Лариса Капицына - Ловушка для Бесси

• Название: Ловушка для Бесси
• Автор: Лариса Капицына
• Жанр: Русское современное

Книга написана в духе «старинного романа» и основана на реальных событиях, произошедших в годы первой мировой войны. Одинокая немолодая учительница из Портсмута читает заметку в вечерней газете про серийного убийцу, который топил своих жен в ванной, имитируя несчастный случай, чтобы, став вдовцом, получить страховку. С ужасом героиня узнает на фото в газете человека, с которым она познакомилась недавно и с которым у нее завязался мимолетный роман…

---

Элис разочарованно вздохнула. В сущности, эта уступка со стороны отца ничего не меняла. Она лишь означала, что он не станет больше нападать на нее и грубить ей. А этого было недостаточно. Грем настаивал, чтобы она потребовала свои деньги, а она никак не могла решиться, тем более теперь, когда отец болен и жалок. Старик сказал «со временем», но кто знает, что он имел в виду? Неделю, месяц, год?… За это время Грем может уехать и оставить ее одну. И все-таки было приятно, что исчезла враждебность между ней и отцом, которая так мучила ее в последнее время. Отец был сегодня таким ласковым, таким милым!

Идилии суждено было продлиться ровно до той поры, пока мистер Барнхем не узнал, что Элис одолжалась. Он узнал об этом случайно, от той же миссис Фарнсворт, которая проболталась без всякого злого умысла и, если бы знала, что из-за этого выйдут неприятности, то ни за что не обронила бы в разговоре эту фразу, что времена сейчас тяжелые, всем приходится быть экономными, вот и Элис, она видела, брала продукты в долг.

– Наверное, вы тоже сейчас на мели… – Старик смотрел на нее во все глаза, и лицо его выражало крайнюю степень изумления, поэтому она поняла, что он попросту не в курсе.

Поняв, что сболтнула лишнее, старушка попыталась перевести разговор на другую тему, но мистер Барнхем перебил ее и спросил:

– Что вы такое говорите, миссис Фарнсворт? Элис брала продукты в долг?

– Право, я не знаю, – залепетала пожилая дама, досадуя на свой длинный язык. – Может, я что-то напутала… Наверное, я неправильно поняла…

По ее бегающим глазам и несвязной речи, он понял, что она лжет, поспешил отделаться от нее и, так как был только в теплом вязаном жилете и шарфе, обмотанном вокруг шеи, (он выходил за газетами) вернулся в дом. Он в раздумье постоял в прихожей, потом поспешно надел клетчатое заношенное пальто, нацепил на голову котелок и вышел на улицу.

Мистер Барнхем пришел в лавку к Уоллесу и отозвал его для разговора. Лавочник всегда с большим почтением относившийся к мистеру Барнхему и его дочери, немедленно вышел к нему. Мистер Барнхем знавал Уоллеса прыщавым мальчишкой, помогавшим в лавке покойному отцу. Теперь Уоллес, сорокалетний верзила, обрюзгший, с пробивающейся сединой и отвисшим брюшком, сам пробирал за нерасторопность двух сыновей, но в его отношении к мистеру Барнхему осталась та же мальчишеская почтительность, что и много лет назад. Он держался очень предупредительно и любезно, и когда мистер Барнхем вызвал его на два слова, подошел к нему и уставился на него в почтительном ожидании. Уоллес сразу подтвердил, что мисс Элис одолжалась.

– Не о чем тут говорить. – сказал лавочник. – Она делала это всего несколько раз и всегда возвращала долг. Уж такие теперь времена…

– Как? Разве она делала это не один раз? – мистер Барнхем был возмущен и подавлен.

– Два или три раза, не больше. В последний раз – в пятницу. Обещала заплатить в понедельник. Уоллес немного встревожился, не понимая, что именно рассердило старика.

Мистер Барнхем попросил назвать сумму долга. Уоллес назвал. Старик покопался в истертом портмоне и достал несколько смятых бумажек. Но лавочник предостерегающе выставил огромную руку.

– Нет, нет, мистер Барнхем! Не стоит. Уж лучше я одожду до понедельника. Раз мисс Элис обещала…

Но старик бросил на него такой взгляд, что у Уоллеса сразу пропала охота спорить.

– Вот что, старина. – сухо сказал мистер Барнхем и горделиво вздернул подбородок. – Я человек небогатый, но не настолько, чтобы жить в долг… – не считая нужным что-либо объяснять, он насильно вложил деньги в руку Уоллеса и гордо удалился.

Он шел домой в шляпе, надвинутой по самые брови, и глотал злые слезы. Он буквально кипел от обиды. Брать в долг он считал самым последним делом. Так поступают только опустившиеся, никчемные люди, жалкие, достойные презрения. Он видел их много раз в лавке того же Уоллеса. Лавочник кричал на них и требовал расплатиться по старым долгам. И эти люди терпеливо выслушивали его оскорбления и униженно ожидали подачку. Мистер Барнхем всегда смотрел на них с отвращением и вот теперь… Он жил скромно, но исключительно по собственному желанию, а не потому, что был беден. Он вернулся домой, и не раздеваясь и не снимая шляпы, уселся в кресло и стал ждать возвращения дочери. Мысли его неслись одна за другой. Понятно, почему она это сделала. Этот негодяй тянет из нее деньги. Получается ровно то, что он и предполагал. Теперь уже и он, Барнхем, оплачивает его прихоти. Ведь у Элис попросту не оказалось денег на хозяйство, потому что она потратила их на это ничтожество. А чтобы не признаваться ему, своему отцу, попросила Уоллеса об отсрочке. Теперь все будут говорить, что мистер Барнхем живет в долг! И это его девочка, всегда такая честная, такая открытая, которая никогда ничего не скрывала! Господи, что творится у нее в голове?

Вернувшись домой и не подозревая, что тучи уже сгустились у нее над головой, Элис прошла в комнату отца и чмокнула его в щеку. Несколько дней она радовалась, что между ними воцарился мир, и была неприятно удивлена теперь, что отец не смотрит на нее, а глядит в сторону, и взгляд у него холодный и высокомерный, и губы презрительно поджаты.

– Что с тобой? Тебе нехорошо? – она склонилась над ним, всматриваясь в его лицо. От нее пахло морозной свежестью и едва ощутимо мужским одеколоном. Старик уловил этот запах и почувствовал, как в нем закипает раздражение.

– Я был сегодня в лавке Уоллеса. – медленно сказал мистер Барнхем и наконец взглянул ей в глаза. В том, что она станет лгать, он не сомневался. Но что тут можно сказать? Как оправдаться?

– О! – Элис в растерянности села на маленький диван, покрытый клетчатым пледом.

– Почему же ты скрыла от меня, что тебе не хватает денег и обратилась за помощью к постороннему человеку?

– Видишь ли, папа, я ничего не сказала, потому что ты всегда не одобрял такие вещи. Хотя знаешь, в этом ведь нет ничего особенного… Все люди иногда берут в долг или занимают деньги. Только ты один считаешь это чем-то предосудительным. Вот странно! – она попыталась перейти в наступление. Голос ее зазвучал тверже и убедительнее. – Ну скажи, пожалуйста, зачем ты драматизируешь? Для чего ты пошел в лавку? Я бы отдала долг в понедельник, как и обещала. Если хочешь знать, так многие делают. И миссис Фарнсворт, и миссис Бизли, и мисс Пейс. Только ты один видишь в этом трагедию!

– Хорошо, допустим. Оставим это пока. – голос старика дрожал от злости, руки беспокойно шарили по коленям. – Но, скажи на милость, почему это случилось?

– Почему?

– Вот именно. Почему тебе пришлось одалживаться?

Напускная уверенность разом слетела с Элис

– Я… я издержала в этом месяце немного больше денег, чем обычно…

– Куда же ты потратила их?

– Папа! – Элис вскочила с дивана с наигранным возмущением. – Ну что за вопросы? Потратила и все. Я уже не помню куда! И пожалуйста, перестань меня допрашивать! Мне двадцать три года, неужели у меня не может быть собственных потребностей? Вот не думала, что должна отчитываться за каждый фунт!

– Ты не отчитывалась, потому что я доверял тебе. Но теперь… – он решительно поднялся с кресла. Элис смотрела на него с испугом. Что он еще выдумает? В позе старика было что-то величественное. Он посмотрел на дочь с презрением и сказал:

– Я говорил тебе, что ты уже взрослая женщина и вольна жить так как тебе хочется. С этим я готов смириться. Но я также просил тебя, что бы этот человек не вторгался в мою жизнь. Теперь, благодаря тебе, я содержу его на свой счет. Этого не будет. Я не стану больше оставлять тебе деньги. Я сам буду заниматься нашим домом. Тем более, что от тебя все равно мало толку, ты ведь теперь почти не живешь здесь.

– Папа! – ей хотелось удержать его. Ну почему он такой упрямый и гордый? Если бы он сделал над собой усилие и попытался понять ее!

Услышав ее окрик, он немедленно обернулся, и лицо его смягчилось. И когда он заговорил, голос его звучал тепло и ласково.

– Дочка! Говорю тебе в последний раз, оставь это. Брось этого… человека. – он хотел сказать «негодяя», но сдержался. – Давай будем жить как прежде, доверяя друг другу. Если ты вернешься домой, обещаю, что ни разу не попрекну тебя. Я буду более внимательным к тебе, буду давать больше денег. Хочешь съездить куда-нибудь? Ради бога. Я, конечно, держал тебя в ежовых рукавицах и был с тобой не слишком ласков. Но я исправлюсь, обещаю. Только брось его. Он погубит тебя, неужели ты не понимаешь?

Он помолчал, надеясь, что его слова передадут его страх и беспокойство. Он никогда с ней так не говорил. Элис ужасно хотелось ответить ему согласием, но не потому, что она готова была согласиться, а из благодарности за его слова и обещания. Но согласиться – значило лгать ему в последствии, потому что она не могла выполнить его просьбу. Вся ее жизнь была сосредоточена теперь там, где был Грем. Разве она могла объяснить ему, что когда Грем прижимает ее к себе, ее обдает жаркой волной и на нее накатывает сладкая истома? Разве он мог понять, что лицо этого человека, его запах кажется ей таким родным, словно она знала его всю жизнь, и при мысли о том, что он может уехать, ее охватывает паника и черная тоска наполняет душу. Попросить ее перестать встречаться с Гремом, это все равно, что попросить ее перестать дышать. Элис любила отца, но отказаться для него от счастья, радости молодой жизни – слишком большая жертва.