Сергей Филатов - Свет отражённый. Стихотворения (сборник)

• Название: Свет отражённый. Стихотворения (сборник)
• Автор: Сергей Филатов
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91076-041-1

В книгу избранной лирики Сергея Филатова «Свет отражённый» вошли стихи из предыдущих изданий автора, вышедших за последние три десятилетия, а также новые произведения писателя. Издание дополнено размышлениями о творчестве С. Филатова известного поэта и литературного критика Нины Ягодинцевой, а также выдержками из рецензий на предыдущие книги автора и писем собратьев по перу. Рассчитано на широкий круг читателей.

---

И всё-таки ведущими, главными, на наш взгляд, для поэта являются не темы, а сама музыка речи, которая естественно рождается из глубины дыхания, из тока крови по жилам. Эта музыка свободна в пределах классической формы, но столь же естественно она может приближаться к почти разговорной ритмической вольнице. Филатов любит свободные рифмы, усечённые созвучия, он не скован поэтическим метром. Все составляющие стиха служат одному – внутренней правде слова:

Свет очищенный, свет дочерний,
Августовский прохладный свет…
Так душа плывёт по течению,
Так внимают листве.
Эти дни отстранено синие
Отрывают взор от земли.
То ломая, то строя линию,
Журавли летят…

Стихи эти надо воспринимать в их естественной форме существования – как речь не письменную, а в первую очередь звучащую и творящую. Их мелодическое звучание пробивается и сквозь печатную – бронированную! – форму, требуют проговаривания, радости говорения в едином ритме с сердцем и Мiром.

…С Крещенья ещё не спадали морозы,
И все в куржаке вдоль дороги берёзы.
И чудится, эти морозные кроны –
Не кроны совсем, а застывшие звоны,
Тряхни – зазвенят, серебром облетая…

А ближе к апрелю – и сами оттают,
Наполнившись радостной, талой весною
И силой живою, и силой земною…

Проговаривание вслух – заговаривание, завораживание речью – усмиряет боль, утишает сердечные смуты, и верится, что к этим строчкам прислушается сама жизнь, помедлит, опомнится – и вернётся в свои берега, и двинется в путь, уготованный ей Богом.

И облака – в миру паломники –
Вновь обозначат мне мечту.
И снова май в душе надломленной,
И снова яблони цветут.

И снова яблони венчаются,
Как в детстве…
Как благая весть,
Свет радости и свет печали –
Сливаются в нетленный свет.

Надломлено – не значит сломано.
И светлых яблонь торжество
Едино, – будто в слове «родина»
Слились сиротство и родство.

Нина Ягодинцева,Челябинск

Стихотворения

Из книг «Деревья», «В свете участи земной…», «Тверской, 25, Добролюбова, 9…»

«Ну, вот и февралю настал черёд линять…»

Ну, вот и февралю настал черёд линять.
Чернеют на снегу проталые нарывы.
И скоро наконец порадуют меня
Пернатая весна и толчея на рынке.

Карманы площадей и улиц закрома
Ещё хранят в себе останки зимней вьюги.
Но слух уже прошёл: вчера мятежный март
Ходил по деревням и полошил округу.

Почуяв, что грядёт, – наглели воробьи
И рассуждали вслух о близкой перемене.
И рваные края глубокой полыньи
Наметились уже в февральском низком небе.

«А жизнь оптимистична, чёрт возьми…»

А жизнь оптимистична, чёрт возьми!
Всего-то март, четвёртый зимний месяц…
А воробьи прозванивают мир,
И весело звенит в карманах мелочь.

Я на углу возьму цветов-гвоздик
У полусонной, хмурой, толстой тётки
И брякну ей:
– Мерси, я ваш почти!..
И тётка удивится полусонно.

Я ничего-то ей не прояснил
И ладно, пусть…
Явлюсь к тебе крылатый.
– Весна, – скажу, – весь мир вокруг звенит!
Устало спросишь:
– Что с тобой, Филатов?

«Звонкий говор сорок разносится…»

Звонкий говор сорок разносится…
Бесшабашная жизнь моя! –
Околесица, чересполосица…
Эх, апрельская колея!

Роща белая с чёрным выкриком
Молодых на хмелю ветвей.
И весеннее – гулким выстрелом
В голове звенит…
В голове.

Колобродит, вскипает, пенится
По оврагам, в ковше, вокруг!..
Мне не часто бывает песенно,
Чаще грустно, мой милый друг.

Но сегодня нежданной вестницей –
В небе тёплая полынья!
Трескотня сорок. Околесица.
Бестолковая жизнь моя…

«Смотри, проклюнулась капель…»

Смотри, проклюнулась капель,
И раскололась глыба звука!
Опять толкаемся в толпе,
Как будто ищем пятый угол.

Всё воскресает на земле
Из безвременья и покоя.
И в рваном ватнике полей
Апрель выходит из запоя.

Нам, порознь пережившим сон
Февральских вьюг и чёрной стужи,
Не хватит самых вечных слов…
Но больше нам никто не нужен.

«Оттепель. Кот на окне…»

Оттепель. Кот на окне
Мирно соседствует с кактусом.
Греется дед на бревне
В белых залатанных катанках.

Сушится ватник отцов,
Носится пёс за оградою.
Тихо вхожу на крыльцо,
Гость долгожданный-негаданный.

Топится русская печь –
Милая, добрая, старая!
Слышится мамина речь…
Оттепель – сердце оттаяло!

«Сколько помню бабу Надю – всё болела…»

Сколько помню бабу Надю – всё болела,
Всё лежала, вышивала кружева.
От её работы в горнице светлело,
А она не уставала вышивать.

Сколько помню, всё она молчала,
Вышивала белым-белым кружева.
Так до самой смерти не вставала,
Тихо и спокойно умерла.

Сколько помню бабу Надю – всё лежала,
Всё чему-то улыбалась и ждала.
Только лет тогда мне было мало…
Есть у мамы скатерть в кружевах!

«За паромом женщина кричала…»

За паромом женщина кричала…

О. Варнаков

За паромом женщина кричала,
Словно бы судьбу свою звала…
В мире много места для печали,
В мире мало места для тепла.

Оттого так ветрено и сыро,
И знобит осенняя вода…
Ни покоя в мире нет, ни мира
Для души, заброшенной сюда.

Безответен крик, сносимый ветром –
Всё чужое мимо унесёт:
Мир широк… широк и безответен
Для чужих печалей и забот.

В этой жизни зыбкой и порочной
Жить спешим: палим, поём и пьём.
Только кто-то вскрикнет за паромом
О чужом…
О личном…
О своём…

«Мой путь лежал за дальний окоём…»

Мой путь лежал за дальний окоём,
где паводок луга в низинах залил…
Цыган-пастух просил продать ружьё,
стреляя вороватыми глазами.
Его собаки ластились к ногам,
гудели ноги, тело сладко ныло,
теплом и сном тянуло от огня…
Цыган буквально осаждал меня,
наверное, ружьё его пленило.
Приклад он гладил, как свою жену,
и, зависти горячей не скрывая,
ружьё к себе настойчиво тянул…
Но я молчал, как путник на привале.
Он цокал языком, глядел в стволы
и целился в закат под срез по центру.
И горячился, и ружьё хвалил,
и назначал неслыханную цену.
Но расходились каждый при своём…
Цыган, цыган, плохое чувство зависть!
Да и зачем, цыган, тебе ружьё,
когда ты душу вывернешь глазами!..

Таёжное

В беде не лицемерят и не лгут…
Пускай порыв мой десять раз нелеп –
Я подал руку своему врагу
И разделил с ним свой костёр и хлеб.

Но не пытайтесь нас объединять:
Мы дале спор продолжим вековой, –
Мой враг обсох у моего огня,
Мой враг окреп от хлеба моего…

Холодное утро

Туман залез под ватник в рукава,
Ладонями дыханье разминаю…

Наверное, ты всё-таки права:
Мы часто всуе душу поминаем,
Когда скребём куском карандаша
Свои слова, похожие на рифмы.
И кажется, что вот она душа,
А на поверку – как-то сиротливо:
Одни слова, конструкции из слов,
Пустые и надуманные звуки…

Здесь всё не так: в костёр подброшу дров
И буду греть озябнувшие руки.

«Друг мой, нынче опять не поётся…»

Друг мой, нынче опять не поётся…
На руинах былого огня
Одинокое слово прольётся,
Но уже не коснётся меня.

За грехи всё взыскалось стихами.
Всё прошло сквозь гульбу и пальбу –
Только Родины лик бездыханен
И красив, как покойник в гробу.

Шелестят, облетая, страницы –
Летаргия великой страны.
Время кончилось?..
Или всё длится
Неизбывное чувство вины?..

«Друзья уходят понемногу…»

Друзья уходят понемногу
Куда-нибудь, где подадут…
И хорошо.
И слава Богу,
Что мысли с чувствами в ладу.

Что я покуда верю в завтра
И что-то пробую сказать.
Что мрак обиды мне не застит
Сплошною пеленой глаза.

Что так покорно ниоткуда
И в никуда летит листва.
Что с точки зрения Иуды –
Он никого не предавал.

Что август-месяц на ущербе
Наивен, словно первый снег…
Что зреет осень всепрощенья
Не то в миру, не то во мне.

«Гроздь рябины кроваво-чёрная…»