Валериан Пападаки - Такая вот жизнь, братец

• Название: Такая вот жизнь, братец
• Автор: Валериан Пападаки
• Жанр: Эротика

Эта книга для тех, кто запутался в жизни и не может найти выход из тупика. Многим трудно сделать правильный выбор, их несет по жизни, как щепку в потоке, и всё зависит от случая, от удачи. Таков и мой герой Ему не хватает ни моральных сил, ни здоровья, чтобы на чём-то остановиться, куда-то примкнуть, найти цель в жизни. Всё происходит помимо его воли. Он – романтик и тянется к прекрасному, но безуспешно. «А, не всё ли равно», – восклицает он про себя и продолжает барахтаться в грязи.

---

…Ненадолго заснул, открываю глаза и ничего не понимаю: разве я не в метро и не еду на занятия? Нет, мы летим над морем, внизу всё голубое и редкие облачка. Скоро закричим: «Земля, земля!» Земля подкрадывается незаметно откуда-то сбоку. Какая-то светлая полоска в тени облаков: «это уже земля или ещё море»?

…Первые впечатления в аэропорту Хитроу. Смотрю, как взмывает в небо «Конкорд», – словно огромная белая птица. Иду по переходу, под ногами ковролин, и от этого не слышно шагов. Вокруг одни индусы. Молодой индус-таможенник с каменным лицом уткнулся в мой паспорт. На меня не смотрит, молча делает своё дело. Начинает задавать вопросы и по мере моих ответов, взгляд его теплеет, он – «оттаивает». Может, потому, что я называю его «Сэр».

Мартина узнаю почти сразу. Он стоит в толпе встречающих и, увидев меня, приветливо машет рукой. Да, Мартин заметно сдал даже по сравнению с его последними фото (десятилетней давности): он весь какой-то приземистый, кряжистый. Волосы из белокурых копн превратились в патлы стального цвета, лицо все ещё моложавое, но оно стало мясистым, с ярким румянцем щёк, но глаза – всё те же, огромные, с глянцевой голубизной. Мы обнялись, он что-то говорит мне, я не понимаю, но всё это не важно. Мне стало ясно, что я здесь welcome!…

…И вот, я у него дома. Сижу, пью красное вино, понемногу пьянею, и, кажется, будто и не было этих тридцати лет со всеми мерзостями моей жизни. Мартин рассказывает мне о себе, о своих успехах, я киваю в знак согласия, хотя и не всё понимаю, но так надо! Оказывается, тогда, 31 год назад, он приехал в Союз из Индии. Он тогда работал на Би-Би-Си, читал по радио английскую поэзию (BBC broadcaster), имел огромный успех. Вместо положенных трёх недель провёл в Индии три месяца. В последний (?) день выступал в культурном центре в Нью-Дели. После выступления к нему подошёл третий секретарь нашего посольства и предложил выступить в Москве, где он мог бы «пообщаться с представителями нашей, советской интеллигенции». Всё очень быстро организовалось, и 1 мая 1959 года он был уже в Шереметьево. В Минкультуры его приняли холодно, но всё-таки организовали концерт в Доме Дружбы. Успех был феноменальный, его закидали цветами, и после этого пригласили поработать на радио. Он согласился, пробыл в Москве пару месяцев, заезжал и в Питер, где мы и встретились. И вот, мы опять вместе, после всех этих лет. Я не перестаю удивляться, как это всё буднично, просто. Ещё каких-то пять часов назад я сидел у себя дома, совсем в другом государстве, мы с Тусей обсуждали какие-то мелочи (она надеется, что мне удастся здесь зацепиться), а сейчас я здесь, и всё вокруг такое странное, необыкновенное. Здесь даже воздух другой!

Наконец мы, порядком захмелевшие, встаём из-за стола, и Мартин ведёт меня на экскурсию по дому. Я не могу себе представить, как это, в центре Лондона, можно жить в своём собственном, трёхэтажном доме. Дом, надо сказать, своим внешним видом не произвёл на меня особого впечатления. Снаружи он неказист: узкий – всего одно окно на этаже – и какой-то нескладный: стоит, словно торчащий из земли палец. Фасад – красного, закопчённого кирпича – во всём уступает близлежащим респектабельным, покрытым кремового цвета штукатуркой соседним зданиям. Правда, у него такое же, как и у его соседей, крылечко с лесенкой, ведущей к красивой, филёнчатой двери с медным молотком для стука в дверь и прорезью в её нижней части для почты. Рядом, справа, к нему примыкает приземистая пристройка, в которой находятся гаражи, а над ними – кабинет друга Мартина, Питера Натана, с которым я ещё не знаком.

3. Питер Натан (крайний слева), я и Мартин перед походом всобор Саутуарк

Мы возвращаемся в дом и продолжаем экскурсию. Дальше лестница ведёт на следующий этаж, где у него находится библиотека. Вся эта комната уставлена полками с книгами (как мне хочется порыться в них!). На следующем, последнем этаже – спальня Питера, а дальше – ход на чердак. При этом все жилые помещения расположены по одну сторону лестницы, а всяческие подсобки, ванные (на каждом этаже!), гардеробы – по другую.

Потом мы спускаемся вниз, в уже упомянутый подвал, и Мартин ведёт меня в мою комнату. Это – крохотная клетушка с окошком почти вровень с землёй, рядом с такой же крохотной ванной комнатой. Что ж: очень удобно. Комната вся завалена коробками с книгами и журналами, всё в беспорядке. Такое впечатление, будто из неё ещё не успели выехать. «Это – комната Бонки», поясняет Мартин, и я слышу грусть в его голосе, «но его больше нет с нами». Что значит «нет»? спрашиваю я сам себя, но у Мартина не уточняю. Мне бы сейчас лечь, отдохнуть, привести себя в порядок. Я благодарю Мартина, порываюсь его обнять. К моему удивлению, он тоже сжимает меня в объятьях, потом несколько отстраняет от себя, долго смотрит мне прямо в глаза и, вдруг, крепко чмокает в губы. Вот, тебе и на! Я мгновенно трезвею, но делаю вид, что мне это нравится…

…На следующий день мне находят дело, чему я очень рад, так как понимаю, что здесь надо быть полезным. Мартин со своей труппой участвует в т.н. «Пасхальном Параде» в Парке Баттерси. Это – грандиозное зрелище, наподобие бразильского карнавала. Здесь и тамбурмажоретки в коротких юбках и киверах, жонглирующие жезлами под духовую музыку, и оркестр барабанщиков, бьющих в стальные барабаны, и танцоры Тринидада и Тобаго, и труппа клоунов, дефилирующих мимо собравшихся по краям дорожек зевак в расшитых перламутровыми пуговицами пиджаках и брюках, и активисты разных «местных» сообществ, демонстрирующие свои таланты с кузовов открытых грузовиков, медленно движущихся по гаревым дорожкам. Мы тоже расположились на грузовике с открытым кузовом (float), украшенном по бокам панно со сценами из «Кентерберийских рассказов, изображая средневековых паломников времени Чосера.

4. Наша «платформа» в парке Бэттерси

Мне отвели роль Йомена:

«Не взял с собою рыцарь лишних слуг,
Как и в походах, ехал он сам-друг.
С ним Йомен был, – в кафтане с капюшоном;
За кушаком, как и наряд, зелёным
Торчала связка длинных, острых стрел,
Чьи перья йомен сохранять умел, —
И слушалась стрела проворных рук.
С ним был его большой могучий лук,
Отполированный, как будто новый.
Был йомен кряжистый, бритоголовый,
Студёным ветром, солнцем опален,
Лесной охоты ведал он закон.
Наручень пышный стягивал запястье,
А на дорогу из военной снасти
Был меч и щит и на боку кинжал;
На шее серебром мерцал,
Зелёной перевязью скрыт от взора,
Истёртый лик святого Христофора.
Висел на перевязи турий рог —
Был лесником, должно быть, тот стрелок».

Конечно, никакого оружия я при себе не имел и выглядел вполне мирно. На мне, действительно, была зелёная ряса, – правда, без капюшона, – перевязанная широким кушаком, и такого же цвета шапка – что-то вроде чалмы – с красным шарфом, пришитым к шапке сбоку, который я небрежно перекинул через плечо. Меня водрузили на платформу открытого грузовика вместе с дюжиной таких же, как я, «ряженых»

5. Филипп с женой и я в саду Мартина

паломников. Тут были мальчишки и девчонки, изображавшие уж не знаю кого: наверное, студентов-школяров, и колоритная Батская Ткачиха – близкая подруга и бессменная помощница Мартина Джоанна, – и его менеджер Филипп, высокий, отлично сложенный парень из Франции, который заведует его делами, и ещё несколько незнакомых мне людей, то ли актёров, то ли просто статистов, нанятых на этот случай. Ну, и конечно, сам Мартин в наряде Чосера, каким его изобразили на одном манускрипте его шедевра, – в бархатной шапочке и зелёном кафтане. С приклеенными усами и бородкой он выглядел весьма достойно. Грузовик медленно двигался по дорожкам парка, а мы, стоя на платформе, приветственно махали руками толпе зевак, которые махали нам в ответ и щелкали фотоаппаратами. У меня было странное чувство: хотелось крикнуть им, что я – такой же, как и они, турист, да ещё из СССР, просто мне больше повезло.

Часам к шести «мероприятие» закончилось, и мы вернулись домой. Все были в отличном настроении, – шоу удалось, – и только я приуныл. У меня трещала голова, и совсем не хотелось принимать участие в общем веселье. Но… надо было отрабатывать свой «хлеб»! Я сидел в компании молодых ребят – актёров, собравшихся обсудить с Мартином дальнейшую программу фестиваля, и вяло перебрасывался с ними фразами. Кампания, человек десять, распивала привезённую мной из Союза бутылку «Столичной», закусывая крошечные порции алкоголя такими же крошечными ломтиками «настоящего русского чёрного хлеба» (позднее выяснилось, что всё это можно было преспокойно купить на блошином рынке на улице Портобелло Роуд).