Надежда Опескина - Дарьины зори. Повести и рассказы

• Название: Дарьины зори. Повести и рассказы
• Автор: Надежда Опескина
• Жанр: Русское современное

Моя деревенька, далёкая и близкая, среди озёр, лесов и рек. Пройти дорогами жизни тех, кого уж рядом нет. Три поколения людей, с такими разными судьбами. Война и любовь, предательство и верность. «На то она и жизнь, чтобы быть разной…» – скажет цыганка Рада в рассказе «Осколки зеркала».

---

– Прикуси свой язык, Клавдия! Знать хочешь правду? Василия это дочь! Не таращь глазища! Был он в сороковом году после Масленицы в наших лесах, был. Встречался с Данилой и Дарьей на зимовье. К нам боялся обратиться, татары прятали, а отец родной спалить решил. Но сгорел кто-то другой, и невеста Данилушки Эльмира погибла. Матвей за то и решил Дарью под суд подвести, поняв, от кого вторую дочь родила невестушка, но не удалось его дело чёрное. Сам едва откупился. Хошь, иди снова донос пиши. Только я скажу, что и ты в курсах о брате была, всё знала. И потом посмотрим – кому горячее будет. Данилу не тронь! Не сын он Матвея. Другой у него отец. Потому и не похож на вашу Савичевскую породу. Копия отец его. Где и когда я того узнала – не твоё дело. Одна светлая страничка в моей жизни и была. Твой отец словно аспид был. Всю жизнь только и мог – кровушку у других пить, – не сдержалась Пелагея.

Клавдия стояла ошарашенная. Может, и брательник старший живой. А вдруг как объявится. Крутой у него нрав. Не простит сестре малейшую промашку. Так прижучит, мало не покажется. До самого отъезда ни с матерью, ни с братом более не говорила. Полюшка умывалась слезами, не желая покидать бабушку Пелагею. Данила от Дарьи не отходил. Любовался ею молча, прощался на время долгое, а может, и навсегда.

Пришёл день расставания. Слёз было пролито немерено. Прощались с прошлым, душа замирала от мысли о будущем. Клавдия всё в сторонке старалась быть.

Всю дорогу молчали, думая каждая о своём. Сестрёнки к концу пути сдружились. Полюшка стала своих кукол, нашитых бабушкой Пелагеей, сестре давать. Сказки бабушкины ей рассказывать. Подъезжая к деревне, Клавдия не выдержала:

– Дарья, ты знала, что Данила не тяти сын? Ежели так, не надо в деревне об том говорить. Народ злой, а нам рядом жить. Уж лучше не замечать друг дружку.

Так Дарья и узнала тайну своей свекрови. Многое встало на свои места. Ныло сердце об них с Данилой. Но куда было их забирать в избу из одной комнаты. Дочерей надо было растить, хватило бы сил.

Глава 13

Послевоенная жизнь входила в определённое русло. Мало мужиков с фронта возвратилось. Парни, ушедшие холостыми, вернулись уже женатыми. Кто медсестричку присмотрел, кто польскую девицу привёз. Немалую лепту внесли и эвакуированные немецкие девицы, удивляя холостых и женатых своей способностью держать себя и избы в чистоте и порядке. Знали, что их в жёны не выберут, а потому и принимали ласки блудливых мужиков. Случалось ребёночком обзавестись, рожали, не обращая внимания на пересуды.

Одежда у всех поистрепалась, на новое деньжат не было, и ходили деревенские бабы в фуфайках драных и чулках штопаных. На этом фоне смотрелась Дарья куколкой. Могла старую юбку перелицевать, к ней блузку из ситца весёленького сшить, сапожки на ножки и всё – невеста на выданье. Вот только женихов не было видно. Или мужик, от которого перегаром несёт за версту, или юнцы малолетние.

Собрали урожай неплохой, трудодень повесомее стал, кабанчики подросли, сальце набрали. По наступившему холоду решила Дарья приколоть кабана, оставить половину себе на зиму, а половину в город свезти на продажу. Прикупить обнов себе и дочерям. Многие так же решили. Собрались гуртом в город ехать, путь долгий, а вместе не страшно. На полдороге можно будет и остановиться на обогрев. Проводником Петра решили взять. Обозы гонял исправно, путь знает хорошо, да и балагур знатный. Никогда не унывает парень.

До города добрались благополучно, в выходной день. Торговцев с мяском, кроме них, не было. Торговля шла ходко. Смели горожане всё подчистую в очередях и на цену не смотрели. Управились за три часа торговли. Время по магазинам пробежать осталось. Все вместе пошли бабёнки, Петра на защиту от воров взяли.

Пётр давно заприметил Дарью, сестру друга Ивана, но подступиться не мог. Больно строга была и до утех мужских не падка. Знал, что многие мужики на неё зуб точат, всякую напраслину о ней говоря. Некоторые и по губам от неё за сплетни получали. Замолкали на время, но потом по новой свой брёх начинали. Про баб и говорить не надо – каждая пообщипать ей космы готова была. Сами порой не понимали, за что.

Шли по базару гурьбой. Вдруг Дарья остановилась как вкопанная. Сидит мужик без ноги около будочки сапожной, молотком постукивает и покрикивает.

– Кому каблучок подбить, кому пимы подшить, подходи, народ честной. Дорого не беру. Могу сапоги стачать, коль хром отыщется.

Дарья стояла и смотрела на сапожника, не отрывая глаз. Трудно было в этом мужике признать Михаила Силантьева. Сидел он в старой, штопаной фуфайке, выставив вперёд деревяшку, привязанную к ноге. На голове шапка-ушанка солдатская, из-под которой выглядывали пучки седых волос, лицо, заросшее щетиной. Губы синюшные, как у деда столетнего. Рядом бабёнка стоит, опершись спиной о будку. Волосы всклоченные из-под платка старого, драная фуфайка ремнём солдатским подвязана, в губах самокрутка дымится.

Мелькнула мысль, что и не было к нему никогда любви. Разве, если бы она сейчас, на его месте, увидела Василия, стояла бы она так спокойно? Нет! Она бы кинулась обнимать головушку своего Василия, покрывая щетинистое лицо поцелуями. Сердце ответило болью на её мысли. Любила! Сама не понимала, а любила Василия той единственной в жизни любовью, которую, возможно, и не испытать ей более.

Товарки стали торопить Дарью, Пётр потянул за рукав шубняка. Пошла, не оглядываясь, навсегда выбросив из своего сердца человека, не сумевшего сохранить росточек её первой любви, но была благодарна судьбе за эту встречу. Всё встало на свои места. Там, на кордоне, навечно осталась её любовь. Единственная.

Домой возвратились под утро. Товарки разъехались по своим домам. Пётр поехал с Дарьей под предлогом помочь распрячь лошадку, корма задать и напоить.

Надеялся на разговор серьёзный. Любил Дарью, хотел рядом с ней быть, и никакая молодка ему не была нужна. Вошли в избу. Сняв шубнячок, Дарья пригласила попить чайку. Дочери у тётки Матрёны заночевали. Сидели, пили чай, молчали. Горела лампа керосиновая, изба теряла своё тепло, становилось зябко.

– Ты что же, дуралей, не сыщешь себе молодую девку? Чего постоянно на меня, вдовую, глаза пялишь? Почти на шесть годков меня младше. Что маманя твоя скажет, узнав про нас? Ославит, на всю деревню ославит! Зачем ты мне, скажи? Мне не любовник, а муж нужен. Пойми, голова садовая, не пара мы!

– Не нужен мне никто! И маманя мне не указ! Всем скажу, что беру тебя в жёны. Люблю я тебя, Дарья! Пить брошу! Баб всех к чёрту пошлю! Зарегистрируемся.

От сердца говорил свои слова Пётр. Только жизнь – штука сложная. Первой матушка его на всю деревеньку скандал учинила. Сын единственный на вдове с хвостом из двух детей собрался жениться. Гулял бы себе, а жениться-то зачем! Следом вдовушки заголосили, что забирает у них Дарья лучшего полюбовника в деревне. Потекли сплетни по деревне.

Пётр перешёл жить к Дарье. Вскоре, узнав, что дитя у них будет, повёз в район и зарегистрировал брак. Вдовушки рты поразевали от удивления – не ждали такого поворота. Свекровь рвала и метала, охаивая и проклиная Дарью на каждом углу деревенском. Родилась девочка. Семья подросла ещё на один рот. Пётр подустал от хлопот семейных, тянуло в клуб, с друзьями пображничать. Матушка проходу не давала, слезми умываясь, просила развестись и вернуться к ней на житьё. Первый год и внучку признавать не желала. Гулял её Петя по бабам, но ни одна не родила от него, а тут нате вам. Все уже видели сходство девочки и с отцом, и с бабушкой. Первая и, как оказалось, единственная дочь и внучка.

Дарья душой страдала безмерно, но виду никому не показывала. Слабой быть – детей не поднять, а их трое. Полинка уже в первый класс пошла. Приходила домой в слезах, рассказывая, какими словами её обзывает школьная уборщица, мать отчима. Терпеть такого нельзя было, и Дарья пошла в школу. Без крика всё решила, пригрозив учительнице, жене председателя колхоза, съездить в район и узнать, как может та работать учительницей, не закончив и семи классов. Председатель сам прибежал к ней домой с извинениями и просьбами не поднимать шума. Все затихли, но жизнь становилась всё тяжелее. Пётр запил, пропадать стал ночами. Отстаивая свои права на разгульную жизнь, поднял руку, но вступились братья Дарьины. Так намяли бока – на всю жизнь урока хватило.

Одно утешало, что к замужней женщине другие мужики не липли, им и вдов хватало. Через пару лет продала Дарья свой домишко, переехала в другую деревеньку, но и там их жизнь с Петром не ладилась. Находились дружки-приятели, с которыми он бражничал ночами напролёт, женщины, истосковавшиеся по мужской ласке.

Много горьких зорь было в её жизни. Они чередовались одна за другой своим багряным небом, принося боль в израненное сердце.