Коллектив авторов - Стихи русских и зарубежных поэтов

• Название: Стихи русских и зарубежных поэтов
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Поэзия

Сборник состоит из более 300 избранных стихотворений 120 русских и зарубежных поэтов, со дня смерти которых прошло более 70 лет. Указаны их годы жизни, фамилии расположены по алфавиту. Стихи не претендуют на какую-то антологию. Цель этой подборки одна – ознакомить читателя с рядом хороших стихов разных авторов, заинтересовать его этим видом искусства. Составил В. Федоровский

---

М. Горький (1868—1936)

***
Не браните вы музу мою, я другой и не знал, и не знаю;
Не минувшему песню слагаю, а грядущему гимны пою.
В незатейливой песне моей я пою о стремлении к свету;
Отнеситесь по-дружески к ней и ко мне, сомоучке-поэту.
Не встречайте же музу мою невнимательно и безучастно;
В этой жизни, больной и несчастной, я грядущему гимны пою.

***
В лесу над рекой жила фея, в реке она часто купалась;
Но раз, позабыв осторожность, в рыбацкие сети попалась.
Её рыбаки испугались… Но был с ними юноша Марко;
Схватил он красавицу-фею и стал целовать её жарко.
А фея, как гибкая ветка, в могучих руках извивалась,
Да в Марковы очи глядела и тихо чему-то смеялась…
Весь день она Марко ласкала, а как только ночь наступила —
Пропала весёлая фея, – у Марка душа загрустила…
И дни ходит Марко, и ночи в лесу над рекою Дунаем,
Всё ищет, всё стонет: «Где фея?»; но волны смеются:
– Не знаем.
И он закричал им: «Вы лжёте, вы сами играете с нею».
И бросился юноша глупый в Дунай, чтоб найти свою фею.
Купается фея в Дунае, как раньше до Марко купалась;
А Марко уж нету… Но всё же, о Марко хоть песня осталась.
А вы на земле проживёте, как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут, ни песен про вас не споют.

Е. Гребёнка (1812—1848)

***
По озеру красивый Лебедь плыл,
Один среди гусиной серой стаи.
– К чему свои он перья распустил? —
В сердцах Гусак заголосил, —
Чего любуетесь, как он плывёт, блистая?

Мы – серые тут все, а он один средь нас
Такой чистюля белоснежный!
Да если взяться нам прилежно,
Его б мы перекрасили тотчас.
Чего он чванится, что белый он и нежный!

Пришлось по сердцу всем гусям
Простое предложенье это —
Хватают грязь и там и сям
И мажут Лебедя, чтоб серого был цвета.
Обмазали кругом – остыл гусиный пыл.

А Лебедь лишь нырнул – и белым стал, как был.

А. Грибоедов (1794—1829)

***
Луг шелковый, мирный лес! Сквозь колеблемые своды
Ясная лазурь небес! Тихо плещущие воды!
Мне ль возвращены назад все очарованья ваши?
Снова ль черпаю из чаши нескудеющих отрад?
Будто сладостно-душистой в воздух пролилась струя;
Снова упиваюсь я вольностью и негой чистой.

Где же друг?.. Но я один!.. А давно ль как привиденье,
Предстоял очам моим вестник зла? Я мчался с ним
В дальний край на заточенье. Окрест дикие места,
Снег пушился под ногами; горем скованы уста,
Руки – тяжкими цепями…

***
Крылами порхая, стрелами звеня,
Любовь вопрошала кого-то:
– А есть ли что легче на свете меня?
Решите задачу Эрота.

Любовь, я решу, я отвечу за вас,
Сама себя легче бывает подчас.
Слыхали, есть песня такая:
Нашла себе друга Аглая
И легче, быстрее того совсем позабыла его.

А. Григорьев (1822—1864)

***
Я Вас люблю… что делать – виноват!
Я в 30 лет так глупо сердцем молод,
Что каждый Ваш случайный, беглый взгляд
Меня порой кидает в жар и холод.

Я знаю сам, что были бы преступны
Признанья или смысла лишены:
Я знаю, для меня Вы недоступны,
Как недоступен Рай для Сатаны.

Цепями неразрывными окован,
Не смею я, когда порой взволнован,
Измучен весь, к Вам робко подхожу
И подаю Вам руку на прощанье,
Сказать простое слово «до свиданья»
Иль, говоря, – на Вас я не гляжу.

К чему они, к чему свиданья эти?
Бессонницы – расплата мне за них!
А между тем, как зверь, попавший в сети,
Я тщетно злюсь на крепость уз своих.

Я к ним привык, к мучительным свиданьям,
Я опиум готов, как турок, пить,
Чтоб муку их в душе своей продлить
И дольше жить живым воспоминаньем.

Да, я люблю Вас глубоко и страстно.
И страсть безумную свою
От всех, от Вас особенно, таю.
От Вас, ребёнок чистый и прекрасный!

Не дай Вам Бог, душа моя, узнать,
Как тяжело любить такой любовью, —
Рыдать без слов, метаться, ощущать,
Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,
Бежит по жилам; рваться, проклинать,
Терзаться ночи, дни считать тревожно,

Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;
Беречься каждой мелочи ничтожной,
Дрожать за каждый шаг неосторожный;
Над пропастью бездонною стоять
И чувствовать, что надо погибать,
И знать, что бегство больше невозможно.

Э. Губер (1814—1847)

***
Думал мужик: «Вот я хлеб продам,
А барин спросит – оброк отдам.
В город снесу на продажу товару
Да и лошадок куплю себе пару;
Ну а потом и Ванюху женю
Я на Марфуше к Николину дню».

Хлеба мужик продал на два алтына,
Барин назвал его сукиным сыном;
И на деревне случился пожар,
Где вместе с хатой сгорел весь товар.

Тут почесался мужик поневоле
И не женил он Ванюху к Николе,
А поглядев на пустую мошну,
Взял и напился к Николину дню.

***
Иду домой знакомою дорогой.
Я издали вернулся. На покой.
На посох опираясь мой убогий,
Я думаю с невольною тоской:
Кто мой приход на Родину заметит,
Кто ныне здесь меня как друга встретит?

Мне не жилось в родимой стороне —
Всё звал меня какой-то злобный гений
В чужую даль; и душно было мне
Под бременем неясных вдохновений.
И вышел я из Родины моей
В широкий мир сомнений и страстей.

Но не сбылись младые упованья,
Разрушился пророческий обман.
Я не сберёг ни одного желанья,
И в этот час среди кровавых ран
Я отдал бы за дружескую ласку
Былых надежд несбыточную сказку.

Домой, домой, на Родину мою!
Я вновь дышу вечернею прохладой
В родных полях; я снова узнаю
И старый дом, и церковь за оградой.
На прах земли я головой клонюсь;
Я снова здесь надеюсь и молюсь.

Идёт народ, не вижу между ними
Ни одного знакомого лица.
Я не найду один между чужими
Ни матери, ни старого отца.
Другое им отведено жилище —
Там за селом, где тихое кладбище.

Но вот они проходят, – я дрожу,
Их братского привета ожидаю;
Их имена я в памяти держу,
По имени себя им называю —
Не вспомнит ли хоть кто-нибудь из них
Об имени родителей моих?

Ушли. Я у знакомого порога
Стою один и с тайною тоской
Гляжу вперёд на пыльную дорогу,
На посох опираяся рукой.
И стыдно мне, что я забыт народом,
Что никого не радую приходом.

Куда теперь? Кому же протянуть
В последний раз, хоть на прощанье, руку?
Иду один, и некому вздохнуть,
На долгую благословить разлуку.
Вокруг меня и братья, и родня,
Но некому молиться за меня.

***
В хате тихо; треща, догорая, еле светит лучинка…
Что ты плачешь, жена молодая, на реснице слезинка?
Али больно тебе, что Ванюху барин отдал в солдаты,
Что кормить и себя, и старуху, сиротинка, должна ты?

Что на люльку ты смотришь уныло, что глядишь на мальчишку?
Хорошо при отце ему было, как любил он сынишку.
А теперь, без отца-то родного, даром сгинет мальчишка —
Пропадёт у народа чужого, будет плут да воришка.

А как схватят, в открытом ли поле, на большой ли дороге,
Век покончит он в горькой неволе, в кандалах да в остроге.
Жалко матери стало ребёнка… Видно доля такая.
И заплакала горько бабёнка, тихо люльку качая…

Н. Гумилёв (1886—1921)

***
Я всю жизнь отдаю для великой борьбы,
Для борьбы против мрака, насилья и тьмы.
Но увы! Окружают меня лишь рабы,
Недоступные светлым идеям умы.

Они или холодной насмешкой своей,
Или трусостью рабской смущают меня;
И живу я во мраке, не видя лучей
Благодатного, ясного, светлого дня.

Но меня не смутить, я пробьюся вперёд
От насилья и мрака к святому добру;
И, завидев светила свободы восход,
Я спокойно, умиротворённо умру.

***
Прекрасно в нас влюблённое вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится;
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарёй
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой;
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Всё ж мучится таинственным желаньем.

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Ещё не появившиеся крылья.

Так век за веком – скоро ли, Господь?
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

В. Давенант (1606—1668)