Вирджиния Эндрюс - Розы на руинах

• Название: Розы на руинах
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-10994-0

Эта книга – продолжение захватывающей саги американской писательницы В. К. Эндрюс о семействе Доллангенджер. Первый роман, «Цветы на чердаке», основанный на реальных событиях, сразу стал бестселлером и был дважды экранизирован. По романам «Лепестки на ветру» и «Розы на руинах» в 2014–2015 гг. сняты телефильмы с Хизер Грэм и Роуз Макивер.

Кэти и Крис Доллангенджер и двое их сыновей ведут уединенную жизнь в небольшом городке. Дети не подозревают о том, какую трагедию пришлось пережить в юности их родителям. Однако прошлое не устает напоминать о себе. В соседнем доме поселяется загадочная женщина в черном, которой удается завязать отношения с младшим из братьев, девятилетним Бартом. Ее зловещий дворецкий, задумавший использовать Барта для осуществления ужасной мести, план которой он вынашивал много лет, раскрывает мальчику постыдные тайны прошлого…

Роман также издавался под названием «Сквозь тернии».

---

Я сжался в тугой комок. Мне было стыдно оттого, что я подслушивал, но я уже не мог уйти, после того как услышал столько. Мама будто долго копила все это, прежде чем бросить ему в лицо, – и вот час настал. Папа не мог отразить ее яростную атаку.

– Помнишь день, когда мы с Полом поженились?! – кричала она. – Помнишь? Подумай о моменте, когда ты передавал ему кольцо, чтобы Пол надел его мне на палец. Ты тогда так неприлично долго тянул, что тебе стали шептать со всех сторон. И все это время ты смотрел на меня умоляющими глазами. Я тогда воспротивилась твоим желаниям, как мне следовало бы поступить и после смерти Пола. А не хотел ли ты его смерти, чтобы настал твой час? Ты всегда добиваешься того, что хочешь! Ты способен долго оставаться в тени, ты выжидаешь удобного момента, чтобы вновь вмешаться в мою жизнь! Ну что ж, ты добился, чего хотел: вот я в твоей кровати, там, где ты и хотел меня иметь! Вот я и твоя жена. Теперь ты доволен? Доволен?! – Она всхлипнула и ударила его по щеке.

Он не сказал ни слова в ответ. Но она и тогда не остановилась:

– Неужели ты не понимаешь, что, если бы ты не встал между Полом и мною, я не стала бы уводить у матери Барта? Неужели ты не осознаешь, что мой стыд возрастал по мере того, как ты все крутился и крутился возле меня, и за стыд этот я возложила ответственность на мать?! Отнять у нее Барта было для меня единственным способом отомстить ей за то, что она сделала с нами. А теперь, после того как мы были приняты, подняты на ноги Полом, у тебя не хватает щедрости души для маленькой девочки, которой суждено стать сиротой. Даже притом, что я приняла все меры, чтобы власти не предприняли расследования в отношении нас. Но ты думаешь только о своих интересах, желая всеми силами сохранить меня для себя.

– Кэти, пожалуйста… – слабо проговорил он.

Она ударила его кулачком и прокричала:

– Может, ты даже планировал то, что сексуальная жизнь спровоцирует новый сердечный приступ у Пола!

Папа будто застыл от этих слов. А мама молча в испуге, едва дыша, глядела на него. Слезы катились по ее щекам.

Мне хотелось плакать, плакать за всех: за него, за нее, за Барта – и за себя. И все же я ничего не понимал.

Папа начал дрожать, будто в комнате внезапно наступила зима.

Неужели мама права и папа является невольным виновником всех этих смертей? Мне стало страшно, потому что я любил его.

– Господи боже, Кэтрин, – сказал он, поднимаясь и направляясь в спальню, – я сложу вещи и уеду менее чем через час, если это все, чего ты желаешь. И надеюсь, ты будешь довольна. Ты победила!

Она грациозно вскочила и побежала вслед за ним. Схватила его за руку, повернула к себе и прижалась к нему.

– Крис! – закричала она. – Прости меня. Я так виновата! Я не хотела этого говорить. Я не это имела в виду. Это было жестоко, я знаю. Я люблю тебя, я всегда тебя любила. Я лгу, я болтаю ерунду, и все для того, чтобы настоять на своем. Я обвиняю всех, всех, кроме себя. Я не вынесу этой вины. Не гляди так, будто я тебя предала. Ты прав: мне нельзя брать ребенка, потому что несчастье постигает всех, кого я люблю. Я уничтожаю все лучшее на своем пути. Я могла бы найти необходимые слова для Кэрри и для Джулиана, но не сделала этого.

Она прижималась к нему, а он стоял как столб, не возвращая ей страстных слов и поцелуев. Она схватила его безвольно повисшую руку и попыталась ею ударить себя по лицу, но ничего не вышло.

– Крис, ну ударь меня, Крис! Бог видит, я это заслужила. И не надо мне Синди, у меня есть ты и мои сыновья.

Я бы сказал, что папа пребывал в полнейшей растерянности. Мне было ясно, что она применяет какую-то хорошо испытанную тактику. Но он медлил, и она снова закричала:

– В чем дело, Кристофер Долл? Ты ничего не отвечаешь, значит ты судишь меня с точки зрения собственных моральных понятий. Ты считаешь, что у меня нет никаких понятий о морали! Ты полагаешь, что я – актриса, играющая роль, как играла когда-то наша мать. Даже хорошо меня зная, ты не можешь понять, когда я играю, а когда нет? А знаешь почему? – Ее голос стал незнакомым, выражение лица циничным. – Я отвечу за тебя. Кристофер, ты боишься взглянуть на меня честным взглядом. Ты не желаешь знать, что я на самом деле такое. Теперь я не играю: вот она я, какая есть, перед тобой. Ты не хочешь признать, что ты любишь своей беззаветной любовью женщину безжалостную, сумасбродную и чрезвычайно корыстную. Смотри, смотри правде в глаза! Я не ангел и никогда им не была – и не буду! Крис, ты так и прожил дураком всю свою взрослую жизнь, стараясь превратить меня в то, чем я никогда не буду; поэтому ты – тоже лжец. Разве не так? – Она засмеялась. – Посмотри на меня, Кристофер. Кого я тебе напоминаю?

Она отодвинулась от него и дала ему время на раздумье, но так как он не отвечал, она продолжала:

– Ну, смелее, – ведь я ее копия, не правда ли? Я помню последнюю ночь в Фоксворт-холле, когда гости веселились у елки, а в библиотеке она заламывала руки, как я сейчас. Она рыдала, что отец избивал ее и принуждал сделать то, что она сделала. Жаль, что тебя там не было! Так что не стесняйся, ударь меня, Крис! Закричи на меня, но покажи, что ты тоже человек!

Я видел, что у него кончается терпение. Я трепетал: что сейчас произойдет? Я хотел подбежать к ним, потому что, если только он поднимет на нее руку – я стану защищать ее. Я не позволю ему бить мою мать.

Может, она услышала мои мольбы? Она отпустила его и снова сползла на ковер.

Их перепалка привела меня в замешательство. И почему название «Фоксворт-холл» пробуждает скрытые страхи, которым лучше бы не выходить на свет? И кто была ее мать, которая заламывала руки? И где же был тогда дядя Пол? Тогда, когда мама еще не встретила Криса – его младшего брата? По крайней мере, нам так говорили. Или родители лгут?

Фоксворт-холл – почему это звучит так знакомо?

Папа опять опустился на колени возле мамы и нежно ее обнял. На этот раз она не оттолкнула его. Он покрыл ее лицо поцелуями.

– Крис, как ты можешь любить такую суку? Как ты можешь прощать мои дикие выходки? Я такая же сука, как и она, но я отдам всю свою жизнь, чтобы исправить то зло, что она натворила.

Они замолчали, глядя друг на друга и тяжело дыша. Между ними разгоралась страсть, которая всегда таилась под поверхностью, и у меня по коже побежали мурашки.

Опасаясь увидеть слишком много, я тихо прокрался в свою комнату, преследуемый видением того, как они катаются по полу гостиной, оба дикие, стягивая друг с друга одежду. И последнее, что я слышал, – звук расстегиваемой молнии. Его или ее – не знаю. Однако я задумался об этом. Неужели женщина сама, по собственной воле, будет расстегивать мужчине брюки, даже если она его жена?

Я побежал в сад. Там, возле обнаженных мраморных статуй, белеющих во мраке, я упал на траву и зарыдал. Первое, что я увидел, подняв голову, была статуя Родена «Поцелуй». Хотя это всего лишь копия, но мне она о многом говорила.

Ребенком я думал, что связь моих родителей неразрывна, а их любовь – это блестящая, гладкая атласная лента. Теперь она была порядком запятнана и больше не блестела. Может быть, я просто не слышал их ссор? Я старался вспомнить, но не мог, кроме коротких споров, которые вскоре разрешались.

Ты слишком взрослый, чтобы плакать, упрекнул я себя самого. Четырнадцать – это почти мужчина. У меня уже начинали расти усы. Все еще всхлипывая, я побежал к стене и забрался на дерево. Там, в своей любимой развилке, я уселся и стал смотреть на особняк, призрачно белеющий в лунном свете. Я думал о том, кто был отцом Барта. Почему Барта не назвали именем его отца? Это было бы так естественно. Почему Барт, а не Пол?

Пока я сидел, с моря начал подбираться туман, вскоре скрывший особняк из глаз. Все вокруг плавало в густом сером тумане: пугающе, таинственно, нереально.

Вдруг со стороны особняка послышались сдавленные звуки. Будто кто-то плакал. Вздохи, всхлипы перемежались молитвами и мольбами о прощении.

О боже! Неужели та дама в черном тоже плачет? Слишком много слез… Что же она могла совершить? Неужели всем взрослым приходится скрывать какое-то постыдное прошлое? Неужели и мне, когда я вырасту?

– Кристофер… – послышался ее вздох.

Я отпрянул и вгляделся во тьму. Откуда ей известно имя моего папы? Или она о другом Кристофере?

Я понимал только одно: что-то угрожало спокойствию всех нас. Барт стал еще более странным, чем всегда. Что-то – или кто-то – оказывало на него влияние каким-то непонятным для меня способом. Но как бы там ни было, если уж я не мог ничего понять из разговора мамы с папой, то Барт и подавно.

Что-то происходило с Бартом, что-то – с моими родителями. Я чувствовал непомерную тяжесть на своих плечах. А они не были еще вполне крепкими.

* * *

Однажды днем я намеренно пришел из балетной школы пораньше. Мне хотелось узнать, что делает Барт, когда я отсутствую. Его не было дома, его не было в саду; следовательно, оставалось одно: он – в том доме по соседству.