Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

• Название: Избранное. Том II
• Автор: Георгий Мосешвили
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98604-447-7, 978-5-98604-449-1

Вашему вниманию представляется сборник стихов Георгия Мосешвили.

---

Неправильная сирвента

Синее солнце и белый камень.
Ветром раздетыми деревами —
Поздняя осень. И рядом с нами —
Незнакомые лица.
Между стеклянными берегами
Окон плывёт городское пламя
Там, где в разорванном проводами
Воздухе реют птицы.

Там, где не помнить родства так просто,
Как вам живётся, братья и сёстры?
Каждый ваш дом – не крепость, но остров
Золотой середины.
Лезвие вольности слишком остро.
Бродят в толпе весёлые монстры,
Пишет портреты граф Калиостро
И продаёт картины.

Нет, одиночество нам не лгало:
Будущее в прошедшем восстало.
Каждый теперь читает журналы,
Бывшие прежде хламом.
Но в настоящем времени мало.
Как бы свобода опять не стала
Высшею мерою трибунала
Или снесённым храмом.

Я говорю об осени поздней.
Вновь зимний холод нам строит козни.
Небо темней и воздух морозней,
Море города стынет.
Чьё-то чужое горе серьёзней
Жалких причин бесконечной розни.
Жизнь – солёная влага. Что с ней
Делать в морской пустыне?

Время хлопочет о вечной ренте.
Снится мне зелень на континенте
(Слишком мне тесно в моей сирвенте,
Слишком слова упорны…).
Снится мне мёртвый Дантон в Конвенте,
Солнце в оптическом инструменте,
Лезвие вольности в чёрной ленте —
Меч Бертрана де Борна.

«Я голос тёмной комнаты. Переведи меня…»

Я голос тёмной комнаты. Переведи меня
на диалект твоей косноязычной речи
дословно – и без лишних слов – гордиться нечем —
прости, что искалечен воровством вранья.
Твоих метаморфоз непривлекателен словарь
и то, чем ты богат, не обещает чести,
и сердце у тебя в не слишком тёплом месте,
творец небесных бестий, ты – земная тварь.
Но выслушай меня, переведи мой крик глухой
на измерение мерцающего слова,
но выведи меня хотя бы из пустого
тщеславия – и снова в неутешном счастье скрой…
Я тоже голос – существо пространства твоего —
дыханье сорвано – твоё существованье…
…Кровь горлом – если может кровь идти из ничего.
Из тёмной комнаты, из пепла, из молчанья.

Ныне и прежде

Тягостным мартом, о Цезарь, тоска твоя
напоминает, что нет над страхом судьи.
Ныне и прежде никто себе не судья,
что бы ни обещали иды твои.

Мир отвечает улыбками древних лиц
на удивленье доносчиков правых дел.
Фасции славы – защита одних убийц,
чтобы с другими равняться никто не смел.

Снег продолжает таять и старость – спать,
небо тревожней, чем варварский дым костров.
В марте опять умирает Цезарь. Опять
меньше крови и лести и больше цветов.

Вчерашнее счастье – сегодняшним страшным сном,
повышены цены – и август в новой цене…
Ныне и прежде живём мы как бы в другом
измерении – в неизменной стране.

«Город опять оглох и ослеп…»

Город опять оглох и ослеп.
Век мой – холодный каменный склеп.
Я здесь один и полночь темна…
Жизнь моя, ты – кувшин без вина.

Я здесь один. Мы все здесь одни.
Все вечера, все ночи и дни…

Автопортрет (подражание Пушкину)

Мне заказали мой портрет,
И вот, написанный с натуры,
Он выглядит в овале лет,
Как старые миниатюры.

Привыкнув время тратить зря,
Лениво проходил я классы.
Так, без фасона говоря,
Но и без менторской гримасы,

Я вышел праздным болтуном,
А не профессором Сорбонны.
Сквозь правду сердца врать умом —
Центральный штрих моей персоны.

Добавим к этому еще,
Как ансамблируется проседь
С открытым лбом, брылами щек —
И кисть, пожалуй, можно бросить.

Хотя никак бы я не мог
Красавцем писаным назваться,
Каким меня уж создал Бог,
Таким хочу я и казаться.

Две волчьих искорки глазам
Придать, конечно, не премину —
И вдруг портрет мне сделал сам
Многозначительную мину.

«Я подарю тебе долгие дни…»

Я подарю тебе долгие дни.
Солнце блаженных согреет нам руки.
Что ж, нарисуй или лучше начни
На проведённом сквозь Стикс акведуке

Азбуку водных растений учить,
Чтобы сумел кто-нибудь различить
Непостоянство времён своенравных.

Что же касается тайных и явных
Знаков – здесь цвет и эпитет на равных.
Это не сможет тебя огорчить.

1983

«Когда тростник сломается…»

Когда тростник сломается,
Земле отдав поклон,
И я впаду в беспамятство
И украду твой сон,

И ты проснёшься вечером,
Когда не будет дня,
И будешь ты обвенчана
Со мной, но без меня,

И будешь ты обязана
Предметам новостей,
И будешь ты рассказана,
Как сказка для детей,

Тогда душа ранимая
Не станет помнить зла,
И я скажу: «Любимая,
Как долго ты спала!»

1983

Баллада одиночества

Я не умею забывать
людей – и помнить не умею
слова. Земля всё холоднее,
и память умерла опять.
Мне больше нечего скрывать —
я знаю, что всего страшнее:
кругом всё тише, всё темнее
и никого не надо звать.

Я не умею долго ждать
иных событий – и не смею
их торопить; и вновь скорее
спешу дурную весть узнать.
Мне больше не с чего начать —
я знаю, что всего больнее.
Пусть Эвридика ждёт Орфея —
и никого не надо звать.

Я разучился различать
добро и зло. Всего важнее
иная музыка. Сильнее
лекарства нечего искать.
Мне надоело умирать
в толпе: бесплодная затея.
Я знаю, что всего вернее.
И никого не надо звать.

26.12.1983

Нострадамус

Вседержитель тепла и света,
Бог Нострадамуса создал звёзды,
Чтобы предупреждать несчастья.
Сам Нострадамус только отчасти
Знал их язык – и был за это,
Как ни печально, лишён причастья.
Впрочем, всё здесь не так уж просто.

Был Нострадамус хлипкого роста,
Вечно смотрел на светила Бога,
Был оттого близорук немного,
Был так худ, что сложеньем тела
Напоминал корабельный остов.
Впрочем, кому до этого дело.

Голову всё же имел на месте,
Хоть и отчасти, но знал немало,
Знал, какая звезда сверкала
В день рождения человека,
Какая будет сверкать в день смерти,
Предсказывал тайны людского века.

Но при дворе его не ценили,
Жил Нострадамус по общей мерке,
Пускал для короля фейерверки,
Принцам невест обещал богатых,
Купцам – дворянский герб на могиле,
А черни – жизнь в роскошных палатах.

Не возбуждая ни в ком участья
(Только ночами глядя на звёзды),
Так он и жил – дожил лет до ста,
Но до звёзд путь не так уж долог.
Там, скончавшийся без причастья,
Причастишься и ты, астролог.

«Эта горькая луна…»

Эта горькая луна
Сон на острие копья
Незнакомая страна
Острова небытия
Это неизвестный год
Не весна и не зима
Невесомый небосвод
И невидимая тьма

Но и года тоже нет
Нет ни года ни числа
Не закат и не рассвет
Сон на холоде стекла
И над тёмной синевой
Словно колокольный звон —
«Этот мир отныне твой,
Мир без чисел и времён

То, что прежде было – здесь
Ты не сможешь сохранить
Ибо время – то, что есть,
Вечность – то, что может быть
Это пламя в облаках
Эта горькая звезда
Этот мир – в твоих руках
До последнего суда»

Луч на каменной стене
Шум прибоя за стеной
В этом мире, в этом сне
Всё что может быть – со мной
Всё что может быть – играй
В Бога, в дьявола – он твой,
Этот сумеречный рай,
Ад под тёмной синевой

Что же, здравствуй, тихий час
Поле, синие холмы
Вечный сон раскрытых глаз
Новый дом незримой тьмы
Что ж, начнём сначала жить
Не считая долгих лет
Ни к чему в душе хранить
То, чего на свете нет

Мир без чисел и времён
Ночь, скажи «прощай» всему
Этот мой последний сон
Не увидеть никому
Острова небытия
Сон – на тверди ледяной

…В этом мире нет тебя.
Жизнь моя, побудь со мной…

10–11.01.1984

«Я найду иное время года…»

Я найду иное время года,
Я найду иные берега,
Где под чёрной чашей небосвода
Скорбь друзей не радует врага.
Где смеётся время сожалений,
Плачет время радости без слёз.
Где игру зеркальных отражений
Незачем воспринимать всерьёз.

Я найду иной источник света,
Я найду иной священный сад,
Где не существует чёрных гетто,
Мёртвых птиц и каменных громад.
Где не надо разрушать устои
И стоять, не поднимая глаз.
Где уносит ветер всё пустое,
Что ещё разъединяет нас.

Нас, случайной радостью бесценной
Выведенных прочь из толчеи,
Болью, а не зельем Авиценны
Вылечивших горести свои.
Нас, чьих лёгких рук никто не сможет
Даже силой боли развести!
…Всё, что я найду – твоё! И всё же
Что же мне ещё тебе найти?

Я найду исход, где нет исхода,
Я иную музыку найду!
Слышишь ли? – иное время года —
Музыка – живёт в моём саду!
Кто мы? Лишь два голоса из хора
Вечности. Не в наших ли руках
Эта вечность, где мы будем скоро —
На иных, не дальних берегах.

13.01.1984

Памяти И. В. Цветаева