Александр Иличевский - Справа налево

• Название: Справа налево
• Автор: Александр Иличевский
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088621-0

Александр Иличевский (р. 1970) – российский прозаик и поэт, лауреат премий «Русский Букер» («Матисс») и «Большая книга» («Перс»).

Его новая книга эссе «Справа налево» – о вкусах и запахах чужих стран и путешествий (Армения и Латинская Америка, Каталония и США, Израиль и Германия), о слухе: литературе (Толстой и Достоевский, Платонов и Кафка, Бабель и Чехов) и музыке (от Моцарта и Марии Юдиной до Rolling Stones и Led Zeppelin), обо всём увиденном, что навсегда осталось на сетчатке и отпечаталось в «шестом чувстве» – памяти…

---

Перед нами Татев – первый университетский центр Армении, куда мы прибыли на фуникулере, тянущемся пять километров над Воротанским ущельем на самолетной высоте. У входа в этот монастырь IX века сидит беременная женщина в розовом платье и шляпке и что-то увлеченно разбирает вилкой в судке, установленном на ее великолепном животе. Неподалеку работницы моют шерсть в воде из источника (к роднику в древности всегда привязывалось любое строительство) и раскладывают на просушку. Оглядываясь вокруг, снова и снова вбирая в грудь воздух, понимаешь, что лучшее место для съемок экранизации «Игры в бисер» Германа Гессе вряд ли еще отыщется.

Мы снова перелетаем на фуникулере через километровую пропасть и теперь петлями спускаемся в нее по отличной дороге столь стремительно, что, как в самолете, закладывает уши. В глубине ущелья гремит река, впившаяся в выглаженные паводком камни так глубоко, что со скальной перемычки, называемой Чертовым мостом, только слышно, но не видно поток.

* * *

Шнорхакалутюн – «спасибо», и трудность проговаривания такого количества шероховатых, как туф, слогов уже говорит о весомости благодарения. Более короткая форма повсеместно звучит как «мерси» (например, можно обменяться «мерси» с продавцом, покупая бутылку гранатового вина на базарчике в Гегарде) и не имеет никакого отношения ни к Шарлю Азнавуру, ни к заимствованию из русского, образца XIX века. Немногие знают, что изначально эта форма благодарности в Армении звучала «Мерси, Наполеон» и имелся в виду совсем не Наполеон I, а сын Наполеона Жозефа и Клотильды Савойской. В 1886 году, после изгнания французским парламентом Бурбонов, Орлеанов, Бонапартов, он нашел прибежище в России, в 44‑м Нижегородском драгунском полку. Следующей ступенью его карьеры стало назначение командующим Кавказской кавалерийской дивизией и затем военным губернатором Эривани, которая тогда была совсем не мононациональным городом и во времена Османской империи чудом осталась за армянами. В 1905 году революционное народное недовольство с помощью погромов и резни было стравлено в трещины национальных напряжений. Тогда Луи Наполеон военной силой воспрепятствовал резне во вверенном ему городе и заодно в Кутаиси (см. мемуары итальянского путешественника и дипломата Луиджи Виллари). С тех пор армяне, уже позабыв о первопричине, не устают повторять: «Мерси» – подразумевая «Мерси, Наполеон», – и путешественники с удовольствием присоединяются к их благодарности.

* * *

Перевал у молоканского села Семеновка – по дороге из Дилижана на Севан. Сейчас он спрямлен двухкилометровым тоннелем, пронизывающим горную гряду, и село приходит в упадок, жители разъезжаются: бессмысленно обитать у пересохшей реки и заброшенной дороги. Здесь в окрестных горах служил в Александропольском лесничестве отец Маяковского, и переезд семьи в Грузию почти совпал с рождением поэта, так что армяне вполне имеют право на гипотезу, что автор «Облака в штанах» был зачат над Севаном.

И вот еще парочка неизбежных межкультурных анекдотов. Один из вице-губернаторов Эривани Никифор Блаватский составлял неравный брак с юной Еленой, по мужу – Блаватской, которая оставила воспоминания о своих путешествиях с курдскими нукерами – телохранителями супруга – по Араратской долине, где ее впервые посетили мистические видения.

После поездки в Армению Мандельштам стал звать Ахматову Ануш. Это не только распространенное женское армянское имя. Есть еще и присказка, употребляемая после выпитого тоста, – вроде нашего междометия, извлекаемого носом над ломтем ржаного хлеба: «А-нуш», что значит по совокупности: «чтобы не сильно [запьянеть]», «чтоб легко пошла», а дословно: «сладкого тебе».

* * *

Средневековый храм Гегард. Вечерний ветер спускается в Араратскую долину. Шумят и клонятся сосны, туи. Ветер шумно рассекается их остистыми кронами.

В армянских церквях нередко можно встретить надгробия княжеских захоронений. На детских безымянных надгробиях нет надписей и только вырезан человеческий силуэт. Надгробными плитами народных героев и воинов может быть замощена дорога к храму. Наступая на могилу, путник оказывает милость душе погребенного, ибо армяне не верят в людскую безгрешность, и попрание праха помогает отмолить упокоенную душу.

В горах встречаются бесстрашные пастушьи собаки. Они нехотя встают из колеи, уступая дорогу автомобилю. Стоит пешему чужаку приблизиться к стаду, оставленному на псов, как он тут же будет загнан к овцам и останется там до прихода пастухов: раньше его не выпустят из стада. Эти собаки – чистая армянская порода, перекрестно спаривающаяся только с волками. О ее чистоте можно судить по средневековой живописи, изображающей аралезов – мифологических крылатых собак, зализывающих раны погибшим воинам у порога рая.

* * *

Краски Армении растерты твердым небом и струящимися по склонам облаками, замешаны с камнем, солнцем и травами… В палитре пейзажей преобладают оттенки вулканические – цвета суровых, чуть пепельных минеральных красок. Следы террасного земледелия – выверенные мазки на импрессионистическом лоскутном полотне ландшафта. Оттенок «апельсинового камня» – туфа, некогда вспененной лавы в вулканической горловине Арагаца, – свидетельствует о времени строительства здания. Самые старые дома построены из темно-пепельного туфа, недавние – из теплого, цвета заката пористого камня.

В горах на границе с Ираном шерсть погружается в минеральные и растительные краски. Подобно полотнам персидских габбехов или редкого китайского шелка, выкрашенного сливовым соком, ткани, подражая сетчатке, запечатлевают окружающие растения, камни, времена года, попавшие под властную кисть солнечных лучей и словно подставленные под камеру-обскуру, образованную скалистым ущельем.

В Армении повсюду можно встретить животворящие камни – хачкары: плиты с вырезанными крестами и орнаментальными надписями. Чуть не в каждом селе есть отгороженное место, где под навесом установлены эти каменные святыни, хранители места, принесенные сюда с окрестных склонов. Армянский крест – принципиально растительный, с корнями и кроной, древо жизни. В церквях можно встретить следы исторического лавирования: молельные ниши с исламским орнаментом и прямые кресты – «распятия крестоносцев». В Гегарде часть храмового комплекса вырублена непосредственно в скале, из расселины которой бьет ключ, благодаря чему и было выбрано это место, еще в дохристианские времена, для строительства святилища. В Средние века Армения наряду с Иерусалимом входила в список мест, обязательных для посещения паломниками, – не только как государство, одно из первых в мире принявшее христианство, но и как страна спасения человечества, наследница Ноя.

В Гегарде мы впервые встретили «сталактитовую» резьбу под сводами и тему зооморфного близнечного мифа: бык быка поднимает на рога (сравните со славянским мотивом, наблюдаемым в силуэтах кратеров на Луне: «Брат брата на вилах держит», – так однажды украинская крестьянка в степи под Одессой в полнолуние объяснила мне действо, происходящее на спутнике нашей планеты).

* * *

Ветер, сильный ветер, пришедший с Арагаца, гуляет по Еревану. По тротуарам в небольших смерчах пляшут и вальсируют мусор и сухая листва, поднимается пыль и запорошивает глаза. На площади Республики подсвеченные струи фонтанов готически взлетают, подчиняясь музыкальному ритму. Ветер срывает с мелодии брызги и окропляет праздничную толпу. Вокруг полно французов, прибывших на международный кинофестиваль. Парковка перед гостиницей зарезервирована для кортежа мэра Парижа, в чьей компании – Клаудия Кардинале и Фанни Ардан.

На площадях и в кальянных можно увидеть стамбульских и иранских армян, предпочитающих проводить отпуск на исторической родине; много армян из Ирака – эти были вынуждены перебраться в Армению после начала в Месопотамии войны.

Улицы многолюдны и приветливы. Юная девушка свободно подсаживается на парапет к мужчинам, годящимся ей в деды, и вполголоса о чем-то увлеченно с ними говорит. Что, кроме уважения к старшим, может связывать два возраста? – европейская ментальность не способна это объяснить.

Фонтаны гаснут, и только ветер рябью размазывает скромные огни ночного города по водной глади.

* * *

Мы сидим в ресторанчике, закусываем тутовку летней долмой (вместо мяса в виноградных листьях – нут и травы). Писатель Арис Казинян рассказывает: «Когда-то военные действия проходили в пятидесяти километрах от Еревана. Столицу окружали леса, теперь они вырублены, но свое дело деревья сделали: согрели город. В начале девяностых вся Армения была обесточена. В каждой квартире стояла буржуйка, стены домов чернели сажей. В подъездах не было дверей – они были пущены в топку. В ясные дни матери выносили детей из квартир с обледенелыми стенами на улицу – согреться на солнце. Дорога в Иран, до границы с которым от Еревана 400 километров, звалась «дорогой жизни». Иран помогал и помогает. За тысячу лет армяне не прибавили в численности населения. Вышла ничья с небытием. Но творчески мы его победили».