Элизабет Лупас - Читающая по цветам

• Название: Читающая по цветам
• Автор: Элизабет Лупас
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-7474-7

XVI век, время правления шотландской королевы Марии Стюарт, претендентки на английский престол. Главная героиня, Ринетта Лесли, наделена даром предсказывать будущее по цветам. Но этот дар не сможет предотвратить бурю, что всколыхнет жизнь девушки, когда умирающая королева Мария де Гиз передаст ей в руки ларец, в котором хранятся предсказания Нострадамуса и личные бумаги. Сильные мира сего и их посланники охотятся за ларцом, и юной Лесли не раз придется рисковать жизнью ради сохранения мрачных тайн королевского двора Шотландии.

---

Я воззрилась на нее, раскрыв рот, не в силах скрыть свое изумление, попыталась представить себе подобный костюм при дворе Марии де Гиз – и, разумеется, не смогла. В конце концов я спросила:

– А у тебя там есть роль?

– Нет. И у других дам тоже нет. В представлении участвуют только королева и мужчины, играющие муз. – Она обняла меня рукою за плечи, приветливо и беззаботно. – Полно, Ринетт, пусть тебя это не шокирует. Во Франции подобные представления в большой моде, а мы стараемся все сделать так, чтобы угодить французским дядьям королевы. Все остальные придворные будут одеты в свое собственное платье и призваны исполнять важную роль изумленной, заинтригованной и приятно эпатированной публики. У тебя есть черные туфельки к твоему черному наряду?

– Нет, только вот эти коричневые.

– Тогда я одолжу тебе пару своих. Ты непременно должна выглядеть à la mode[44], когда впервые появишься при дворе в качестве фрейлины королевы.

Так я и явилась на воскресный вечер, когда давали представление, – в подаренных королевой черном бархате и нагруднике из серебряной парчи и в черных атласных туфельках Мэри Ливингстон. Все глаза были устремлены на королеву, высокую, стройную и прямую, с идеально красивыми ногами в мужских рейтузах из телесного цвета тафты, с глазами, блестящими от удовольствия в раскосых прорезях ее лебединой маски. Ее крылья были ослепительны – длинные, сделанные из белоснежных перьев, усыпанные блестками и драгоценными камнями, они обрамляли ее лицо и ниспадали на спину, лениво волочась по расстеленному на полу галереи кроваво-красному турецкому ковру. Она исполняла роль Аполлона на безупречной латыни – то есть она казалась безупречной мне, хотя все мое знание этого древнего языка уместилось бы в оловянной кастрюльке, и притом небольшой, – и танцевала с неземной грацией и достоинством. В эти мгновения она выглядела очень по-французски, и, взглянув на лорда Джеймса, я увидела презрение на его мрачном истинно шотландском лице. Ну конечно, ведь он приходился ей братом. Зато все остальные мужчины: как католики, так и протестанты – смотрели на нее с вожделением.

Французы играли роли муз изящно и со вкусом – они явно привыкли исполнять женские роли. Шотландцы же вели себя более скованно и нередко прыскали со смеху в те минуты, когда по роли должны были бы изрекать серьезные латинские сентенции. Когда на красный турецкий ковер под хихиканье всех присутствующих дам, помахивая из стороны в сторону подолом своего длинного хитона, вышел Джон Семпилл из Белтриза, играющий роль музы танца Терпсихоры, ко мне подошел небольшого роста кряжистый господин, одетый в ничем не украшенный костюм из черного шелка.

– Мадам Ринетт, – проговорил он тихим голосом с сильным французским акцентом. – Можно вас на пару слов.

Я не помнила, чтобы где-то видела его прежде, и его военная выправка и скромное платье выглядели странно на фоне богатых нарядов придворных и фантастических одеяний участников представления. У него были коротко подстриженные волосы и зеленовато-серые глаза, такие светлые, будто они выцвели из-за того, что он повидал слишком много.

– Простите меня, месье, – сказала я, – но если меня вам и представляли, я, к сожалению, этого не помню.

– Я Блез Лорентен, à votre service, – ответил он. – Я в некотором роде из ведомства французского посла, хотя и не состою на службе у самого месье де Кастельно.

– Звучит очень таинственно, – заметила я. Я не желала говорить с ним. Мне хотелось посмотреть представление.

– Я бы желал поговорить с вами наедине, – сказал он. – Насколько мне известно, вы уже имели беседу с мастером Уэдерелом, и, прежде чем вы продолжите ваше… знакомство… с этим господином, я бы хотел также обсудить с вами одно весьма важное и срочное дело.

– Не могу себе представить, какое такое срочное дело может быть у меня с вами. – Королева снова начала декламировать латинские стихи, и голос ее был мелодичен и звонок, как у ангела. Она и выглядела бы как ангел в своей белой шелковой тунике, с длинными, волочащимися по полу фантастическими крыльями, если бы не ее бесконечные ноги, затянутые в телесного цвета тафту. – Я не знаю вас, месье, и мне не нравится, что вы следите за теми, кто меня посещает.

– Любой имеет право смотреть, кто входит в Холируд и кто из него выходит. Я желаю поговорить с вами о вашем муже, мадам, – видите ли, я был с ним знаком.

Я почувствовала, как по моим щекам и лбу разлилась краска. «Нет, – подумала я. – Неужели и этот тоже?»

Вслух я немного нетвердо произнесла:

– Не представляю, как это может быть, месье. Мой муж никогда не бывал во Франции. Возможно, вы его с кем-то спутали…

– Его звали Александр Гордон из Глентлити, владетель Грэнмьюара в силу его брака с леди Мариной Лесли. Вы, мадам, и есть Марина Лесли из Грэнмьюара. Так что все точно, никакой путаницы нет.

– Что бы вы ни имели сказать, я не желаю это слушать. – Сердце мое колотилось, внутри все оборвалось, и мне отчаянно хотелось сей же час убежать. – Прошу вас извинить меня, месье. Я неважно себя чувствую.

Он с силой сжал мое запястье. Пальцы у него были холодные и показались мне неестественно бескостными, словно мою руку крепко оплели лианы. Мысленно я вдруг представила дикий переступень, вьющийся, оплетающий все вокруг, с белыми цветками, на глазах превращающимися в зловонные ягоды цвета растворенной в воде крови. Во Франции его называют navet du diable – чертовой репой из-за его мясистого белого корневища.

– Пустите, – сказала я.

– Я все равно поговорю с вами, хотите вы того или нет.

Он произнес это так громко, что все в комнате вдруг замолчали. Королева оборвала свою речь, обращенную к Терпсихоре. Сама Терпсихора, а вернее Джон Семпилл, перестала размахивать своей картонной, усыпанной блестками лирой и, не скрываясь, уставилась, то есть уставился на меня. Музыканты перестали играть и опустили музыкальные инструменты.

– Вы мешаете представлению, – холодно сказала королева. Она даже не назвала меня по имени. – Не слишком ли рано вы начали ссориться со своим любовником, вы, так страстно желающая отомстить за убийство вашего столь горячо любимого мужа?

Все оборотились и воззрились на меня. От унижения я вся жарко покраснела – от одолженных у Мэри Ливингстон туфелек и до корней волос, – я словно вся горела и понимала, что все истолкуют это превратно, как признание вины. Даже если бы я могла придумать, что сказать, вряд ли мне удалось бы достаточно совладать со своим горлом, языком и губами, чтобы произнести это вслух. Француз, чтоб его черти взяли и утащили в самые глубины ада, все еще сжимал мое запястье, так же, как и я, застыв на месте от ледяных слов королевы.

– Это не мистрис Ринетт, а месье Лорентен мешает представлению, мадам, – раздался откуда-то сзади безжалостный, как острие бритвы, мужской голос. В ту же минуту предплечье Блеза Лорентена небрежно обхватила рука в серебристой перчатке, и француз, крякнув от боли, отпустил мое запястье. Я повернула голову и увидела советника и секретаря королевы Никола де Клерака, одетого в костюм музы астрономии Урании – белую шелковую тунику и присборенную хламиду, расшитые серебряными глобусами и компасами. Вокруг глаз его лицо было раскрашено полосами голубой и серебряной краски. И все равно в отличие от остальных джентльменов, играющих муз, он не выглядел ни глупо, ни проказливо; хотя на нем и была женская одежда, встретив его где-нибудь темном месте, я бы испугалась.

– Не важно, кто из них виноват, – нетерпеливо сказала королева, однако ее устремленный на Никола де Клерака взгляд был исполнен восхищения. – Как бы то ни было, представление испорчено.

– Покуда заглавную роль исполняете вы, мадам, его ничто не может испортить, – сказал Нико де Клерак. – Уверен, месье Лорентен больше нам не помешает, а мистрис Ринетт вообще ни в чем не виновата. Не так ли, месье Лорентен?

Его пальцы снова стиснули руку француза.

– Да, конечно, – сдавленно произнес Лорентен. – Я принял ее за другую.

Сьёр Нико улыбнулся и отпустил его запястье.

– А сама мистрис Ринетт хочет лишь одного – увидеть, чем кончится представление. Не так ли, мистрис?

– Да, – сказала я. Я не смотрела на него, а только на королеву в ее великолепном костюме. – Вы, мадам, прекрасны, как мечта, и мне никогда прежде не доводилось видеть подобного представления.

Это было чистой правдой. Однако я сказала это вовсе не поэтому, а для того, чтобы ей польстить, и тут же мысленно отругала себя за то, что играю в ту же игру, что и все остальные.

– Ну что ж, тогда мы продолжим, – сказала королева. – Месье Лорентен…

Было ясно, что сейчас она повелит ему удалиться. Но он уже улизнул.

– Вас прервали, когда вы декламировали четвертую строфу из обращения к Терпсихоре, – напомнил Нико де Клерак и, не обращая более на меня никакого внимания, занял свое место среди муз. Королева улыбнулась, глядя прямо ему в глаза, и снова принялась декламировать по-латыни. Терпсихора начала танцевать – весьма грациозно для мужчины, хотя Джон Семпилл вообще был шустрым молодым человеком. За его легкие ноги его прозвали «танцором», и королева, скорее всего, выбрала на роль Терпсихоры его за умение хорошо танцевать. Представление продолжилось. Я словно бы испарилась, растаяла, словно струйка дыма, и была этому несказанно рада.