Сергей Алексеев - Владимир Святой. Создатель русской цивилизации

• Название: Владимир Святой. Создатель русской цивилизации
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1624-0, 978-5-4444-8319-0

Русский народ веками помнил киевского князя Владимира Святославича как «ласкового», «Красное Солнышко», воспевая щедрость пиров и блеск его богатырского двора. Русская православная церковь прославила Владимира как святого. Крещение Руси – поворотный акт во всей ее истории, и потому значение совершенного Владимиром трудно переоценить. При Владимире начало уходить «варварство» (родоплеменная старина) и формировалась цивилизация. Именно при Владимире из конгломерата десятков племен стало выстраиваться целостное, управляемое одной династией государство. Современная наука называет его Киевской Русью, это единое государственное прошлое русских, украинцев и белорусов. Каждый из этих трех народов обязан князю Владимиру, каждый хранит память о нем не только в ученых трудах, но и в народных преданиях.

Автор книги – С.В. Алексеев, специалист по истории восточных славян и Древней Руси. Данный труд – одна из немногих удачных попыток воссоздать подлинно научную биографию Владимира Святого.

---

Как бы то ни было, достоверно о подчинении ильменцев Киеву можно говорить лишь после основания собственно Новгорода в начале 930-х годов. Объединение словен, кривичей и «чуди» на Ильмене, их желание гарантировать себе спокойное будущее побудили обратиться к могущественному уже киевскому князю, выходцу с севера. Именно тогда и должны были установить «дань», откуп «ради мира», уплачивавшийся в пользу соседних варягов – шведов. В Новгороде же или в остававшемся княжеской резиденцией «Рюриковом» городище уже к 944 году сидел киевский наместник – княжич Святослав Игоревич.

Присоединение к «Киевской» Руси было, как видим, скорее добровольным. Новгород сохранил широкую автономию, право распоряжения неконтролируемой частью собственной дани и получения с нее доходов по пути в «Греки». Он имел собственного князя и собственную дружину – более ценную воинскую силу, чем племенное ополчение.

Ольга после гибели Игоря забрала сына в Киев и включила Новгород в первый же «круг» великокняжеского полюдья. Однако псковитянка Ольга оставила ильменцам, почти что своим землякам, толику прежних прав. По установленным тогда «урокам» дань с ильменских земель составляла три тысячи гривен. Из них лишь две тысячи шло в Киев, тысяча же оставалась в распоряжении новгородских правителей, «посадников». Это было, конечно, не прежнее довольство – но все равно ценный источник дохода для новгородской знати и возможность содержать довольно крупную дружину. Неизвестно, кто непосредственно правил Новгородом при Ольге. Ясно, однако, что это не был кто-то из Рюриковичей, и едва ли князь.

Такое положение устраивало новгородцев до поры до времени. Но когда родившаяся на севере княгиня умерла, новгородцы встревожились. Только князь из рода Рюриковичей, – рассуждала новгородская знать, – обеспечит сохранение уцелевшей части их привилегий. И вот Святослава перед уходом из Киева застает новгородское посольство.

«Люди новгородские» просили у прежнего своего правителя Святослава отправить к ним князя из своего рода. «Если не пойдете к нам, – заявили они, – то мы найдем себе князя». Угроза звучала вполне убедительно. Оставляя в стороне относительно еще недавнее «призвание варягов» – неподалеку от Новгорода, в Ладоге, постоянно гнездились изгнанные из своих краев норманнские «морские конунги». Любой из этих викингских вожаков счел бы за невиданную удачу приглашение на новгородский стол. Это не говоря уже о том, что Рюриковичи были в ту пору отнюдь не единственным великокняжеским родом на Руси. Допустим, в Полоцке сидел Рогволод, также не бездетный. И его земли лежали к Новгороду тоже гораздо ближе, чем Киев.

Но Святослава мрачный посул новгородцев нисколько не впечатлил. Мыслями своими князь был на юге. О Новгороде же воспоминания у него по каким-то причинам остались не лучшие. С едва ли оправданным для государственного мужа пренебрежением славный воитель бросил в ответ послам: «Да пошел бы кто к вам».

Ярополк и Олег, разумеется, совершенно не желали отправляться в Новгород. Чувства отца к далекому северному городу они, похоже, вполне унаследовали. Древлянское княжение Олега было после похода и реформ Ольги гораздо спокойнее и в любом случае ближе к родным местам. Ярополка, по большому счету, и спрашивать не было смысла. Летописец, впрочем, следуя доставшемуся ему устному преданию, чинно замечает: «И отказались Ярополк и Олег». Тут и вспомнилось о Владимире.

«Робичич» – значит, сын «робы», рабыни. Прозвание-клеймо (и юридически четкое указание на место в обществе), долго преследовавшее Владимира Святославича и, без сомнения, немало отягощавшее его молодые годы. Владимир был сыном Святослава и Малуши, ключницы княгини Ольги. Ключница – служанка привилегированная, ответственная за все хозяйство княжеского дома. Но все же только служанка. «Роба». Судя по славянским именам и ее, и отца ее Малка, и брата Добрыни, Малуша вышла из холопов – рабов-соплеменников, обращенных в рабство за долги или преступления. Им нередко доверяли ответственные посты при дворе. Но и самые доверенные холопы обязаны помнить свое место.

Первобытный славянский закон отнюдь не воспрещал многоженства. Но, если, скажем, у вятичей иметь «по две и по три жены», если верить летописи, являлось обычным делом, то в Киеве многоженство осталось привилегией одних князей. Жен они получали в результате династических браков, либо им «приводили» невест во время полюдья от подвластных племен. Но помимо «чинного», с соблюдением всех обычаев брака со свободной женщиной, языческий князь имел право и на иные утехи. Именно – взять себе «на ложе», наложницей холопку либо полонянку.

Арабский путешественник Ибн Фадлан, отправившийся в северные края в 922 году, оставил живописное, со слов очевидцев, описание гарема «царя русов» – насколько мы можем понять, Игоря. Единственной известной нам женой Игоря была Ольга, «приведенная» ему в полюдье от кривичей. Но помимо того, как узнаем мы уже от арабского автора, у князя имелись десятки наложниц. Правда, от них Игорь старался детей не заводить – логичное объяснение тому, что Святослав остался единственным сыном-наследником. Сам Святослав, как видим, оказался менее щепетилен. Он сошелся с Малушей как со своей «робой» – и на свет появился Владимир.

Среди ученых нового времени немало предпринималось попыток как-то «приподнять» происхождение Владимира. Его возводили то к древлянскому князю Малу, то к воеводе Свенельду, то даже к ним обоим, изысканно сплетая родословные древа. Искусная игра научных умов, подчас действительно гениальных. Не имеющая, однако, ни малейшего основания в источниках. Любопытно, что древним летописцам, которым «облагородить» великого во всех смыслах князя, казалось бы, было нужнее, подобные построения в голову не приходили. Никогда.

Отца Малуши звали Малко Любечанин. Следовательно, он либо родом был из Любеча – важной полянской крепости в левобережье, выше Киева и за впадением Десны, либо жил там. Любеч со времен захвата Киева Олегом являлся княжеским городом, в начале X века и позже там сидел собственный великий князь, родич и подданный великого князя русского. Однако уже к середине Х столетия Любеч превратился в замок киевских князей – вероятно, местная линия пресеклась. Самое большее, мы можем предположить, что Малко служил Ольге в качестве управителя Любечской крепости. Хотя и в пользу этого никаких свидетельств не имеется. О Малко известно, по сути, только три вещи – прозывали его «Любечанин», дочь его была княжеской «робой», имел же он двух детей, дочь Малушу и сына Добрыню.

Ученые по-разному судят и об обстоятельствах связи Святослава с Малушей. Кто-то подозревает, что Ольга сама содействовала союзу, пусть неполноправному, своей ключницы с сыном. Версия занятная и не нелепая, однако опять-таки не имеющая никаких подтверждений. Кто-то, напротив, полагает, что Малуша, сойдясь с молодым князем, прогневила хозяйку. В связи с ссылаются на одну из летописей XVI века, утверждающую на основе каких-то местных легенд, будто Владимир рос в селе Будотино, куда Ольга сослала «в гневе» его мать. Там княжич-«робичич» оставался якобы даже после смерти княгини. Но если первая версия просто не имеет подтверждений, то вторая надежно опровергается источниками более ранними и достоверными. Действительно, живший в XI веке автор первого жизнеописания Владимира, Иаков Мних, рассказывает нам, что Владимир был довольно близок к своей святой бабке. Она поведала ему немало о своей вере, пробуждая интерес и воспитывая терпимость к христианам. Позже выросший Владимир сознательно подражал великой княгине во многих делах. Может, Иаков кое-что здесь и преувеличил, но никакой враждебности между бабушкой и внуком младшие современники явно не помнили. Летопись говорит о том, что дети Святослава (без исключений) находились при Ольге во время осады Киева печенегами, в последний год ее жизни. Если предание XVI века и достоверно (а обязательно ли ему являться достоверным?), то отражает какой-то «проходной» эпизод из жизни Малуши и ее сына.

Какое же место занимал «робичич» в княжеской семье? Едва ли значительное. Судить можно хотя бы по тому, что Святослав и в расчет не взял третьего сына при разделе земель. С другой стороны, он рос при княжеском дворе и официально княжеским сыном признавался. На это указывает и княжеское славянское имя «Володимер», полученное им от отца. Имя древнее, совсем не «рабское», на половину (вторую) восходящее к связям славян и готов, означавшее же тогда «Обладатель славы». Смысл этот едва ли помнился к Х веку, но имя у славян давалось только князьям. Сам Владимир и его двор предпочитали позднее более простую и легко переводимую славянскую народную форму – «Владимир», «владеющий миром».

Двойственность положения, конечно, наложила отпечаток на весь характер Владимира Святославича. Едва ли подраставший княжич мог питать особую приязнь к киевской знати и смотревшим свысока сородичам. Свидетельство Иакова Мниха о внимании Ольги к внуку выглядит вполне достоверно – если кто и уделял «робичичу» достойное внимание, то, конечно, это была княгиня-христианка, осуждавшая языческие обычаи.