Аркадий Кулиненко - Записки пилигрима

• Название: Записки пилигрима
• Автор: Аркадий Кулиненко
• Жанр: Русское современное

В этой книге нет выдуманных историй. Нет в ней фальшивых эмоций и ненастоящих мыслей. Это реальный опыт реального человека, собеседника и попутчика. Это долг перед теми, кто ушел, и моя рука тем, кто думает, что ему некому подать руки. Это благодарность моему Господу за Любовь и Терпение, за жизнь, за настоящих людей, за возможность мыслить и понимать, за возможность учиться.

---

Мы с Машей прятались от кота, и выходили, когда он, становясь на задние и жалобно мяукая, пытался увидеть нас из-за высокой травы.

Весь поселок ринулся загорать на речку, и было странно наблюдать галечную отмель северной реки, усыпанную белыми телами жителей поселка, отмахивающихся от комарья. Я брал Машу на руки, макал в быстрый поток, она пищала и мы бежали, смеясь на берег. Ходили мы и за брусникой, все было рядом. Пес Мишка, которого хозяин дома оставил мне, когда улетал «на материк», ходил в лес с нами. Это была сильная, северная собака, с густой шерстью и еще более густым, как валенок, подшерстком. Стоило Рите, Маше или мне собрать горсть брусники, Мишка прибегал и просил ее, в несколько движений языка он освобождал ладонь от ягод, и бежал к тому, кто успел нарвать еще.

Окна приходилось занавешивать плотными шторами, потому что не всем удавалось заснуть при свете незаходящего солнца. Кот Санька, возвращаясь ночью с гулянки и залезая в форточку, иногда будил нас, и если он, заходя в комнату, где мы спали, видел, что глаза у нас открыты, он обязательно начинал рассказывать где был и что видел, и это его мяу-мяу, нас окончательно будило, поэтому мы, заслышав, как он лезет в форточку и спрыгивает на пол, закрывали глаза и притворялись спящими. Кот входил, смотрел на нас некоторое время, и видя, что внимания от нас не дождешься, молча шел на кухню, к своей миске. Иногда он приносил птиц из леса и рыбу из коптильни соседа, как бы говоря – вот, посмотрите, я тоже не лыком шит.

А вот Мишка повадился рвать цепь и убегал гулять. Все бы ничего, но ему нравилось подкрасться к почтальонше сзади и тяпнуть ее за ногу. Поднимался крик. Почтальоны отказались приходить в наш околоток. Я купил новую цепь, но все было бесполезно, пес был очень силен. Мне сказали. Что если ничего не изменится, я сам буду разносить газеты. Отдать Мишку я никому не мог, он все равно прибегал обратно. Переполнило чашу то, что Мишка укусил Машу за щеку, слава Богу, не сильно и без последствий. Я попросил у Сережи ружье и зарядил картечью. В последнюю свою ночь, Мишка послушно шел за мной через мостик в лес, он наверное понял все, но не убежал. Я помолился, зажмурился и снес ему полчерепа.

Рита уволилась из садика и стала делать желающим лечебный массаж, у нее были документы и навыки. Это происходило у нас дома, по ее просьбе я поставил в маленьком межкомнатном пространстве стол, чтобы было удобно. Заработало сарафанное радио, пошли люди, Рита стала забывать о маленьких детсадовских зарплатах. Потом она включила в ассортимент своих услуг еще и какой-то «бесконтактный» массаж, я не очень верил в его действенность, и мне это все меньше нравилось, потому что на эти сеансы приходили и мужчины, я стал ревновать.

Прошло какое-то время, и однажды ночью Рита разбудила меня и сказала, что ей плохо. Я пощупал пульс и ужаснулся, сердце ее колотилось очень быстро и беспорядочно. Я позвонил в скорую, они приехали и сделали укол. Для такой сильной тахикардии, казалось не было предпосылок, но, с этого времени Рита прекратила сеансы «бесконтактного» массажа.

Забегая вперед, расскажу, что уже после всех этих событий, когда я летел в самолете в Магадан, мне случайно попался листик со статьей из журнала «Огонек». В статье говорилось о таких же самодеятельных целителях, использующих «бесконтактный» массаж. Говорилось о том, что эти «целители», не имея истинного дара и собирая деньги, по сути с помощью обмана, расплачивались в конце концов аритмией, тахикардией, а те, кто упорствовал в своем неблагом усердии – и смертью.

Дело шло к развалу Союза, денег, как обычно, не хватало, я решил попробовать написать письма с просьбой о приеме на работу в Штаты, Канаду, еще куда-то. Письмо и резюме с фотографией, переведенные на английский, размножил и отправил на десятки адресов. Перед этим немного пополнил свои захудалые знания языка, на курсах английского.

Ответ мне присылать не торопились, и я подумал, а почему бы не попробовать мыть золотишко в окрестностях поселка, где было множество брошенных приисков, ведь, как говорили, даже из отвалов можно было что-нибудь намыть. Нужно было взять отпуск, и еще нужна была винтовка, или ружье, там могли быть медведи и волки, четырех и двуногие. Я стал советоваться с Сережей Артемьевым и он меня отговорил. Сережа сказал, что за каждым, кто отправляется в тайгу или сопки, наблюдают специальные люди и незамеченным это сделать не удастся. Сережа родился на Чукотке, вырос там, и не верить ему у меня оснований не было.

Тогда меня посетила другая, еще более глупая, как я теперь понимаю, идея. Я подумал, а почему бы мне не попробовать самому дойти до Аляски, ведь Ном и Анкоридж, были не так далеко. Сил было много, энергия хлестала через край, казалось что я, сделав грузовые санки, с запасом продуктов и резиновой лодкой, смогу не только дойти до Берингова пролива, пересечь его, но и добраться до искомых поселков на той стороне. И Сережа Артемьев, слава Богу, снова привел мена в чувство. Он сказал – Аркаша, не ходи! – Он убедил меня, что невозможно пройти такое расстояние в одиночку, постоянно рискуя провалиться в наледь, под воду, присыпанную снегом, не говоря уже о чукотских волках, которые больше обычных в полтора раза.

Я очень благодарен моему другу Сереже, за то, что уберег меня от моей собственной глупости. Жив ли он – настоящий человек и друг.

Все трещало по швам, деньги обесценивались. Наши отношения с Ритой зашли в глухой тупик. Мы развелись и отправили контейнер с ее вещами по ее старому адресу. Потом они с Машей улетели тоже. После этого улетал и я, собрав остатки вещей Риты и свои.

Через какое-то время я снова прилетел в Билибино, пытался возить с китайской границы товар на продажу, но это оказалось невыгодным. Народ разлетался из поселка, все искали свои пути и возможности заработка. Я очень жалею, что, когда у меня была возможность, не вывез с Чукотки кота Саньку. Прилетев в предпоследний раз в поселок, я его уже не застал, Саньку разорвали бродячие собаки, и я от бессилия гонялся за ними с ножом, привязанным к палке и плакал.

Я улетал с Чукотки и не знал, что уже не вернусь. В моем доме оставались мои вещи, запас продуктов, поэтому дом отпустил меня легко, он наверное тоже думал, что это ненадолго.

Мой Дом и мой Север снятся мне до сих пор, уже 22 года. Эту незримую связь, видимо не разорвать.

Узел связи

В Симферополе, на вокзале, мы сели в плацкартный вагон, нас было двадцать человек стриженых парней, и еще двое военных. Ехать мы собирались не куда-нибудь, а в армию, в Советскую Армию, наша команда была сформирована на сборном пункте, и в ней были ребята со всего Крыма.

С собой мы тащили коробки с сухпайками, и собирались ехать долго, капитан, которого назначили доставить нас на место, пошутил, сказав, что едем в Хабаровск. И, хоть наш старший предупредил, чтобы без водки, все равно была и пьянка, и драка, и порезанные руки одного из наших, от разбитого оконного стекла.

Через сутки оказалось, что мы приехали, нас ждала машина, крытая брезентом. Это был Ростов-на-Дону. Я снова встретился с городом, откуда уехал совсем маленьким.

Машина миновала ворота КПП, и через минуту остановилась за большим плацем, у здания, похожего на застекленный павильон, оказалось, что это банно-прачечный комплекс. Там нас всех ждали обновки и знакомство с портянками, нам предстояло научиться с ними ладить. Запахи новой, незнакомой жизни начали отсекать прошлое, и это было непросто.

Байковое белье и одежда хаки, бушлаты, зимние шапки и сапоги, иногда казавшиеся сделанными из жести.

Нас перевели через плац, и мы попали в казармы полка. Все происходило быстро, и память не успевала фиксировать впечатления, мы шарахались, как необъезженные кони, выпучив глаза. Товарищ сержант был повсюду и контролировал все.

Утренние кроссы, дневная шагистика на плацу, команды, команды, команды. Алюминиевые миски с кашей или супом, хлеб в пластиковых тазиках на десятерых. Есть хотелось всегда и стыдно вспомнить животное желание схватить быстрее и больше. Порции были на удивление маленькими, поверить, что это норма, я не мог.

Обязательным был просмотр программы «Время», вечером. Мы сидели в ленкомнате и прилагали громадные усилия, чтобы не уснуть. Но не удавалось. Заснувшего «старички» не обделяли тычком или ударом шапки в лицо, это сопровождалось фразой – Ты спишь, «такой» твой морда? – Сон пропадал. Иногда уходило ощущение реальности. Я не забуду, как во время просмотра мультфильма с песней львеночка «Я на солнышке лежу», я, встав по команде, не смог ответить сержанту ничего вразумительного, потому что в этот момент воспоминания выбили меня и из ленкомнаты, и из казармы, и из славного города Ростова-на-Дону. Я был в тот момент там, где хотел быть всем сердцем – дома. И пока я бормотал абракадабру, приходя в себя, все веселились.