Максим Стрежный - Главный инстинкт (сборник)

• Название: Главный инстинкт (сборник)
• Автор: Максим Стрежный
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00098-021-7

Фантастическая повесть «Главный инстинкт» задает парадоксальные и провокационные вопросы: завершена ли эволюция человека? Возможно ли идеальное общество без изменения природы человека? Обустроенный 22-й век, научная экспедиция на далекой планете, где героев мучают те же проблемы, что и наших современников. Но неожиданное открытие резко меняет все нормы и правила.

Рассказы весьма разнообразны: от мистического триллера до юмористической истории. Но их объединяет вера в человека, в силу его светлых сторон, в необходимость деятельной и доброй – пусть и непростой – жизни.

---

– А как называется вот это? – спросила Арцимович, показав рукой туда, где только что пролетела пушистая фигурка.

– Это называется многократная восходящая правовинтовая бочка.

Они шли прямо по степи. Доктор обнаружила пляж совсем недавно во время вечерней пробежки, и тропинка еще не образовалась. Арцимович видела, как изо всех сил старается выглядеть непринужденным обутый в тяжелые армейские ботинки Шафранов и как не слишком хорошо у него это получается. С осторожностью ступавший меж кочек Шафранов отмечал, сколь легка и грациозна Арцимович, даже в своих сабо вышагивавшая, точно по ковровой дорожке на министерском приеме. Еще ее легко было представить на подиуме или… Шафранов оборвал мысль. Он мужественно игнорировал вырезы ее халата, располагавшиеся чересчур высоко – Арцимович была значительно выше ростом.

Они прошли мимо куста, до сих пор украшенного зеленоватыми треугольными цветками. Потом мимо куста, поросшего вьюном с жесткой колючкой. Кустов вообще-то было наперечет – роща осталась у них за спинами, и все разнообразие, которое предлагала их взглядам расстилавшаяся далеко во все стороны серая аскетичная степь, заключалось в неровных рыхлых кочках с шапками реденькой пожухлой травки. Небо над всем этим было бледно-голубым и совершенно пустым.

По кусту, мимо которого они шли, энергично перебирая многочисленными ногами, семенил продолговатый пурпурный жук, окрасом и решительностью явно протестуя против царящего всюду увядания. Куст был третьим. Коричневые без листьев веточки были покрыты желтоватым пушком, отчего казалась, что…

– Скажите, Алексей, а как вы боретесь со скукой?

– Играю в шахматы с Дитрихом.

– Помогает?

– Если Дитрих играет молча, то помогает.

Доктор понимающе усмехнулась.

Они никак не могли пройти мимо солнца, продолжавшего садиться.

– А сегодня, значит, Дитрих был разговорчив. Или он был занят?

Старпом помедлил с ответом.

– Конечно же, можно было просто позвонить. Но Дитрих и вправду был сегодня в ударе. Пришлось по-быстрому проиграть ему две партии.

На плечо старпому упал хомяк. Вцепившись лапками в погон и расставив для равновесия крылья, он стал смотреть старпому в правый глаз.

– Капитан пиратского судна и его попугай, – сказал Шафранов.

– Скорее, прогулочной яхты, – сказала Арцимович, – зафрахтованной столичными туристами, отправленной в несусветную глушь и поставленной на стоянку в пустой гавани необитаемого острова…

– А попугаи были бы кстати, – сказал старпом, – если уж ни нанеров, и ни киберов, и ни космоса… Двадцать первый век. Двадцатый даже. Подобная архаика, доктор, вас привлекает?

Шафранов согнал хомяка.

«Пустая гавань необитаемого острова… – подумала Арцимович, – ни Сети, ни друзей, ни нормального ионного душа. Ни даже работы…

Впрочем, работы нет уже давно», – добавила она к своей мысли через несколько шагов.

Когда они подошли к высокой длинной серой стене периметра солнце еще продолжало садиться. Оно продолжало садиться уже третьи земные сутки.

2

Улыбаться Этьен Мирзоев начал еще до того, как двери медицинского отсека распахнулись.

– Здравствуйте, милый доктор! – склонил он гордо посаженную, слишком рано начавшую лысеть голову. – И здравствуйте…

– И здравствуйте, Этьен! – ответила ему Арцимович, видя как постепенно гаснет его с надеждой обегающий помещение взгляд.

– Аллочки нет, – продолжила Арцимович, – она с вместе вашими коллегами учится на Ангаре.

«Улетела и даже не предупредила», – прибавила она мысленно.

Широкая белозубая улыбка Этьена исчезла лишь на секунду.

– Ах, – сказал он, – Не знал, что вы одна, – непременно захватил бы вина! – и прищелкнул пальцами.

– Я бы вас с ним и забраковала…. Поберегите его лучше для Аллочки. Впрочем, если я узнаю, что вы ее здесь поите, забракую вас обоих.

– Вы сегодня суровы. Куда прикажете?

Легкое пришепетывание, которым приправлялись реплики Этьена, удачно оттеняло чересчур вежливый тон, с которым они подавались.

– А вот в креслице присаживайтесь. Только разденьтесь сначала.

Этьен стал раздеваться.

– Прямо даже неловко, – пробормотал он.

– Ничего-ничего. Поднимите-ка руки. Отлично! Вы случайно танцами не занимаетесь?

– Как же не занимаюсь? Приходите как-нибудь к нам на хуторок в пятницу, сами все увидите.

– Непременно, вот только Аллочку дождусь.

Арцимович принялась закреплять на нем датчики «обвязки».

– Может быть, я лучше сам?

– Зачем же сам? Сервис входит в стоимость… Вы сегодня начальство вперед не пропускаете? Владимир Евгеньевич обычно первым заходит. А сегодня уже и материаловеды прошли, и физзащита.

– Владимир Евгеньевич там, в коридоре. Он… еще зайдет.

Владимир Евгеньевич зашел предпоследним.

– Здравствуйте, коллега-диагност, – сказал он неожиданно глухим голосом. Левую руку он держал в кармане пиджака, а правой делал какие-то невнятные движения – то ли призывал доктора без нужды не хлопотать для него, то ли одобрительно поглаживал по голове воображаемого ребенка.

Арцимович прищурилась.

Владимир Евгеньевич улыбнулся.

«Улыбка у него была хорошая. Как у многих некрасивых людей», – в который уже раз припомнила Арцимович. Она поздоровалась и предложила Владимиру Евгеньевичу раздеваться и присаживаться.

Когда она начала крепить на нем «обвязку», Владимир Евгеньевич вдруг стал морщиться.

– Простите, – сказал он, – сегодня просто день очень… выразительный.

И опять сделал неловкое движение рукой.

Арцимович украдкой проверила свое декольте – но нашла его не более выразительным, чем обычно.

Получив результаты обследования, она несколько секунд постукивала ноготками по рамке планшета. Ноготки были аккуратно отточены, и звук получался весьма вкрадчивым.

Владимир Евгеньевич какое-то время тихо переносил взгляд ее больших, окаймленных длинными ресницами синих глаз, потом поднял руку и провел ею по седоватым и в самом деле несколько встопорщенным усам.

– Владимир Евгеньевич, – сказала Арцимович, прекращая экзекуцию.

Но тут на планшете появился сигнал вызова. «Дитрих», – прочла на экране Арцимович.

Она приняла вызов, и они с Дитрихом обменялись приветствиями.

– Как у вас дела, доктор? – спросил Дитрих, откидывая со лба модную синюю прядку.

– Замечательно! – ответила Арцимович, широко улыбаясь. – А у вас?

– Тоже неплохо, – Дитрих говорил легко, даже с небрежностью, – собственно, я хотел поинтересоваться относительно медосмотра. Вдруг вам нужна какая-нибудь помощь? – Дитрих завершил фразу улыбкой. В этой улыбке была начальственная великодушная забота.

– О, вы спрашиваете очень кстати! Я как раз осталась без персонала, после того как четверть нашей бравой Экспедиции, включая вашего шефа и большинство моих сотрудников, отправилась на обучение в рамках подготовки к следующему эксперименту. И только осознание того факта, что мы с вами трудимся в совершенно разных и решительно не подотчетных друг другу ведомствах, мешало мне обратиться к вам за помощью. Но раз уж вы столь любезны, что позвонили сами, не пришлете ли мне кого-нибудь с дипломом медика? Или, быть может, этот диплом есть у вас, мы все знаем вас как большого эрудита?

Дитрих принялся перебирать темные бусины этнической фенечки, овивавшей его нежное запястье.

– Мне приятно слышать столь… э-э-э… лестное обо мне мнение, – начал он, – но, к сожалению, диплома медика у меня нет. С другой стороны, в настоящий момент наши компании работают довольно тесно, и я, доктор, весьма мотивирован на то, чтобы задачи выполнялись на должном уровне, в кратчайший срок, и готов этому посильно содействовать.

– Посодействуете в получении разрешения на использование штатного оборудования?

– Э-э-э… Доктор, к сожалению, физикам нужно полное молчание – каппа-поля, вы ведь…

– В таком случае вы крайне обяжете меня, позволив мне продолжить заниматься своим делом, – Арцимович продолжала светски улыбаться.

– Значит, вы говорите, что у вас нет совершенно никаких затруднений, проблем, ЧП?

Арцимович чувствовала, что ему очень хочется вытянуть из нее какое-нибудь заявление или обязательство – например, закончить с осмотром к обеду – или иным способом заставить ее признать подчиненное по отношению к нему положение, но решительности пойти в открытую ему пока недостает (точнее, обстоятельства пока не позволяют ему быть решительным) и все, что он сейчас может, это лишь обозначить намек.

– У меня нет совершенно никаких затруднений и проблем, Дитрих, – ответила Арцимович, не колеблясь, – была очень рада с вами побеседовать. Спасибо вам за заботу.

– У нас с вами большие затруднения и проблемы, Владимир Евгеньевич, – сказала она секунду спустя, отключившись и вновь повернувшись к инженеру, продолжавшему сидеть так тихо, что казалось, будто его и вовсе нет в отсеке. – Как же вы так неаккуратно?