Сборник статей - Право. Гражданин. Общество. Экономика. Выпуск 2

• Название: Право. Гражданин. Общество. Экономика. Выпуск 2
• Автор: Сборник статей
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9516-0398-2

Во втором сборнике представлены лучшие научные работы студентов и аспирантов из числа принимавших участие в ежегодном конкурсе.

Особо интересен, по мнению составителей, блок статей, подготовленных в рамках проведенного на факультете права научного семинара «Защита интеллектуальной собственности по IV части ГК РФ».

---

Что касается обязанностей цессионария и взаимно корреспондирующих им прав цедента, то, как уже было отмечено, договор цессии может быть как возмездным, так и безвозмездным.

Следовательно, в случае наличия встречного предоставления (consideration, возмездности) со стороны цессионария договор цессии является двусторонне-обязывающим; при отсутствии же подобного встречного предоставления – односторонне-обязывающим. Разумеется, что в современных условиях международного оборота договор цессии в большинстве случаев приобретает характер двусторонне-обязывающего договора.

Кроме того, в условиях российского законодательства при условии заключения односторонне-обязывающего договора цессии могут возникнуть весьма серьезные проблемы, связанные с запретом дарения между коммерческими организациями (ст. 575 ГК РФ).

Ограничения уступки дебиторской задолженности

Так, уступка требования возможна при условии, что уступаемое требование является: а) бесспорным; б) возникло до его уступки и в) не обусловлено встречным исполнением.[50]

а) бесспорность уступаемого права (требования)

В Постановлении ФАС Уральского округа[51] цессия признается недействительной на том основании, что в отношении уступленной суммы задолженности имеются судебные споры. Таким образом, не являются бесспорными уступаемые права, в отношении которых имеются судебные споры относительно наличия у цедента права требования (вне зависимости от принятия судеом решения по этому вопросу).

ФАС Центрального округа[52] установил, что подрядчик, которому до момента уступки права предъявлялись претензии заказчиком относительно качества работ (несмотря на подтверждение права подрядчика на получение оплаты актами приемки работ), не вправе уступать право получения оплаты данных работ по договору цессии.

На наш взгляд, позиция ВАС относительно обязательности признака бесспорности уступаемого права очень неоднозначно истолковывается нижестоящими судами. Разумеется, подобные решения судов весьма негативно сказываются на использовании цессии в экономическом обороте, так как препятствует уступке практически любого права, которое оспаривается должником.

б) возникновение требования до его уступки

Конвенция 2001 г. разрешает заключение договоров цессии в отношении будущей дебиторской задолженности (ст. 8 Конвенции 2001 г.).

В российском законодательстве также нет запрета на совершение будущей дебиторской задолженности. Более того, в рамках договора факторинга прямо разрешена уступка будущей дебиторской задолженности (ст. 826 ГК РФ).

Однако арбитражные суды устанавливают, что подобные договоры уступки будущей дебиторской задолженности являются незаключенными, так как уступить можно лишь существующее право требования, поскольку объем передаваемых прав определяется на момент передачи (ст. 384 ГК РФ).[53]

В то же время другие суды признают допустимой уступку будущих прав в случае, если предмет цессии индивидуально определен (четко идентифицирован). Некоторые суды признают указание суммы уступаемого требования и основания для его возникновения достаточной идентификацией.[54]

В то же время другие суды[55] отмечают необходимость указания момента возникновения уступаемого требования и расчетный период.

На наш взгляд, арбитражная практика, напрямую не запрещая уступку будущей дебиторской задолженности, фактически делает невозможным ее уступку, так как трудно указать момент возникновения будущей дебиторской задолженности (т. е. момент заключения первоначального договора).

В соответствии с ч. 1 ст. 8 Конвенции 2001 г. дебиторская задолженность должна быть идентифицирована в качестве дебиторской задолженности, с которой связана уступка, в момент уступки, а в случае будущей дебиторской задолженности – в момент заключения первоначального договора. Вообще Конвенция 2001 г. отличается весьма либеральным подходом в отношении требований к идентификации (вспомнить хотя бы идентификацию прав при уведомлении должника): описание даже будущей дебиторской задолженности может быть произведено по формуле «вся моя дебиторская задолженность от автомобильного бизнеса».[56]

В процессе написания работы нами были сделаны следующие выводы:

Договор международной цессии представляет собой сделку с иностранным элементом ввиду возможности уступки права требования из любого (в отличие от внешнеторговой сделки) первоначального договора (купли-продажи, подряда, оказания услуг и др.) и присущих ему свойств возмездности и безвозмездности (в отличие от внешнеэкономической сделки).

Договор международной цессии является двусторонней сделкой ввиду необязательности получения согласия должника на уступку.

Даже при получении согласия должника (для того, чтобы уступка затрагивала права и обязательства должника) сделка все равно не превращается в трехстороннюю, так как подобное согласие (как предварительное, так и последующее) выступает лишь условием на изменение прав и обязательств должника в рамках первоначального договора. Как известно, изменить первоначальный договор могут лишь лица (цедент и должник), заключившие его.

Договор международной цессии представляет собой двусторонне-обязывающий (в случае возмездности) или односторонне-обязывающий договор (в случае безвозмездности).

Российская арбитражная практика необоснованно препятствует совершению уступки будущей дебиторской задолженности; дебиторской задолженности, возникающей из двусторонне-обязывающего договора, и небесспорной задолженности.

М. Воробьева Значение института особого мнения судьи при отправлении правосудия

М. Воробьева,

студентка 4-го курса факультета права ГУ-ВШЭ;

научный руководитель: д.ю.н. профессор Т. Г. Морщакова

Следует отметить, что институт особого мнения судьи не является каким-то новым явлением в сфере правосудия для России.

Впервые возможность разногласий между судьями была предусмотрена еще в «Кратком изображении процессов или судебных тяжеб», принятом Петром I в 1715 г. Однако надо сразу сделать оговорку, что, во-первых, этот акт касался юрисдикции военных судов, а во-вторых, в нем не говорилось об особых мнениях судей в нашем современном понимании и о возможности их публичного оглашения. Согласно «Краткому изображению…», если судья имел мнение, отличное от мнений других судией (рассмотрение дел было коллегиальное), то все судьи голосовали и приговор постановлялся большинством голосов, если при этом голоса судей распределялись поровну, то приговор основывался на голосах судей той половины, к которой относился председатель состава суда.

Возможность подачи письменных особых мнений была предусмотрена уже Екатериной II в «Учреждениях для управления губерний Всероссийской империи» в 1775 г. Однако на протяжении долгого времени в России, говоря об особом мнении судьи, отмечали следующее:

– особое мнение судьи – это явление нежелательное и даже в некотором роде ненормальное, но избежать его нельзя, так как при решении каких-либо вопросов и проблем очень трудно добиться единогласного решения и достигнуть единого мнения;

– считалось, что особое мнение судьи надо держать в тайне от сторон и широкой публики;

– единственно полезная функция данного института – помогать вышестоящим судам при пересмотре решений (т. е. вспомогательная функция).

В современном законодательстве наблюдается уже несколько иной подход к пониманию данного института и другое отношение, и восприятие значения особого мнения судьи.

Дальнейшие рассуждения будут в большей степени касаться института особого мнения судьи в конституционном судопроизводстве, но помимо этого некоторое внимание будет уделено гражданскому, уголовному и арбитражному судопроизводству.

В настоящее время в нашей стране действуют Гражданский процессуальный кодекс РФ 2003 г., Уголовный процессуальный кодекс РФ 2002 г., Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. и Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде РФ» 1994 г. (с последующими редакциями), которые содержат нормы, закрепляющие институт особого мнения судьи в гражданском, уголовном, арбитражном и конституционном судопроизводстве.

Сравнивая все четыре вида процесса и анализируя вышеназванные нормативно-правовые акты, можно сказать, что право судьи Конституционного Суда РФ на особое мнение наиболее точно и детально регулируется ныне действующим законодательством, чем право судей арбитражных судов и судов общей юрисдикции.

В соответствии с нормативно-правовыми актами, регламентирующими деятельность Конституционного Суда РФ, особое мнение должно соответствовать следующим требованиям: