Артем Истомин - Стражи Арктиды

• Название: Стражи Арктиды
• Автор: Артем Истомин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98862-171-3

Если кто-то сумеет применить в двигателе воду вместо бензина – изобретателя убьют. Если кто-то изобретет машину времени – тоже. Если кто-то изобретет таблетку молодости – присвоят. Человеческая мысль, изобретения, мечтания – все отдано на усмотрение паханов. Этих паханов, засевших в самой-самой демократичной державе, боятся президенты и премьеры, а не будут бояться – их тоже ждет смерть. Маньяки с миллиардными состояниями уничтожают страны и души – это их прибыль… Не правда ли, знакомая картина? Но и это еще не все!

В художественном смысле это – современный фантастический роман, который основан на убежденности автора в том, что люди – жертвы колонизации Земли другой цивилизацией, причем и в историческом масштабе, и в современном. Люди – энергетическая пища «богов», с доисторических времен останавливающих развитие человечества на определенных этапах. В начавшейся борьбе исход этой схватки никому не известен…

Земля становится ареной схватки не на жизнь, а на смерть – страшных, безжалостных рептоидов и людей. Исход этой схватки никому не известен…

Для любителей фантастики.

---

– В сволочной системе я с волками выть не хочу…

– А кто хочет, Витенька? Завоешь, куда ты денешься, – усмехнулась Павушка, – ты обязан взять свое. Зальков напрямую выходит на президента, отец ему многим обязан. Зальков при случае замолвился, скоро, мол, капиталисты на коленках приползут к нам. Институт, руководимый мной, открыл удивительный феномен. А президент – ать и поручил навести справки. Ему доложили: на изобретение подана заявка молодым изобретателем Семиоковым, никакого отношения к НИИ Залькова не имеющим. Каков тычок, а? Отец чуть сквозь землю не провалился. Ты втихую сам подал заявку!

– Я изобрел! Имею право хоть раз – без этих присосавшихся вампиров?

– Витя, изобретеньице-то не простое… Зачем отозвал заявку? А Родина, а ее престиж! Разве это сравнимо с возней каких-то проходимцев, вопящих о демократии?

– Сравнимо, – буркнул, – родина теперь – свой карман. Министр звонил на днях, ваше изобретение всенародно и не терпит авторских притязаний. И выбирай: министр или ученый Зальков, помощник президента по одемокрачиванию науки. Думай о Родине и превратись в прокладку…

– Пусть! – Павку аж перекосило. – Зальков премьерством бредит, хочется ему, понимаешь, приобщиться к избранности. Без Залькова ты не внедришь… А министр поперек встанет, а? То-то! Да брось им кость… Существуют правила игры, Витя. И папа, пока ты не передашь изобретение Залькову, Разумовского не остановит.

Павка завелась не на шутку.

– Я боюсь от тебя рожать! – кричала. – Ты ставишь наше будущее под вопрос. Открытым текстом голосишь: я не баран! А мы все, значит, бараны? Не теряй дело, приспособься, живи шикарно – будь реалистом! – вцепилась в его плечо.

– Я не умею жить? – поинтересовался.

– Совершенно не умеешь. Витя, умение жить – это оптимистическое ощущение уникальной ценности нашего намордника, умение взять от него все. Чем, кстати, Разумовский в совершенстве и владеет. И не важно, как идеологи назовут тот намордник. А ты, Витенька, как взбесившийся бульдог пытаешься сорвать намордник. Свобода – это идеологическая ширма, сам намордник придумали еще дети зари коммунизма, наивные борцы с предшествующими намордниками. Они – начало идеи намордника.

– Нет, не они начало, – вырвалось у него.

Вот он на охоте с отцом Павушки, Зальковым и Разумовским. Зальков говорит, надоели, мол, эти егеря и шуткованные охоты – айда в лес по-настоящему, мы же о-го-го – сила! Забрели в чащобу – кабаны! В заповеднике их тьма-тьмущая. Только распределились, а те учуяли и ушли. Остался здоровенный секач. Только прицелился… И вдруг кабан сам – кувырк. Жутковато стало… Подошли осторожно, ошалелые. Кабан на глазах поднялся и снова упал. У него на рыле консервная банка насажена. Добывал корешки и желуди, а напоролся на железный намордник. Ходил с ним долго. Осталась от кабана шкура да кости. Сбил он прикладом банку с морды, вздохнул кабан облегченно, со стоном.

– Если тебя и купят, то недешево, – врывается Павкин визг. – Ты, Витя, живешь в нашем реалити-шоу, а не в своем Мире Ином. Уймись, Семиоков! Выходит, я, папа, Зальков, Ким, министр – мерзавцы?

– Выходит, – вздохнул.

– Пошел вон!!! – заорала. – Шизик! – Холодный жест указал на дверь. – Ты дурак, Витя! Проще все инновации закупить за бугром, больше закупщикам навара будет. А со своими умельцами ведь работать нужно. Это же такой напряг!

Промчался несколько километров на Павкином подарке; Ford приостановился – звезды в небе большие, мерцающие, близкие. И луна где-то за высокими в темноте деревьями, будто таинственная тень эти деревья. Без ветерка и шороха, а вверху – длинная тучка, почти белая от света невидимой луны. Какая прекрасная земля, когда ты временно свободен и чего-то ждешь, поддавшись сидящему в тебе осколку тоски и мягкой, замирающей и возникающей печали. Звезды… И такое, до дрожи умопомешательства, ощущение: где-то там твоя настоящая Родина. А тут – были до фанатизма преданы коммунизму, теперь преданы демократии, в которой свобода и справедливость все те же. И даже хуже. Под брендом демократии зашевелились тараканы. И оскалились волки, вгрызаясь в людей.

Смерть бати была до нелепости будничной. Его лихо обвинили в убийстве, которого он не совершал. С этого все и началось…

Небольшими устройствами он довел догадки бати до практического изобретения. Опытный электромобиль с «кольцевым генератором» вместо типового пробега в пятьдесят километров до очередной зарядки, пробегал триста… Создай охлаждение системе генераторов – пробег составил бы пятьсот километров. Это уже вызов нефтесосам…

Он продемонстрировал комиссии четыре генератора, катая их часами на неподзаряжающем электромобиле. Начались с непотребным размахом стендовые испытания генераторов, а потом полный запрет. И выжидание. Почуяв неладное, выжидал и он. Вскоре поступил директору завода циркуляр, испытания возможны только в НИИ Залькова. И слеталась стая… Зальков крыл всех засекречиванием, уверенно перетягивая канат на себя. Внаглую попытались раскурочить два генератора, интересуясь схемой. Зная повадки иных лауреатов, он сразу внедрил маленький «взрыв» при вскрытии.

С ним не договорились, и вот заключение комиссии: «Изобретение опережает возможности страны…» Или вписывай их в авторство.

На одного автора десятка два тех, кто жаждет его поиметь.

Впереди что-то зачернело в воде, начал просматриваться огромный моховик, не камень – будто кусок целой скалы в море свалился. Вот он, ориентир.

Алк приостановился, осмотрелся. (Впрочем, какой он теперь Алк, хорошо бы об этом и не вспоминать. Лаврак он…) Рыбы не видно, одни огромные медузы-разистомы сизо-молочно белеют, шевелят синей бахромой. Дна не видно, глубина большая. Стал всматриваться в глыбу когда-то обвалившейся в море скалы. Беспокойство и нервное напряжение возрастало, а это почти всегда вызывало видения. Как правило, он не боялся своих видений, а тут почему-то начинала охватывать жуть. Начинается то, что он всю жизнь интуитивно ощущал: свою связь с Иным, нематериальным миром.

Алк еле дышал, превратившись в сомнамбулу. В видении мелькнула большая рыба, она черным росчерком бросалась от камня к камню, замирала, чтобы в следующий миг метнуться тенью к дальнему моховичку и затаиться. Перед нишей у песчаного дна она замерла и в своей неподвижности надоела даже любопытным рябчикам.

Рыба стала продвигаться медленно, сторожко, замирая при каждом волнении внутри ниши. Жители не успели и забеспокоиться, когда черная масса с красными пятнами по бокам разверзла страшную пасть с десятисантиметровыми зубами и сомкнула челюсти на молодом горбыле. Юный горбыль мучительно трепыхнулся, ниша заполнилась кровью, и жители в ужасе бежали куда кто мог.

Лучи солнца проникали на глубину, скалы упрятали от сверкающих лучей лишь расщелину. Рыбе, заглатывающей сочно-нежные куски горбыля, пришлась по вкусу забота скал о расщелине, прохладная тень ее устраивала, и она, уже не таясь, стала осматривать владения, поедая доверчивых, угрожая сильным. Обойдя дно, поднялась к поверхности, свет ее испугал, она тут же метнулась в темную нишу.

Вскоре мелкие рыбки подхалимски закружились у ниши и, поняв, что новый хозяин снисходительно лишь подергивает хвостом, стали подбирать остатки пиршества. Все изменилось, теперь каждая рыбешка была настороже, ссорились, дрались рыбки между собой за место под камнем, раздоры пришли в нишу. Хозяин приблизил к себе воровок-собак, те окружили его сторожевым кольцом, наказывали слишком строптивых и любопытных, чувствуя себя властьдержателями, чего никогда с трусливыми собачками не происходило. Как у нас с 1994 года… – мелькнуло в сознании. В мире людей появился детеныш Пасти Счастья. Зубастая рыбка – материализованный опыт слияния эфирной субстанции нагов и человеческого мира. Пасть Счастья оправдывает мучения и унижения в настоящем, разглагольствуя о благах в будущем.

Подплывал к треснувшей скале осторожно, тихо. Среди медуз увидел у самой расщелины притаившуюся огромную самку кефали с под стать ей самцом. Прижавшись к моховику, скрылся на время за ним и набрал скорость. Выстрелил почти в упор, самец сорвался с крайнего жала, тройник ударил центром в самку. Стрела тяжело протащила рыбину в расщелину, но поднырнуть глубже за ней не мог, грудь распирало от удушья. Ринулся наверх, уверенный, что кефаль на тройнике, подтянет потом. Нервы и так были на пределе, а тут еще и увидел пустую стрелу.

Тяжело дыша, стал осматривать расщелину. С двадцатиметровой глубины дно постепенно повышается, входит узкой и темной щелью в скалу. Расщелина забита медузами, видимости почти никакой, что там внизу – камни ли, песок, ниша? Решил поднырнуть, поискать самку, тройник, скорее всего, отбил голову и флажкам не было за что зацепиться. Ушел на метров десять под воду, осматривая дно, вошел в расщелину. Сразу стало темно, холодно, муторошно. Перевернулся на спину, есть над головой выход? По закону подлости в море жди любой неожиданности. А выхода не было, расщелина ближе ко дну расширялась, образуя грот, он начал входить в темную и довольно широкую нишу. Это ему что-то напомнило. В видениях он видел эту нишу, предупреждали о детеныше Пасти. Уйти? Но предупреждает непонятно кто, значит, решение ты должен принять сам.