Александр Левин - Нашедшие Путь

• Название: Нашедшие Путь
• Автор: Александр Левин
• Жанр: Боевик

«Нашедшие Путь» – книга мировоззренческой направленности. Проходя через множество смертельно опасных приключений, положительные персонажи допускают ошибки, в стремлении к справедливости доходят до жестокости; их философское отношение к жизни уживается с юмором и склонностью к творчеству, рационализм соседствует с мистикой. Отвергая пороки современного общества, они встречают множество врагов, что, однако, не мешает им работать над собой, заниматься боевыми искусствами, искать смысл жизни.

---

– Сколько раз к тебе студенты приходили?

– Не знаю, – не считал.

– Наших горе-руководителей, похоже, раздражает, что ты со студентами на равных общаешься.

– С первых дней работы в училище знаю, что это их бесит. Они и выживают-то из училища именно тех преподавателей, которые студентов за людей считают, а не за расходный материал для возведения «пьедестала почёта» под директора… По практике до Басюковой – такая хорошая была, – выжили…

– Слышала я от старшего курса: Карасёва, кажется… Говорят, что вы с ней Юльку Жужаеву от Носовой спасли.

– Было как-то такое, было: Носова на защиту учебных историй болезни пришла в плохом настроении, долго искала на ком бы злость сорвать и таки нашла – самую маленькую, самую безобидную; наорала на неё так, что Жужа куда-то исчезла…

– Говорят, что её под лестницей нашли.

– Да, подруга её подсказала… Ну, полезли под лестницу; там: Жужа сидит вся в слезах, говорить не может, только всхлипывает; а ей надо идти отчитываться по своей истории. Слышу: Носова уже где-то кричит, что если Жужаева через пять минут не появится, то ей будет «двойка» за историю. Жужа эти вопли услышала, – говорит: «Не пойду!.. Она меня завалит». Я ей в ответ: «Успокойся; пойдём в кабинет, смотреть будешь – только на меня; если Носова будет задавать вопросы, – отвечай на эти вопросы не ей, а мне». В общем, Юля так и сделала. Не смогла Носова ни одной ошибки найти… Короче, поставил я Юле «пятёрку»; а Носова с тех пор меня возненавидела.

По мере приближения к своему дому Катя становилась всё более задумчивой, оказавшись же у самого подъезда, она нерешительно сказала:

– Не знаю: правильно ли поступаю; но думаю, что лучше сказать… В общем, по пути на тренировку Бориса видела – пьяного и с сигаретой… Не моё, конечно, это дело, но я, вроде бы, чуть-чуть его узнала как человека… Короче, я сказала и, считай, что забыла; а ты – сам думай.

– Спасибо, что сказала. Пожалуй, я понимаю, – в чём тут дело.

Попрощавшись с Катей, Алексей отправился домой. Мысли его не путались, а просто сжались в тугой клубок и выдали на поверхность единственную фразу из старого анекдота: «Зачем думать?! Трясти надо!». Алексей достал телефон и позвонил Борису:

– Привет. Завтра свободен?.. Приходи: посидим, поболтаем.

***

Подходил к завершению очередной рабочий день Алексея; оставалось лишь дочитать последнюю лекцию. Произнося почти автоматически хорошо знакомый текст, в мыслях своих он был уже далеко.

– Вас тоже уже успели «задолбать» сегодня? – вдруг спросила Лариса.

– Нет… Сегодня – не успели… Забыли, наверное… А с чего ты это взяла, что «задолбали»?

– Вроде, видно по вам.

– А ты – психолог!

– Ошиблась ведь.

– А «ошиблась» преднамеренно, чтоб небольшой перерыв устроить? От писанины устали?

В этот момент дверь распахнулась, в аудиторию вошла Носова и, окинув взглядом студентов, грозно спросила:

– Вставать уже разучились?! – она выдержала паузу, дожидаясь пока все встанут. – Садитесь. Чем у нас Упрямова недовольна?

Лариса промолчала, Алексей – тоже.

– Ладно, – понятно, – заключила Носова и подошла к Маше Ратиборовой. – Мария, почему утром опоздала?

Маша молча поднялась и, плотно сжав губы, слегка отвернулась.

– Дина Олеговна, она же на электричке ездит, – сдержанно напомнила Татьяна.

– Тебя, Арбузова, не спрашивают! – закричала Носова. – Она сама ответит.

Маша продолжала молчать. Носова опустила взгляд на стол и, найдя новый повод, вновь закричала:

– Почему семечки на столе?! Ты где находишься, – в деревне своей?!

Маша не выдержала и ответила:

– Если я – деревенская, это ещё не значит, что меня надо унижать и что на меня надо орать… Да, я из деревни, но за то я, в отличии от вас, никому «задницу не лижу» и «лизать» не собираюсь.

– Выйди из аудитории! – заорала Носова.

Брезгливо взглянув на Носову, Маша вышла; следом вышла и Носова, громко хлопнув дверью.

– Теперь эта мразь выгонит Машку, – забеспокоилась Татьяна.

– Нет, не думаю; студентов и так мало, – возразил Алексей.

– Если они будут нас выгонять за любую мелочь, – тогда их самих разгонят, – добавила Лариса.

Когда лекция закончилась, Лариса подошла к Алексею с вопросом:

– Значит, плохой из меня психолог?

– Нет, нет; психолог из тебя, пожалуй, хороший.

– Но я же ошиблась.

– Ты не можешь быть в курсе всех обстоятельств.

– А вы поспешили эти обстоятельства замаскировать?

– Верно… Умная ты, – просто не перестаю восхищаться.

– Без иронии?

– Без.

***

Будучи не в состоянии заниматься чем-то другим, Алексей обдумывал предстоящий разговор с Борисом. «Скатиться по наклонной плоскости можно очень быстро, – рассуждал он, – однако нельзя же его отчитать как школьника; нет, надо лишь слегка поддержать, а для начала – попробовать разобраться».

Когда вечером пришёл Борис, Алексей засыпал его вопросами. Борис отвечал уклончиво и сдержанно, а потом вдруг как бы подвёл общий итог:

– Короче, во всём – «облом», Лёха… Не знаю, что делать… На заводе одна «пьянь» осталась, да старики… Да, кстати, молодой один появился, – из вашего училища выгнали, – Ванька Емельянов.

– Знаю, знаю, – тут же вспомнил Алексей. – Он чуть больше года проучился еле-еле, «двоек» нахватал, – его и выгнали; теперь, вероятно, пропадёт.

– Это почему?

– А его на заводе кто-то перевоспитывать будет?

– Нет… Издеваться – будут; вернее, уже издеваются: называют «Иваном-царевичем», намекая тем самым на совсем другой сказочный персонаж.

– В «шараге» его так же называли многие, в том числе и заместитель директора.

– Разве можно так в учебном заведении?.. И, кстати, почему ты училище «шарагой» называешь?

– Студенты так называют, когда начальства рядом нет, – вот и я привык… Правильно называют… Ещё «гадюшником» называют, имея в виду тот, с позволения сказать, «коллектив», который целенаправленно формирует вокруг себя директор, выживая людей приличных и оставляя холуёв.

– Я, вообще-то, много плохого об этом заведении слышал. Многие с иронией и с издёвкой называют это училище «театральным», «показушным», некоторые даже с тюрьмой сравнивают, студентов жалеют.

– За то в газетах хвалят и по местному телевидению.

– Понимаю твою иронию… Городские средства массовой информации трудно заподозрить в правдивости и свободомыслии.

– «Народ безмолвствует», а холуи тем временем показухой занимаются; показуха же всегда держится на принудиловке. Люди терпят из-за того, что боятся работу потерять; горе-начальникам, однако, этого уже мало, – им нужны доказательства холуйской преданности.

– Лёха, а когда ты в поликлинике работал, там не лучше ли было?

– В каком-то смысле, возможно, там и лучше; такой «гнили» как в училище там не было…

– Вот и возвращайся обратно.

– Это не реально. Я и ушёл-то оттуда, прежде всего, потому, что аллергические реакции у меня были. Когда из-за аллергического коньюнктивита глаза режет так, что приходится их на какое-то время закрывать, можно и на амбулаторной операции пациента угробить, не заметив своевременно какой-нибудь кровоточащий сосуд.

– А лечиться не пробовал?

– Пробовал… Пробовал и понял, что положительные результаты в подобных ситуациях бывают только по телевидению в передаче «Здоровье», но не в реальной жизни… Жить же постоянно на антигистаминных и сосудосуживающих препаратах – довольно утомительно; а отсутствие побочных действий и осложнений – враньё с целью рекламы этих препаратов… Если бы я остался в поликлинике, вероятно, «загнулся» бы уже. Там ведь помимо испарений антисептиков ещё из неисправной вытяжки всякая гадость летела.

– Из какой вытяжки? – не понял Борис.

– Там под хирургическим кабинетом почему-то расположен зубопротезный… Зубной техник использует абразивные материалы; у него-то эту пыль затягивает, а далее через дырявую трубу всё вылетает не на улицу, а на второй этаж.

– А начальство куда смотрело?

– Говорил я главному врачу; но ему – наплевать… От зубопротезного он, видимо, какой-то доход имеет, так же как и от сдачи в аренду помещений под какие-то склады и что-то ещё; трубу по-настоящему чинить – не в его интересах.

– У тебя ведь, вроде, помимо хирургии ещё какие-то специализации есть?

– Да, да: и эндоскопия, и трансфузиология, и онкология, и массаж, и лечебная физкультура; только всё это – теперь недействительно.

– Почему?

– Вышло какое-то маразматическое постановление о том, что надо на каждую специальность ещё по четыре месяца отучиться и новые документы получить… Мне такой идиотизм уже не осилить.

– Значит, держишься за училище потому, что больше некуда податься?

– Отчасти – да, но не только. Мне ведь, слава Богу, общаться больше приходится со студентами, чем с сотрудниками и с начальством; а студенты, в основном, – хорошие. Среди них даже есть такие, которые, фактически, стали моими друзьями; в гости иногда заходят, и не только нынешние, но и бывшие.