Ларс Свендсен - Философия свободы

• Название: Философия свободы
• Автор: Ларс Свендсен
• Жанр: Философия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-89826-442-0

Свобода является одним из основополагающих измерений в человеческой жизни, но до сих пор у нас нет единого понимания этого феномена. В настоящей книге рассмотрены все основные аспекты свободы, от метафизики до политики и морали. Автор ставит следующие вопросы: Существует ли свобода в мире, где всем управляют законы природы? Каковы критерии того, чтобы человек мог считаться свободным? Какое общественное устройство необходимо для обеспечения людям максимальной свободы? Должна ли свобода иметь границы? Что угрожает свободе в современном мире? Как реализовать свою свободу на практике? Как прожить жизнь, наполненную смыслом?

Отвечая на эти вопросы, Ларс Свендсен прибегает к классической и современной философии, используя их, чтобы показать, что свобода является неотъемлемой составляющей нашей человеческой сущности.

---

Практически все, что пишу в этой книге, также несовместимо с позицией жесткого детерминизма. Вероятно, мне следовало бы попытаться опровергнуть эту позицию прежде, чем я перейду к следующим темам. Однако все дело в том, что жесткий детерминизм просто невозможно опровергнуть, и это единственное, что объединяет его с компатибилизмом и либертарианизмом. В споре между этими позициями нет решающих аргументов, и едва ли они когда-нибудь появятся. Именно поэтому я попробую зайти с другого бока и объяснить, сколь важным является понятие моральной ответственности, свойственное лишь человеку, для всего нашего мировоззрения[96]. Мы хвалим, обвиняем, награждаем и наказываем других людей за их поступки, и подобная социальная практика предполагает, что человек отвечает за свои действия. А эта ответственность совершенно не укладывается в рамки жесткого детерминизма, о чем говорится во всех посвященных ему работах. Мир, в котором люди не отвечают за свои действия, показался бы нам совершенно незнакомым. Вопрос только в том, готовы ли мы признать аргументы жесткого детерминизма настолько убедительными, что мы готовы отказаться от самой основы нашего мировоззрения. Лично я без колебаний отвечаю на этот вопрос отрицательно, но готов признать, что последователи жесткого детерминизма ответят иначе. Тот факт, что мы практикуем упомянутые общественные ритуалы, сам по себе не является доказательством ошибочности теории детерминизма, однако требует от детерминизма весьма убедительных доказательств в защиту своей теории. Позиция компатибилизма тоже должна предоставить веские аргументы в пользу того, что детерминизм не противоречит подобным социальным практикам.

Мою позицию в вопросе конфронтации между детерминизмом и индетерминизмом, компатибилизмом и инкопатибилизмом можно описать как агностическую. Другими словами, я не вижу достаточно веских причин предпочесть одну из этих позиций всем остальным[97]. Однако моя интуиция, как и у абсолютного большинства людей, скорее склоняет меня к позиции либертарианизма, хотя я и признаю, что у этой позиции имеются слабые места. И все же я считаю, что детерминизм и компатибилизм находятся в более сложной ситуации, поскольку противоречат нашему интуитивному восприятию, бытовой психоологии, нашему отношению к себе и другим, социальным институтам и даже законодательству, а следовательно, от них требуется больше аргументов, нежели от либертарианизма. И детерминизму, и компатибилизму приходится убедительно демонстрировать (не доказывать, поскольку неопровержимые доказательства едва ли могут существовать), что детерминизм способен правильно описать предпосылки и причины человеческих действий. Далее, жесткий детерминизм должен показать, что предопределенность несовместима с понятием свободы, а компатибилизм дожен убедить нас, что они как раз совместимы. Разумеется, и либертарианская позиция должна представлять убедительные аргументы и релевантное объяснение тому, каким образом свобода, в либертарианском понимании, является возможной, однако у либертарианцев имеется определенная фора, поскольку им требуется защищать только одно утверждение, а не два, как его противникам.

Подводя итог, скажу, что эта глава совсем не приблизила нас к ответу на вопрос о возможности свободы воли. В следующей главе мы попробуем рассмотреть этот вопрос с более практической позиции современной психологии.

3 Реактивные и объективные установки

Нам будет проще оценить концепцию свободы воли, если мы изучим, каким образом люди относятся друг к другу в качестве действующих лиц. Основным материалом для этого послужит статья Питера Ф. Стросона «Свобода и негодование»[98]. В нормальной ситуации, если один человек наносит другому травму, пострадавший обвинит обидчика. Чувство обиды Стросон называет реактивной установкой. Подобные установки и составляют в основном наше отношение друг к другу. Представьте себе мир, в котором люди не обладают способностью к такой моральной и эмоциональной реакции, где не существует этических оснований для похвалы или порицания. Этот мир показался бы нам совершенно чужим, что говорит о том, насколько фундаментальны для нас эти реакции. Они настолько свойственны нам, что едва ли мы смогли бы от них освободиться. Реактивные установки являются правилом, но случается, что мы делаем исключение из правил, к примеру, если действие было совершено под принуждением, если человек не понимает, к чему привело его действие и так далее. Если кто-то случайно наступил на мою руку, пытаясь мне помочь, боль будет столь же сильной, как если бы на мою руку наступили с умыслом, однако моя реакция в этих двух случаях будет различной: во втором случае я буду считать человека морально ответственным за причиненную мне боль[99]. Таким образом, при определенных обстоятельствах мы способны сдерживать наши реактивные установки и оценивать поступок другого человека иначе, чем мы оценили бы его в обычной ситуации. Мы считаем действующее лицо невиновным.

Стросон различает два типа невиновности[100]. В первом случае действующее лицо не имеет злого умысла и поступает плохо в результате неудачного стечения обстоятельств. В нормальной ситуации на него можно было бы возложить моральную ответственность за произошедшее, однако в данном конкретном случае мы считаем, что во всем виноваты обстоятельства, поэтому реагируем на действие спокойно. Во втором случае обидчик в принципе не способен нести моральную ответственность за что бы то ни было. Если у него отсутствует свойство автономии, он не может быть и объектом реактивных установок, а только объективных[101]. В этом случае действующее лицо рассматривается как человек, которому требуется лечение или контроль других людей, а не как самостоятельный индивид, несущий моральную или юридическую ответственность. Причем не только в виде порицания, но и в виде похвалы. В сериале «Доктор Хаус» встречается один персонаж, поражающий окружающих необыкновенным альтруизмом, который в конце концов оказывается лишь следствием нарушения обмена веществ. Когда мы видим, что поведение человека является не продуктом его рациональных решений, но лишь следствием дисфункции, у нас пропадает основание для моральной оценки. Еще один пример: в нормальной ситуации я стану осуждать человека, говорящего мне непристойности у всех на виду. Однако если я узнаю, что обидчик страдает синдромом Туретта, симптомом которого является подобное поведение, моя реакция изменится. Конечно, мне по-прежнему будет неприятно, но я не буду винить в этом больного. Другими словами, я сменю реактивную установку на объективную.

Это различие между реактивными и объективными установками есть не что иное, как пример бытовой метафизики, которая свойственна всем нам. Как отмечает Руссо: «Во всем, что ранит нас, мы ищем скорее смысл, нежели причину. Кусок черепицы, падающий с крыши, может сильнее навредить нам физически, но причинить меньше огорчения, чем камень, брошенный человеком с умыслом. Камень может промахнуться, но намерение всегда попадает в цель»[102]. Скорее всего, мы примем реактивную установку в отношении того, кто бросил в нас камень, но при наличии оснований мы можем сменить реактивную установку на объективную. Принимая объективную установку в отношении бросившего камень, мы тем самым мысленно приравниваем его к куску черепицы, падающему с крыши, у которого нет цели попасть кому-нибудь на голову, а есть только цепочка причин и следствий. В повседневной жизни мы часто встречаемся с такой сменой перспективы, когда сначала обижаемся на кого-либо, но потом узнаем об обстоятельствах, из которых следует, что обижаться не следует. Предположим, Эспен и Пер мирно беседуют, и Пер при этом ест хот-дог с кетчупом, а затем внезапно бросает его на белую рубашку Эспена. Естественной для Эспена будет реактивная установка и обида на Пера. Однако все изменится, если Пер воскликнет, что сделал это не намеренно, а потому, что его толкнул Пол. И тогда Эспен, если он сам адекватен и если он верит Перу, сменит свою установку на объективную, потому что поймет, что Пер был всего лишь элементом в причинно-следственной цепочке, и действие произошло не по его воле. Если к тому же Эспен увидит, что за спиной у Пера стоит Пол и злорадно ухмыляется, и к тому же за ним уже бывало замечено такое зловредное поведение, он примет реактивную установку в отношении Пола и обвинит теперь уже его в том, что его прекрасная белая рубашка приняла столь плачевный вид.

Существует литературный пример, противоречающий нашей интуиции и тем самым подтверждающий, что гипотеза об установках совпадает с нашим интуитивным пониманием действительности. Речь идет о романе Сэмюэла Батлера «Едгин», написанном в 1872 году. Заголовок романа совпадает с названием страны, в которую попадает рассказчик и которое является анаграммой слова «нигде». В этой стране принята очень суровая система наказаний. Больные или потерявшие трудоспособность люди предстают перед судом и получают жестокий приговор, тогда как преступники, грабители, поджигатели и тому подобные рассматриваются как люди, которым прежде всего требуется помощь и забота.