Василий Лягоскин - Черная боль Земли

• Название: Черная боль Земли
• Автор: Василий Лягоскин
• Жанр: Русское современное

В бескрайних просторах космоса Свету ищет любимую женщину и сына. И начинает он свои поиски с Земли. Увы – на нашей планете в двадцатом веке от рождества Христова ни Весны, ни Владимежа не оказалось. Зато охотника ждал древний русский богатырь и его наказ – отвести от земли предков, взять на себя ее боль. Черную боль…

---

– Видать сильно тебя братец любит, – поддал он еще парку, – пожалуй, что полгода на такой стол копил. Да и как за полдня в Коврове успел такие деликатесы отхватить, я даже не представляю? А ты как, в армию его приехал проводить? Или тут остаться надумал?

Он, очевидно, тоже оценил стати охотника – не с той стороны, конечно, что Захарова. Потом он, впрочем – так же доверчиво (т.с.с… – тихо, только как своему!) – посоветовал Свету уезжать отсюда как можно быстрее, в город, а сюда приезжать только на отдых… ну хотя бы на охоту.

– Сходим с тобой, Святослав, на зайчика. Я тебе покажу, как заячьи петли читать, да из ружья дам стрельнуть. Хочешь?

И Свет согласился, широко улыбнувшись. Глухариное мясо из супчика, которое еще раньше украсило собой стол, выдали за импортный деликатес, и мастер леса, попробовав его, только покачал головой: «Живут же люди!». Охотник грустно улыбнулся. Он сейчас вспомнил те столы, что накрывали в рыбацкой деревушке, или его родном селе – новые хозяева. А столики в гареме Гумирхана?! Он еще раз вздохнул, и предался чревоугодию, теперь уже по земному…

– А поворотись-ка, сынку.., – чуть слышно процитировал Гоголя Свет, и Угодин наморщил лоб – где-то он уже эти слова слышал. Володька с Сашкой сейчас, после уже ставшей утренней пробежки охотника к живительной трубе, разглядывали его в новом наряде.

– Так себе костюмчик, – поскромничал Володя, который и выбрал на свой глаз и вкус изделие ковровской швейной фабрики. Вернее, изделий было два, и ни одно из них Свету не подошло. Первое было как раз в плечах, но все остальное терялось в этом костюме пятьдесят восьмого размера. Пятьдесят четвертый на плечи не налез. А Сашка смущенно потупился. Придется к Иринке ехать, к Захаровой – у ней от бабушки швейная машинка сохранилась, «Зингер».

Володька дружески пихнул корефана в бок: «А не боишься?». Что-то он такое об Ирине и Сашке знал. А тот только рукой махнул:

– Для брата не жалко.

Однако Свет категорически отказался возвращаться в лесничество. Не испугался, конечно, Сашкиной начальницы. Просто душа требовала немедленных действий, и он в результате натянул на себя спортивный костюм, а потом куртку из непонятного материала (но явно не кожа) таких невероятных размеров, что можно было славинский костюм не снимать – все равно под ней ничего не было видно. А потом водрузил на голову шлем. И лесники едва не упали на траву от смеха.

– Вы чего? – обиделся больше за доспех Свет, – сами же сказали, что без шлема на мотоцикле нельзя.

– Вот без этого, – подал ему круглый пластиковый колпак красного цвета Сашка, утирая слезы, выступившие от хохота, – этот будет понадежней твоей железяки.

– Понадежней? – Свет, не напрягаясь внешне, сжал шлем между ладонями, и тот громко треснул.

На землю посыпались обломки пластика и подкладка черного цвета. Корефаны растерянно переглянулись – запасного шлема у Сашки не было. Свет улыбнулся – на то, чтобы шлем Владимежа внешне выглядел как мотоциклетный, сил у него хватило…

Суворов с гордостью выкатил из сарая старенькую «Яву». Еще более старый служебный «Восход» завести не смог бы уже никто; он стоял в том же сарае лишь для того, чтобы получать в лесничестве бензин. Мотоцикл из братской Чехословакии затарахтел мотором, и инопланетянина пригласили на заднее сидение. Свет никакого волнения не испытывал. Не то, что доверял мастерству названного брата безоговорочно. Просто он предвидел, что вот таких случаев – впервые сделать, или попробовать что-то будет ох как много.

Он летал на космическом корабле, перемещался между континентами, но езда на мотоцикле… она была сродни скачке на горячем коне. Он вспомнил своего Орлика, и слился сознанием с мотоциклистом; сейчас эти два человека, выскочившие на достаточно гладкую дорогу, что пролегала вдоль левого берега Клязьмы, вместе нажимали и нажимали на рукоятку газа, пока «Ява», словно живая, не запросила пощады: «Быстрее не могу!». Рука Сашки тут же ослабла, сбивая скорость до допустимых девяноста километров в час, и мотоцикл загудел ровно, не мешая Свету разглядывать новый мир, новые деревни и людей, их населяющих. Впрочем, здесь людей по случаю рабочего дня было немного – разве что на автобусных остановках толпился народ, в основном пожилого возраста. А мотоцикл обгонял одну за другой тракторные телеги полные какой-то зеленой массы.

– На силос везут, – чуть обернулся назад Сашка, а потом кивнул вперед, где на огромном поле, уже скошенном, паслись коровы, – для них, на зиму.

Охотник присвистнул про себя – столько скота вряд ли набралось бы во всем государстве славинов. Он проводил глазами стадо; потом – с удивлением – дорожный знак, который подсказал, что они въехали в очередную деревню Барское Татарово.

– Вроде бы никаких бар тут давно нет, – вспомнил он историю России двадцатого века, – и коровки, что мы видели, называются колхозными… Пока.

А Сашка опять обернулся к нему:

– Это уже соседний район, Вязниковский. Скоро на трассу выйдем.

На трассу «вышли» очень скоро. «Ява» влилась в поток попутного транспорта, который, как уже знал охотник, мчался из Москвы в город Горький. Навстречу с ревом проносились грузовики, мелькали почти беззвучно (благодаря шлему) легковые автомобили. Свет уже перестал удивляться многолюдству; даже начал немного тяготиться им. А может, это его просто потянуло в родной мир, пусть жестокий, не такой комфортный, как здесь, но… свой. Но следить за окружающим миром не перестал. Он уже предвидел, что дорога домой, а до того – за любимой женщиной и сыном – будет очень долгой.

По трассе «Ява», совсем немного (по ощущениям охотника) нарушавшая скоростной режим, мчалась больше часа; потом Сашка повернул направо, на дорогу не такую широкую, и заметно разбитую. Тут скорость упала до шестидесяти, а потом «мотогонщик» и вовсе свернул в лес, на едва заметную тропу. Здесь путники пообедали, «чем бог послал». Охотник на слова землянина лишь хмыкнул; вспомнил работорговца Харама, на золото которого они и продолжали шиковать. Потом по очереди сходили за кустики – хотя в этой глуши ничего из железному коню не угрожало.

– Здесь людей почти не встретишь, – пояснил Сашка, – дальше вообще муромский заказник начинается; там только егеря да лесники ходят.

Свет его слова оценил, когда лес стал гуще, мрачнее; он с каждым километром все ближе смыкался вокруг дороги. Вот тут можно было поверить, что земля, а значит и лес на ней когда-то родил могучего богатыря.

Сам Муром Свету ничем примечательным не запомнился – город как город (много он из в этом мире видел?). Церквей, да зданий старинных, было конечно много. Но охотнику пока облик древнего города было сравнивать не с чем. Даже в Коврове, рядом с которым он прожил уже два дня, Свет так и не побывал. Но что-то все таки ощутил, даже не слезая с седла мотоцикла. Что-то схожее с ощущениями, что обрушились на него в древнем полуразрушенном храме. Только здесь эти ручейки живительной энергии, что истекали от многочисленных церквей, терялись в густых выхлопах автомобильных дымов. Еще больше копоти к небу несли многочисленные трубы, которые явно могли обогреть не одну сотню домов.

Сашка тут остановился всего два раза – чтобы узнать дорогу на Карачарово, родину Муромца. Первый прохожий, к удивлению и Суворова, и Света, дороги туда не знал. А второй описал ее очень подробно – видно бывал там не раз. Впрочем, села Карачарова, как оказалось, давно уже не было. Разросшийся город поглотил его, и улица Приокская, где им показали старый дом, в котором, как уверяла словоохотливая старушка, вырос былинный герой, теперь была частью города.

Старушка видимо была еще и очень любопытной, потому что засеменила за отъехавшим мотоциклом и даже догнала его, когда тот остановился у большой каменной церкви, у которой сохранилась целой высокая четырехярусная колокольня. Уже скрываясь в проеме этого сооружения (двери там давно не было) Свет услышал ее слова, которые старушка обрушила уже на одного Сашку:

– Это Троицкая церковь, сынок. Никак руки у людей не дойдут ее восстановить…

Полустертые каменные, а потом железные ступени привели охотника на самую вершину колокольни. Церковь и так стояла на пригорке, с которого были видны и граница с Горьковской областью, и с соседними районами Владимирской, а главное – речной простор. У Света захватило дух. Он, конечно видел с высоты птичьего полета (и даже выше) реки в родном мире, но там не было живой энергетики, все внизу мелькало с бешеной скоростью, и чуть слышный гул двигателей «Белки» мешал слушать торжественное молчание воды. Здесь же душу охотника стало заполнять это неслышимое журчание речных струй, безмолвное скольжение большеглазых рыб и…

– Что, – раздался позади могучий бас, – тоже пытаешься выглядеть, куда я дубовые пеньки бросал?