ни старик Роулинсон, ни мистер Сэмюэль Бёрч. Оба утверждают, что она, безусловно, подлинная, но датировать или прочитать надпись на ней ни у одного не получилось. Пока я оставил ее Бёрчу, он обещал с кем-то еще посоветоваться…

– А какая она из себя? Я, конечно, не претендую на лавры Роулинсона, но кое-что в этом понимаю.

– Это бронзовый ибис, дюймов пяти размером. – Я задумался. Нет, помнил-то я его прекрасно, ибис стоял перед глазами как живой. Но кто знает, какие его черты могут важны для узнавания?

– Роулинсон сказал, что это бог Тот или статуэтка человеческой души.

– Картрайт, – заметил Рамзи, – это даже ты мог бы определить, если бы слушал лекции по древней истории вместо того чтобы писать стихи своим девушкам. Что-нибудь выдающееся в твоем ибисе есть?

– Да нет, наверное. Хохолок на голове, я такого в музее не видел. Постамент из зеленого камня.

Рамзи вдруг подавился, забрызгав пивом весь стол. Он долго кашлял и пытался отдышаться, и выглядело это все крайне неудобно.

– Все в порядке? – наконец спросил я.

– Относительно. – Он успокоился наконец и отхлебнул большой глоток. – Скажи пожалуйста, а надпись на постаменте есть? Которую старики не сумели прочитать?

– Да, – кивнул я. – Роулинсон говорил, что там просто какие-то отдельные буквы. Вроде бы П, Н и Т.

И тут стакан в руке Рамзи взорвался. Толстый пинтовый стакан. Во всяком случае, выглядело это именно так. Стеклянная крошка разлетелась во все стороны, и я зажмурился, чтобы не остаться без глаза, и получил в физиономию несколько капель портера.

– Это что еще такое? – воздвигся над нами бармен.

– Уйди, – коротко, сквозь зубы сказал Рамзи, одновременно швыряя на стол полгинеи. – Картрайт, где сейчас эта статуэтка?

– У Сэмюэля Бёрча, куратора египтологии в Британском музее, я же говорил. Мы договаривались, что я зайду за ней после Рождества.

– Картрайт, пожалуйста, зайди за ней до Рождества. Прямо сейчас, например. И возьми меня с собой.

– Зачем? – я решительно не понимал, в чем тут дело.

– Я знаю, что это. И лучше ему не быть у Бёрча.

– Рамзи, ты в своем уме? – поинтересовался я. – Или это один из твоих розыгрышей?

Мы-то все были студентами, а Теодор Рамзи – офицером флота Ее Величества, взрослым, серьезным человеком. И это совершенно не мешало ему, например в течение пары месяцев изображать призрак монаха, до смерти пугая велосипедистов и лошадей на тихой подъездной дороге. Кажется, там до сих пор боятся ездить по ночам, памятуя о громадного роста фигуре в черной рясе, с мягко светящимся лицом под капюшоном. Кстати, мне до сих пор интересно, как он этого добился. Не фосфор же? Он же приклеил на фотопластинку вырезанные из тонкой бумаги силуэты эльфов, получив в результате вполне приличную фотокарточку маленького народца. Некоторые ему даже поверили, между прочим. Пожалуй, эта история могла бы получить широкое распространение, если бы он не признался.