Евгений Федоров - От трёх до тридцати

• Название: От трёх до тридцати
• Автор: Евгений Федоров
• Жанр: Прочие приключения

Разные невыдуманные истории – мамам и папам – для дошколят и – школьникам, чтобы любили книгу – написал автор на живых примерах, из жизни. А повесть «Окурки» о беспризорниках – полностью автобиографична, была отмечена премиями и включена в сценарий к/фильма «Чарли».

---

Я поблагодарил и одарил хозяина русским сувениром, но сам подумал: «Посмотрим, что из этого чмо вырастет?»

В каюте на письменном столе я разместил гнездо под настольной лампой и поселил в гнездо «Хана» (так я назвал попугайчика – по имени хозяина магазина), чтобы он не мёрз.

Через месяц Ханик стал обрастать пухом и пёрышками. Он стал вылезать из гнезда и… слушать музыку. На столе стоял музыкальный центр и Ханик сразу проявил к нему интерес: он распускал крылышки и подскакивал в такт музыке. А позже он стал довольно точно подпевать мелодию группы Skorpios, которую я ежедневно слушал с кассеты.

Ханик быстро рос и осваивался в моей каюте. Меня он, видимо, принимал за папу и на ночь лез спать ко мне в постель, на шею или в подмышки, где потеплее!

Через полгода я вернулся домой вместе с Хаником. Он сразу подружился с моими дочками Ирой (7 лет) и Аней (12 лет). Когда девочки садились за стол на кухне и ели манную кашу, Ханик расхаживал по столу и хлебал кашу из их тарелок, поочерёдно. Или черпал одной лапой (ногой?) и подносил к своему клюву. Так же он брал в лапу и колбаску, фруктиы и… ничем не брезговал.

В то время поутру передачи радио начинались мелодией гимна: на кухне висел динамик радиоточки. Так вот, Ханик, за 5 минут до начала передачи, начинал насвистывать мелодию гимна, не сбиваясь ни на одной ноте! Кроме гимна, он напевал целые арии своих собственных сочинений, и при этом точно повторял мелодии, без импровизаций.

Ира и Ханик – друзья!

Ханик очень любил сидеть у кого-нибудь на плече и покусывать ухо, очки, нос. Вошедшему в нашу квартиру он сначала говорил: «Добро пожаловать! Вэлкам!» А потом, уже сидя на плече, он шептал на ушко: «Пошёл вон! Гоу эвэй!»

Спать его Ира укладывала на свою подушку, кверху лапами, повязав косыночкой, как куклу! И Ханик сладко спал, раскрыв клюв и высунув свой синий язычок!… в такой смешной позе.

У Хана на ноге было позолоченное кольцо с его именем и номером нашего телефона.

Но, однажды сильный ветер распахнул окно на лоджии нашего, пятого этажа и Ханик улетел… Преодолеть встречный ветер и вернуться назад сил у него не хватило… И нам никто не позвонил по номеру телефона, который был выгравирован на кольце у Ханика…

Наверное он улетел назад, на Родину в Индию… Ведь всех всегда тянет на Родину… Это называется – ностальгия…

***

Потрясающая новость! Невероятное событие!!! Сенсация 2015 года!!!

Пираты Карибского моря с острова Тортуга, что в переводе с испанского означает – Черепаха, в 1492 году открытого Великим Мореплавателем – Христофором Колумбом вдруг запросили политическое убежище …у пиратов Билли Бонса – Гордея и, вновь посвящённого в пираты (14 июля 2015 года!) – Мирона, («Юнга Джим»). В честь его посвящения, на берегу Японского моря, была построена ветряная мельница в бухте Амбабоза (в переводе с аборигенского – Тигровая пасть), на мысе Черепаха, у одноимённого озера – тоже Черепаха! Как положено в пиратских морских гаванях тут же было открыто Казино на триста столов под названием «Tiger de Kristal» («Хрустальный тигр»), где пираты могли бы проигрывать свои золотые пиастры и дублоны, доллары и евро, юани и рубли…

Японское море, бухта Амбабоза, мельница Мирона («Джима»)

Пираты Японского моря

Пират Юнга Джим (Мирон)

Кровожадный пират Билли Бонс (Гордей)

Недетские рассказы о детях

Чоботы1 Рассказ-быль

В детстве у меня не было детства.

Антон Чехов

Это были заграничные светло-коричневые полуботинки из очень мягкой, тонкой кожи, на кожаной подмётке. Внутри оклеены мягкой, кремового цвета, замшей. И были они необычайно легки! Ну разве ж можно такую красоту носить на ногах? По гравию, камням и даже по асфальту. Нет! Не можно. И Антон носил их только за пазухой, а на ночь прятал под подушку.

Воровства в детдоме, у своих (!), не случалось, даже когда на праздники выдавали конфеты. А, если случалось, то «крысятника» жутко били-учили сами пацаны. Но так, на всякий случай, чтобы не вводить шпану в соблазн прихватить его сокровище «на рывок» (побег),

Антон туфли прятал. Ведь в побег прихватывали обычно – постельное: две простыни, наволочку, полотенце и одеяло солдатское, очень удобное в дорогу, на продажу: всё барахло умещается в одном «оклунке» (наволочке) и не вызывает подозрений у «легавых». «Рывки» случались регулярно, раз в два-три месяца, одиночные, но чаще – групповые.

Бежали на юг, на море, в Таганрог, Ростов, на Черноморское побережье. А после освобождения – в Одессу, «в моряки».

Почти всегда беглецов отлавливала милиция и возвращала в родной, обворованный ими, Макеевский детдом №3 Треста «Макеевуголь».

Это был самый, самый опекаемый шахтёрским трестом детдом, переполненный собранной со всех, недавно оккупированных немцем территорий, бездомной шпаной в возрасте от 6 до 14 лет. После их спихивали в РУ (ремесленное училище) и в ФЗУ (фабрично-заводское училище) для обретения шахтёрских профессий. Там, как и в детдоме, их одевали в форму, кое-как кормили и обучали в течение 1—2 лет.

По окончании – пожизненно: на шахты, в забои и штреки, на подземные работы.

И что за народец, не только мальчишки, но и девчонки, собраны были под одной крышей – это нужно было видеть. Дети по возрасту, они были с недетской логикой, хитростью, изворотливостью! Лживые, вороватые и с самыми худшими замашками взрослого ворья: они уже и курили, и пили, играли в карты, таскали в кармане нож-финку и имели сексуальный опыт. А что за речь была у этих деток? Они «ботали по фене» не хуже взросляков: Шибан, рубан, мандро — это, к примеру, означало хлеб. Когда разговаривали между собой два «воспитанника» – никто вокруг ничего не понимал, что и требовалось. Пацаны спрашивают новенького: «Где тебя подрезали легавые?» Отвечает: «На бану „углы“ стерёг» (вокзальный вор чемоданов). Второго: «А тебя иде схОвАли?» «Так на пианино же я шмендефЭрю», «Щипач, чи што ли?» (Вор-карманник). «Ага!» Третий: «Побирался я по вагонам, милостыню хАрил!». Женщина – шмара, баруха, хабалка, мужчина – куркуль, жлоб, кошелёк, кугут.

Детдом расположился в уцелевшем трёхэтажном доме среди пятиэтажных «разбиток» – жертв войны – на охраняемой территории бывшего НИИ угольной промышленности. Эти остовы взорванных корпусов института, да пятиэтажный шахтный копёр посреди – это же самое ТО для игр в войнушку, и пацаны бесстрашно и сноровисто шныряли по руинам до самой темноты. Загнать их в «группы» мог только голод и колокольчик, призывающий на скудный ужин. Скудный: ведь ещё шла война и существовала карточная система. Перловка, мамалыга (каша из кукурузной муки), пшено и манка – на воде, а через раз – заправленные американской сгущёнкой (по ложке на рот!) или по стакану молока из американского сухого порошка.

Да что там говорить: есть (шамать) хотелось постоянно!

Дядя Сёма был единственный мужчина в детдоме, все остальные сотрудницы – женщины, и было их, кроме воспитательниц, всего-то: трое на кухне, завхоз, да прачка с кастеляншей. А все хозработы выполняли воспитанники, невзирая на возраст. Дядя Сёма (прозвище – Сёмый, что по-украински – «Седьмой»), прозванный так за то, что выполнял семь обязанностей: истопник, сторож, сапожник (класс!), кучер-экспедитор, электрик, дворник-садовник и – самое главное – аккордеонист! Гармонист, по-нашему.

Два трофея возил в обозе полковой разведчик Семён Иосифович – аккордеон и хромовые офицерские трофейные сапоги. Однако, сапожки пришлись не ко двору: Семёну ампутировали одну ногу…

Однажды, когда его разведгруппа уже выходила из немецкого тыла с богатой добычей – они перехватили на дороге штабную машину с ценными документами, – прорваться через немецкую передовую и нырнуть в ледяную воду реки удалось только Семёну. Его товарищи погибли в перестрелке. Дело было ночью. Немцы постреляли в реку и затихли: в такой воде, где плавали льдины, спастись было невозможно. На той стороне реки были наши. И произошло чудо: на свой берег полуживой Семён всё-таки выполз. И попал прямо на наше боевое охранение. Поскольку говорить он не мог: свело застывшие скулы, а разведчики документов при себе не имели, Семёна, как немецкого диверсанта, заперли в каком-то холодном подвале. И там утром он обнаружил, что отморозил обе ноги. Два дня его допрашивал СМЕРШ, два дня он талдычил им, где он закопал на той стороне важные штабные документы и кто он такой есть. Но до проверки медпомощи ему не оказывали, и ноги почернели…