Михаил Гарцев - Низкий вид литературы

• Название: Низкий вид литературы
• Автор: Михаил Гарцев
• Жанр: Поэзия

В новую книгу Михаила Гарцева включены почти все стихи сатирической и юмористической направленности, созданные автором за время его пребывания на литературных сайтах русскоязычного Интернета, где, конечно, особое место занимает журнал «Самиздат» М. Мошкова. Если какие-то работы требовали огранки и доведения опусов до ума, то многие стихотворные экспромты – противостояние агрессивному потоку сетературных дискуссионных чатов – представлены в сборнике в своём первозданном виде.

---

Корни любви

В созерцании мерцаний
Путь проводишь тихо ты.
Нас навек уносят сани
В лоно снежной пустоты.
Мы бежим из стана Зверя,
Но еще и не в Раю.
Вспоминаю и, не веря,
Ничего не узнаю:
Мы другие – рыба с мясом.
Ты на блюде, я в печи.
Беззаботно точим лясы,
И перчи нас, не перчи…
Я закрыт. Ко мне нет входа,
На запросы только ноль,
И швейцар белобородый
Чинит «аусвайс контроль»,
Но ты входишь беспарольно…
На руках тебя таскал,
И со страхом я невольно
«Среди скал искал оскал»…
Все в обрывках и лохмотьях
Память в кадрах – не поймешь:
Стук стаканов, хлеб в ломотьях…
Ну, в ломтях, ядрена вошь!
Ночь. Пищим с тобой привычно,
Облетая с потолка.
Присосались. Как отлично!..
Чья-то плющит нас рука.
Бал покинут. Снег искрится.
Ты смеешься, я с тобой.
Шрам заныл возле ключицы:
«Помнишь смерть свою, герой?»
Ты с утеса, я на плаху,
Ты в бою, а я во сне, —
Мы с тобой давали маху
В старости и по весне,
Но я помню, как беспечно
Был с тобой остаться рад
И считал, что все навечно…
Ровно жизнь тому назад.

Сергей Панарин

Пародия

Присосались мы друг к другу
много лет тому назад.
Я любил тебя, подруга,
той любви был страшно рад.
Мы могли устроить шорох,
и тряхнуть, блин, стариной.
Так зажечь гормонов порох —
пар дымился над спиной.
Но судьба сменила вектор,
я уже не тот герой:
заржавел кинопроектор,
пожелтел картинок строй.
Слышу шорох перфораций,
кадры в прошлое манят,
мы лежим среди простраций:
ты сестра мне, я твой брат.
Ты – к коллеге, я – к соседке,
ты – домой и я – назад,
ты с утра сидишь в беседке,
я же вышел в «Самиздат».
Пусть, порой, сознанье глючит,
пусть грозит судьба клюкой.
Графоманов я расплющу
этой твердою рукой.
Мой поклон тебе, Создатель,
рою тексты, словно крот.
Я теперь обозреватель
или «анти» – один черт.
Графоман кричит: «Мне больно,
я средь скал искал оскал», —
но вхожу я беспарольно,
и всех плющу наповал.
«Стук стаканов, хлеб в лохмотьях…
Ну, в ломтях, ядрена вошь!»
А душа в лохмотьях плоти —
с графомана, что возьмешь?!
В созерцании мерцаний,
завершаю трудный век.
В отрицанье отрицаний,
Фейсконтроль, я – человек!

Божественный чертеж

1
Давно, на птичьих маленьких правах
весенних лет, когда во сне – леталось,
но каждый шаг зелёнкою пропах,
а в чудо легче верилось, чем в старость,
мечта была стрелой. Натянешь лук,
пройдёшь по краю шервудского леса,
отпустишь, и – за тридевять разлук
убит дракон, похищена принцесса…
Когда топили истину в вине
и белый свет, что твой кефир с похмелья,
глотали жадно, на абсентном дне
и жжёный сахар мнился карамелью,
и потому продрогшие рубли
руками греть и в грязь не падать духом
(уж если не директором Земли
судьба назначит, то хотя б – главбухом)
мы научились. Не считать потерь,
не верить, не просить, стоять в сторонке
когда кого-то бьют…
Ну а теперь,
пытаясь выжить в их безумной гонке,
на этой трассе (сколько ни кружись,
на скорость мысли умножая почерк)
я, как и ты, не вписываюсь в жизнь,
и оттого – на виражах – заносчив,
не догоняя время, что ползёт
ползёт и лжёт, и прячет шею в панцирь…
…Куда нас так с тобою не везёт,
танцор на битых стёклах, ДК-дансер?!

2
Весь этот мир – божественный чертёж,
где каждый штрих другим уравновешен,
реальный морок, искренняя ложь
и косточки любви внутри черешен
добра и зла. Петляет вверх и вниз
из ниоткуда – в никуда дорога…
…Весь этот мир уместит чистый лист.
Взгляни в него – и ты увидишь Бога.
Так на пустой доске – любой гамбит,
Так тишина колоколам созвучна…
…А знаешь, я подумал: Богом быть,
наверное, не трудно. Просто скучно.
Отчасти он подобен той звезде,
что дарит свет, хотя давно погасла,
ведь для того, кто вечность и везде,
не только жест – любая мысль напрасна
и, будучи известной наперёд,
теряет всякий смысл. Но, может статься,
есть путь, которым он осознаёт
себя, один единственный – рождаться
(в ушко иглы нашёптывая нить)
в тебе, во мне, в любом из нас, в попытке
в сознании людей овеществить
себя – от всей Вселенной до улитки.
Творение – осознанный отказ
Как от всевластья, равного бессилью,
так и всезнанья. Просыпаясь в нас,
песком сомнений, золотистой пылью
и, прорастив весь мир сквозь пустоту,
как собственный побег от идеала,
Господь сродни молочному листу
и тишине, ни много и ни мало.

3
И счастье в том, мой друг, что счастья нет.
Являясь нехватающей запчастью
души, нас гонит по ухабам бед
и в зеркалах маячит ежечасно,
как некий вечный двигатель, исстарь
ревёт о жизни, и сама дорога —
оно и есть. Как мыслящая тварь —
глаза и слух слепоглухого Бога.

Иван Зеленцов

Парафраза-триптих

Антибожественный проект

Посвящается дочернему предприятию «Годовые Кольца. Ловцы Жемчуга»: Поэтический конкурс «Жемчужная Нитка» (координаторы: Иван Зеленцов и Сергей Панарин) проекта «ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА. ВИЗИТКИ»

«Это ты говоришь про её высказывание:

«На это я скажу так: пусть во главе государства стоят кто и что угодно, но только – русские. Русский – богатый или бедный – это человек, у которого есть зачатки совести: хоть в минимальной степени, но он обладает ею, и к ней можно апеллировать. К такому человеку можно найти подход. Его совесть лежит в том же культурологическом ареале, что и совесть говорящего с ним».

Бонч-Осмоловская

Во-первых, не запрещает. М. А. у нас не Конституционный суд. Она высказывает точку зрения.

Во-вторых, почему-то ни один немец, алеут или мордвин не прибежал ко мне жаловаться на антинемцизм, антиалеутизм или антимордвизм М. А. Видимо, означенные товарищи не видят большой беды в её рассуждениях.

В-третьих, было бы действительно неплохо, если бы в России управление было в руках выходцев из «титульного народа». В Китае, насколько я в курсе, правят китайцы. И ничего.

В-четвёртых, Михаил, увы, тебя страна не выберет и без М. А. И дело не в том, что ты не будешь баллотироваться, а в том, что в нашей стране _выбирают_ традиционно не-евреев. Причины придумай сам.

В-пятых, подскажу ПРАВИЛЬНЫЙ ответ на пункт четыре. Речь в высказывании М. А. идёт о том, что совесть – вещь не абсолютная и у разных народов она имеет разные оттенки. Человек с «русской» совестью будет понят и одновременно обязан русскому народу, а значит, в конечном итоге, и всей России. Т. е. фактически речь не ведётся о том, что, например, еврей Михаил Гарцев – существо беспринципное, бессовестное и аморальное. Просто мораль, совесть и принципы Михаила Гарцева лежат в несколько иной исторически сложившейся плоскости. В частности, одержимость означенного кандидата вопросами антисемитизма сильно повлияет на качество его управленческих решений. А ведь он не в Самиздате будет выступать, а представлять 1/6 часть суши.

В-шестых, всё вышеизложенное вовсе не означает, что М. Гарцев совсем уж не может попасть в госаппарат. Главное, чтобы этот аппарат был укомплектован в большей степени русскими, чем кем-либо ещё.

Вот так я понял высказывание М. А. Если ты его понимаешь по-своему – не требуй того же от других и не объявляй свою насквозь обиженную трактовку единственно верной».

Сергей Панарин

1
Диалог
– Ты знаешь, друг Панарин, от чего-то,
когда гляжу на наше поколенье —
то чувствую усталость, и забота
охватит вдруг, я чувствую волненье.
– Ванюша, что за сплин, достань рюмашки,
пропустим парочку, закусим и продолжим.
Пусть копошатся самиздатские букашки,
и пусть их зависть к избранным – нам – гложет.
– Давно, Сереж, когда гулял, балдея,
я маленьким по шервудскому лесу,
ко мне явилась типа дева-фея,
представившись небесною невестой.
«Когда ты станешь вьюношей, Ванюша, —
она мне, улыбаясь, прошептала, —
топи в вине свою большую душу
и девочек тащи под одеяло.
Когда кого-то бьют, постой в сторонке,
не падай ниже плинтуса, а впрочем,
ты обойдешь всех в этой адской гонке,
я покажу к победе путь короче.
Бог очень стар и к миру равнодушен.
Иди по трупам павших графоманов.
Панарин будет друг тебе, Ванюша,
он в нашем деле станет капитаном.
Он проводник идей Бонч-Осмоловской,
как культуролог метит ареалы
культурной жизни от икон до Босха,
так наш Панарин видит идеалы
в исповедальных актах биовласти,
где символы в оковах эпистемы,
где совесть человека, даже страсти —
рабы, царящей в этот миг мифологемы.
Пусть ты, порой, не вписываясь в тему
на виражах становишься заносчив,
средь самиздатовской, отобранной богемы
твой имидж, Ваня, мы в момент упрочим».

2
Монолог
Пусть жизнь трусливо прячет шею в панцирь,
я, Ваня Зеленцов, пророчу вслух:
танцор на битых стеклах ДК-дансер
везет нас в КВД – кожвендиспансер,
затем наркологи…
Наш мир давно протух.
Коль каждый миг другим уравновешен,
коль всюду правда переходит плавно в ложь —
ты можешь свят быть или даже грешен,
ты можешь конным быть иль даже пешим,
но нашего, святого, друг, не трожь.
А попадешь ты в избранные, парень,
я говорю тебе без лишних слов,
вмиг станешь тоже славой отоварен,
как я или как кореш мой Панарин,
ты станешь наш с Панариным улов.
Бог светит, но давно уже не греет —
далекая, уставшая звезда.
Ну что нам ждать от бывшего еврея,
займем вакансию с Серегой поскорее,
ведь кто-то должен, раз пришла беда.
Пусть нас поносит Гарцев, провокатор,
от зависти совсем, блин, озверев,
теперь я стал, друзья, координатор,
а может быть, уже и прокуратор…
На лапе – козыри и туз красавец треф.
Бог обучал апостолов на суше
и на воде, да и в других местах,
как грамотно ловить людские души,
но вы меня послушайте, Ванюшу,
с печатью Бога, что ли, на устах.
Мое всевластье равное бессилью,
мое творение – осознанный отказ
от ловли душ, пыля жемчужной пылью,
порою, глаз себе и вам замылю,
но выполню божественный наказ
идти с Панариным – пусть тяжела дорога —
не веря, не прося и не боясь.
Глаза и уши мы беспомощного Бога,
во имя цели, упираясь рогом
и с жемчугов соскабливая грязь.

3
Мой ответ координаторам
Наш «Самиздат» – божественный чертеж,
он матрица людского интеллекта,
а не какая-нибудь замкнутая секта,
разнонаправленный, многосторонний вектор,
и каждый автор в этот город вхож.
На свете счастья нет, но сей закон
совсем не повод, чтобы строить касты.
Тогда вам лучше сразу склеить ласты,
избавив нас от лишнего балласта,
и свой создать журнал, а-ля «ВеГон».
На свете счастья нет, но есть любовь
к любой разумной добродушной твари,
в любом, нам данном Богом ареале,
и чтобы там не пел Сергей Панарин —
я повторяю это вновь и вновь.
На свете счастья нет, но есть борьба,
благословленная далекую звездою,
быть может, еще очень молодою,
и даже если ты рожден изгоем —
знай, под тобою «дышат почва и судьба».

«– Отчего досада?»