Сборник статей - Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона

• Название: Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона
• Автор: Сборник статей
• Жанр: Социология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94856-327-5

В сборник включены материалы конференции, которая прошла в июле 2006 г. в Улан-Удэ в рамках реализации исследовательского проекта «Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона» (№ 05-03-03380а), поддержанного РГНФ. Он является продолжением предыдущих изданий: «Проблемы сибирской ментальности (СПб., 2004)», Культура и менталитет населения Сибири (СПб., 2003)».

В статьях освещаются как методологические проблемы территориальной ментальности, так и актуальные вопросы населения Сибири как особого регионального сообщества, состоящего из многочисленных народов и культур.

В статьях проводится мысль, что развитие территории во многом зависит от возрождения и нового этапа конструирования «сибирства» и его активным проявлением в условиях гражданского общества.

Для социологов, социальных антропологов, историков и политологов.

---

17. Юнг К.-Г. О психологии восточных религий и философий. М., 1994.

18. Юнг К.-Г. Психологические типы. СПб, М., 1995.

19. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

В. В. Селиванов У истоков сибирской неповторимости

Сибирь – в русском языке это особо значимое слово, поскольку указывает на земли, где рождаются и трудятся люди особого склада – мужественные, привыкшие к трудностям жизни, воспринимающие все особенности и условия своей жизни как привычную повседневность. Они освоились к контрастам своей земли и хорошо себя чувствуют в богатстве и разнообразии природных ландшафтов.

Сердцевину Сибири составляет глухая, труднопроходимая тайга, молчаливая в тихую погоду и наполненная шумом соприкасающихся ветками, раскачивающихся тесно стоящих деревьев. Время от времени слышен то ли еле слышный хруст мелкого грызуна, то ли легкое потрескивание мелкого сушняка под ногами осторожно ступающих крупных животных. А над головой – где-то высоко в ветвях деревьев стук дятла, перекличка птиц, а прямо вокруг головы несмолкаемо-утомительное гудение тучей повисших в воздухе комаров. К этим звукам временами добавляются резкие призывные крики оленя или недовольный, рассерженный рев медведя, да один-другой хлопок охотничьего ружья где-то в отдалении.

Не близко друг от друга разбросаны по тайге поселки и небольшие города, обычно по берегам рек и озер. Они, как правило, состоят из хорошо рубленых домов из крепких бревен, с высокими, едва ли не под самую крышу заборами, чтобы дом и двор зимой не заносило снегом, и сравнительно небольшими окнами. Дома необычны для жителя европейской части России расположением комнат и кухонь, своим отоплением и часто прямо к дому примыкающими конюшней и хлевом, курятником и свинарником, а также просторными дворами, где всегда приметна строящаяся или уже слаженная лодка. Сибиряки – и мужчины и женщины – как правило, приветливы и гостеприимны; жизнь от поколения к поколению в условиях сурового климата закалила их, а реки, богатые рыбой, и тайга, богатая зверем, сделала их самостоятельными хозяевами, суровыми и сдержанными, сильными и мужественными, осторожно-расчетливыми и уверенно-спокойными. Их внешне суровый вид не противоречит их доброму сердцу, но не всякий заслуживает их доверия и уважения. Они осторожны при знакомстве с новым человеком, и только тот, кто приходит в тайгу с добром, чья душа открыта и не таит в себе злых намерений, заслуживает доброго участия и помощи.

Никогда не замечал я у настоящих коренных сибиряков жадности и корыстолюбия, самодовольства и самолюбования. Всегда видел у них трезвый хозяйственный ум, деловитость и умение крепко и слаженно строить свою жизнь, также крепко и слаженно, как строят они свои дома. Настоящего сибиряка отличает неутраченная, живая связь с природой, ее законами и порядком, а общение с ним всегда порождает представление о его внутренней чистоте и силе, неотрывности, пусть даже на далеком расстоянии и в стихии городской жизни, от его родных мест, его естественно-природной среды.

«Деревенька моя, – пишет сибиряк А. Б. Даутбеков, – ты у каждого человека своя, в дальней или ближней сторонке, большая или маленькая, в горах или в степи, в лесу или в пустыне, но своя. Родная, до боли знакомая, а после долгой разлуки – вызывающая слезу умиления и щемящая сердце. Поверь мне, родная моя, ведь я из тех, кто давным-давно уехал от тебя, но всегда приезжающий к тебе каждое лето, а не на берег Черного моря, чтобы вкусить твои прелести, побегать от комаров и поспать на душистом сеновале из сухой осоки, прибрежной ромашки, разнотравья и лечебного трилистника. Особенно осенью, когда в густых сумерках по уже знакомой тропинке после охоты выходишь из соснового леса к деревеньке Корлики, что стоит на берегу одноименной речки. Она тоже течет на запад, чуть ли не с самого края света, где-то от водораздела с рекой Енисей…»[5].

А вот и портрет современного сибиряка; поздний вечер, автора в деревне встречает его друг: «Тусклый пепельный свет полной луны освещает большую поляну, в середине которой стоит мой давний друг, по жизни и судьбе, Борис Колмаков. Крепкий, кряжистый, как вековая сосна, но зато верный во всем – и в словах, и в делах. Сзади него стоит одинокий кедр, повидавший многое на свете, чутко охранявший покой опушки и маленькой сибирской деревеньки. А видел он немало – санные дороги, оленьи упряжки, полярных волков, медведей-шатунов, людей старых, уходивших в мир иной, и тайну рождения ребенка…»[6].

Еще во второй половине XIX века один из основоположников петербургской культурологической школы акад. А. Н. Пыпин в своих исто рико-этнографических очерках писал о суровом Сибирском крае, сформировавшем особый тип сибиряка, заметно отличного по своему облику и складу характера от европейца[7]. В 80-е годы о своеобразии Сибири и освоивших ее людях заговорила и недолго просуществовавшая «Сибирская газета» (Томск, 1881–1888).[8] О сохранении особого сибирского характера и в наши дни, несмотря на тенденцию заметного размывания сибирского социума в конце XIX – начале XX века в связи со значительными потоками переселенцев из европейской части России, убедительно писал А. О. Бороноев[9]. «В культурно-историческом автостереотипе сибиряка, – писал он, подводя итоги социологическим исследованиям, – особое место занимают такие качества как: выносливость, упорство, честность, демократизм, расовая непринужденность, коллективизм, терпимость и т. д. Эти качества составляют, по мнению респондентов, основу характера сибиряков, самоуважения и определяют их идентичность, общность. Сибирячество опирается не на этнографическую базу, а на территориальную. Это очень важная черта и основа сибирской идентичности»[10]. Оценивая всю совокупность проблем, связанных с изучением неповторимого своеобразия Сибири как региона, а также – исторически сложившегося типа сибиряка, Н. В. Сверкунова в монографии, непосредственно посвященной проблеме региональной сибирской идентичности, подчеркнула многоплановость самой задачи, которая в этом случае встает перед каждым исследователем. «Такая задача, – справедливо пишет она, – требует рассмотреть предмет исследования генетически, хронологически, исторически»[11]. Мы не можем не согласиться с такой постановкой вопроса. И первым в данном случае для нас будет вопрос о том, чем следует объяснять – социальными, социокультурными или природными условиями – возникновение особого склада сибирского характера, появление особого статуса сибиряка на одной из ландшафтных зон обширной территории России.

Изучение материалов, связанных с историей Сибири, убеждает, что все три фактора в равной мере оказались определяющими в формировании особенностей Сибири как региона и сибиряка как исторически-определенного типа жителя данного региона.

В самих истоках становления населения Сибири мы уже отмечали мощное воздействие природного фактора на формирование крепкого характера сибиряка, на пути которого в условиях покорения природы вставали многие преграды и препятствия, которые ему следовало преодолеть[12]. Первобытная Сибирь – это первоначально необжитый край, представлявший собой широкие реки со стремительным течением, крутые горы и скалы по берегам, непроходимые таежные леса, наполненные дикими животными. С севера – прилив холодного воздуха от побережья Северного Ледовитого океана, с юга – приток горячих воздушных струй со стороны Казахского мелкосопочника, предгорий Алтая, Западных и Восточных Саян. А дальше на юге, уже за границей России, дышат жаром скалистые хребты Тянь-Шаня и Куньлуня, Тибетское нагорье и раскаленные пески пустыни Гоби. Три мощных реки – Обь, Енисей и Лена – пронизывают с юга на север, расширяясь и охватывая притоками все межречное пространство, образуют на Западно-Сибирской равнине и Среднесибирском плоскогорье обширную сеть притоков, едва не соприкасающихся друг с другом. Огромного мужества и терпения, изобретательности и сноровки, а главное – познания, освоения ее сложного и богатого мира требовала Сибирь от своих покорителей. Природный фактор не мог не сказаться на формировании особого склада, характера коренного жителя Сибири, покорителя ее неизведанных пространств.

Освоение пространств Сибири как в ее сердце – тайге, так и на ее северных и южных окраинах было связано как с формированием сибирских этносов, так и с их перемешиванием, возникновением на этой основе новых этнических образований. Эти образования ярко отражали особенности тех территорий, на которые обосновывались этнические группы, а также сложившейся хозяйственной деятельности, определившегося социального устройства. Главным фактором в развитии населения Сибири была сама Сибирь, ее природные силы, что сближало различные этносы друг с другом. В наиболее открытых пространствах севера и юга движение скотоводов-кочевников было наиболее интенсивным, что создавало условия для столкновения, перемешивания этнических групп, где фактор сибирского менталитета оставался более существенным, чем этническая принадлежность. В фундаментальном исследовании, осуществленном А. Н. Багашевым, показано на материале антропологии лесостепной части Западной Сибири эпохи раннего железа теснейшая взаимосвязь изначально антропологических неоднородных скотоводов-кочевников, выражавшаяся как в частичном сохранении, так и смешении антропологических типов[13]. Помимо соединения общих усилий в решении повседневных задач между сблизившимися между собой различными этническими группами беспрепятственно осуществлялись брачные отношения, являвшиеся источником новых этнических образований. В то же время специфика хозяйственной деятельности и определяемые ею формы организации жизни отдельных объединений сибиряков-скотоводов сохранялись независимо от этнического состава.