Франц Бенгтссон - Рыжий Орм. Путь викинга

• Название: Рыжий Орм. Путь викинга
• Автор: Франц Бенгтссон
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0559-7

Это самый известный «викингский роман», золотая классика жанра. Захватывающий рассказ невероятных приключениях Рыжего Орма – его пленении, рабстве у халифа Кордовы, работе гребцом на галерах, принятии христианства, освобождении, женитьбе на дочери конунга Харальда и под конец – поиске клада у днепровских порогов.

Франц Бенгтссон (1894–1954) – один из самых известных шведских писателей первой половины ХХ века. Автор целого ряда исторических произведений, Бенгтссон больше всего известен своим циклом романов об отважном викинге – Рыжем Орме.

Этот авантюрный роман, полный сцен сражений и невероятных приключений, будет интересен всем кто интересуется славной эпохой викингов.

---

– Угощайся! – сказал он. – И спасибо за помощь!

Орм принял кубок и выпил. Это было лучшее пиво из всех, что он пробовал, крепкое и духовитое, какое водится только у королей, и Орм выпил его с удовольствием. Токе глянул на него и вздохнул, а потом сказал:

У гостя присох к гортани язык
от жажды в путях далеких.
Будь добр, государь, яко мудр и велик,
повели дать кубок и Токе!

– Коли ты скальд, так пей! – сказал конунг Харальд. – Но к пиву сложи мне вису.

Тут кубок наполнили для Токе, и он поднес его к губам и принялся пить, закидывая голову все дальше назад, и, по общему мнению, немного кубков в королевских палатах опустошались быстрее. Токе немного задумался, отирая пену с бороды, а потом сказал, еще более звучным голосом:

Много я страдал без пива,
плыл и побеждал без пива,
но лишь сын могучий Горма
милостиво дал мне пива.

Все нашли, что стихи эти хороши, а конунг Харальд сказал:

– Худо теперь со скальдами, и редки теперь такие, что могут сказать вису без долгих раздумий. Ко мне многие приходили с драпами и флокками, но жалко было потом глядеть, как они сидят зиму, уткнув носы в пиво, и нет от них большого проку с тех пор, как они произнесли песнь, заготовленную загодя. Мне больше по нраву такие, у которых строки складываются легко, потому что от них всякий день на пиру радость, и может статься, что ты, Токе из Листера окажешься расторопнее многих слышанных мною с тех пор, как меня посетили Эйнар Звон Весов и Вигфусс сын Глума Убийцы. Вы должны остаться у меня до Йоля, и с вами ваши люди, а пива дадут самого лучшего, ибо вы, мне кажется, его достойны.

Потом король Харальд зевнул, ибо устал от тяжелой ночи. Он закутался в шубу, зарылся поглубже в постель и лег отдыхать вместе с обеими молодыми женщинами; их укрыли меховыми одеялами, а брат Маттиас вместе с братом Виллибальдом осенили его крестным знамением и пробормотали молитву.

Все вышли прочь, а королевский стремянный встал посреди двора с мечом в руке и трижды прокричал: «Конунг данов почивает!», с тем чтобы никакой шум не мог потревожить покой короля Харальда.

Глава 9. О том, как праздновали Йоль у короля Харальда Синезубого

Со всех концов собирались в Йеллинге знатные люди, чтобы встретить Йоль у короля Харальда, и тесно сделалось и в покоях, и у столов. Но Орм и его люди на тесноту не жаловались, поскольку получили немалую выручку за своих рабов, продав их еще до праздника. А когда Орм разделил полученное между всеми, его люди почувствовали себя богатыми, остались довольны и хотели теперь вернуться в Листер, чтобы похвалиться там добычей и узнать, не слышали ли там чего об обоих кораблях Берсе, или одни только они остались из всех, кто ходил с Кроком. Но на праздники они пожелали остаться в Йеллинге, ибо праздновал Йоль у конунга данов было великой честью, возвышающей их в общем мнении.

Самым важным из гостей был сын короля Харальда, конунг Свейн Вилобородый, прибывший из Хедебю с большой свитой. Он был побочным сыном, как и все дети короля Харальда; и плохо было с приязнью между ним и отцом, так что оба почитали за лучшее избегать друг друга. Но на Йоль король Свейн всякий раз наезжал в Йеллинге, и все знали зачем. Ибо на Йоль, когда пища и выпивка всего обильнее и крепче, часто случается, что старые люди неожиданно умирают, в постели либо за столом; так сталось со старым королем Гормом, который, съев на пиру немалое количество свинины, два дня пролежал, лишившись дара речи, а после умер; и конунгу Свейну хотелось быть поближе к сокровищницам отца, когда тот скончается. Много зим кряду приезжал он впустую, и нетерпение его делалось сильнее с каждым годом. Его люди были могучие воины, строптивые и задиристые и с трудом уживались с домочадцами конунга Харальда; и уж совсем стало плохо, когда Харальд крестился, а с ним вместе и многие из его людей. Потому что Свейн держался старой веры и злобно высмеивал отцово обращение; он говорил, что даны избежали бы такого позора, хвати у старика ума умереть вовремя.

Но вслух он этого не говорил, покуда был в Йеллинге, ибо Харальд мог легко прийти в ярость и сделаться для всех опасным. Им было нечего сказать друг другу после обычных приветствий, и в пиршественной зале они пили здоровье друг друга не чаще, чем было положено.

Накануне Йоля сделалась снежная буря, но потом улеглась, и стало холодно, а наутро, когда священники служили рождественскую обедню, а королевскую усадьбу окутывал вкусный пар от готовящихся яств, с юга пришел драккар с изодранным парусом и обледеневшими веслами и встал у причала. Король Харальд сидел у обедни и был разбужен этим известием; он удивился, что за гость пожаловал, и вышел на свежий воздух поглядеть на корабль. Это было судно с высокими бортами, красная драконья голова высоко сидела на крутой шее, и лед намерз между клыков дракона от трудной морской дороги. Видно было, как люди в обледенелой одежде сходили на берег, и среди них один рослый хёвдинг в синем плаще, и другой в красном; тот, что был в красном, ростом не уступал первому. Харальд увидел это насколько позволяло расстояние и сказал:

– Похоже на корабль йомсборгских викингов или на судно свеев; а люди на нем заносчивые, потому что прибыли к конунгу данов, не подняв на мачте щит мира. Я знаю лишь троих, кто дерзнет на такое: Скеглар-Тости, Вагн Окессон и Стюрбьёрн. Но они вошли в гавань, не сняв с форштевня драконьей головы, хотя всякий знает, что духи страны не любят ее видеть; а я знаю лишь двоих, кому безразлично, что любят духи страны: это Вагн и Стюрбьёрн. Но видно по кораблю, что он не искал убежища от бури, а я знаю лишь одного, кого не остановит такая погода, какая была нынче ночью. Поэтому я полагаю, что это Стюрбьёрн, мой зять, которого я не видел четыре года, и подтверждает это его синий плащ, потому что он дал зарок носить синий плащ, покуда не отвоюет назад свою страну у короля Эрика. А кто тот другой, что на вид такой же рослый, точно не скажу, но сыновья Струтхаральда выше иных, все трое, и все они друзья Стюрбьёрна. Сигвальде Ярл это быть не может, потому что не любит он теперь пиров после того бесчестья, что навлек на себя, уйдя задним ходом их Хьерунгавага, а Хемминг, его брат, сидит в Англии. Третьего звать Торкелем Высоким, и это, должно быть, он.

Так сказал король Харальд, чья мудрость была велика; когда гости приблизились к королевской усадьбе и стало видно, что король оказался прав, он впервые после прибытия короля Свейна повеселел. Приветив Стюбьёрна и Торкеля, он велел тотчас истопить баню и приказал принести всем подогретого пива.

– После такой дороги это может оказаться кстати, – сказал он, – и даже великим воителям, как говаривали в старину:

Подогретого пива застылым лей,
подогретого пива усталым,
чтобы и телу стало теплей
и душе веселее стало.

Некоторые из Стюбьёрновых людей до того были изнурены путешествием, что стояли и дрожали, но когда их достигли кружки с горячим пивом, руки у них не дрогнули и не расплескали ни капли.

– А когда вы сходите в баню и отдохнете, мы сядем пировать, – сказал король Харальд. – И теперь мне этого хочется куда больше, чем когда мне было не на кого смотреть за столом, кроме собственного сына.

– Так Свейн Вилобородый тут? – сказал Стюбьёрн озираясь. – С ним я бы хотел потолковать.

– Он все надеется увидеть, как я умру от пива, – сказал конунг Харальд. – Но мне сдается, что если я и умру за праздничным столом, то разве что от его злобной мины. Ты скоро переговоришь с ним, но я хотел бы знать только, нет ли между вами крови?

– Крови нет, – сказал Стюбьёрн, – но она может быть. Он обещал помочь мне кораблями и людьми против моего родича в Упсале, но я ничего не получил.

– Теперь у меня так заведено, – сказал король Харальд, – что никакая вражда не должна проявиться до самого конца святой недели, и я хотел бы, чтобы ты хорошо понял это, даже если такая тишина и покажется тебе трудной. Ибо теперь я следую Христу, который мне немало помог, а Христос не терпит немирья в праздник, который приходится на день его рождения и в следующие за ним святые дни.

– Я человек безземельный, – сказал Стюбьёрн, – и не так богат, чтобы быть миролюбивым, и скорее я ворон, чем тот, кого он расклевывает. Но покуда я в гостях, то, сдается мне, я смогу сохранять мир наравне с остальными, во имя какого бы бога ни пировалось, потому что ты был мне хорошим тестем, и с тобой у меня никогда не было распри. Но ясно, что теперь мне придется сказать тебе, что твоя дочь Тюра умерла, и лучше бы я привез новости порадостнее.

– Это скорбная весть, – сказал король Харальд. – Отчего она умерла?

– Она не была довольна, что я взял себе наложницу из вендов, – сказал Стюбьёрн, – и пришла в такой гнев, что стала кашлять кровью; зачахла и умерла. Но в остальном она была хорошей женой.

– Я давно уже заметил, – сказал король Харальд, – что молодые умирают быстрее старых. Но путь это не омрачает чрезмерно твой дух теперь, когда мы празднуем Йоль, к тому же у меня еще осталось столько дочерей, что я не знаю, куда их девать. Они все спесивые и желают выйти только за высокородных людей с большою славой, и тебе нечего долго сидеть вдовцом, если какая-нибудь из них окажется по нраву. Ты должен их всех посмотреть. Сдается мне, праздничный мир у них может сделаться худым из-за такого дела.