Сергей Пилипенко - Код апокалипсиса 33. Часть 6. Погружение

• Название: Код апокалипсиса 33. Часть 6. Погружение
• Автор: Сергей Пилипенко
• Жанр: Религия

Книга является продолжением общего цикла произведений, в целом поясняющих суть возникновения в среде явления апокалипсиса. Затронутые вопросы экологического и строго социального характера напрямую связаны между собой и образуют некую величину под общим наименованием – коэффициент напряженности среды. Что готовит нам природа в ближайшее время, чего от нее ожидать и как подготовиться заранее – об этом и говорится в этом произведении, очень нужном для изменения нашего современного мировоззрения.

---

Здесь надо сказать, что-то действительно с тою душой случилось, так как вмиг вся затряслась она, огнем каким-то внутренним вспыхнула и искрами со всех сторон обдалась.

– То так высвобождается она от своего, – Бог ту ситуацию поясняет и придает несколько силы душе той, чтобы она в более нормальное положение возвратилась и, как говорится, в чувства свои пришла.

Совсем скоро все то нормализовалось и на поверку уже более чистая душа вышла, мало чем похожая на ту, что была и перед нами исповедовалась.

– Теперь в путь дорогу ее отправляю, – говорит нам Бог и сходу окрещает душу ту. Тем самым позволяя ей самой прижизненного света денного добиться. – Так она быстрее дорогу в душу кому найдет, и дело свое сделает, мне самому подчиненное.

– Какое? – хотим спросить тут же мы, да Бог тот вопрос отводит и сам задает уже свой.

– А готовы ли вы душу такую принять к себе на проживание?

– Нет, упаси господи, – тут же крестимся уже мы и даже отступаем в сторону.

– Ну, ничего. Другие воспримут, кому она сама понадобится по делам ихним, и дело то мое исполнят в черед ее самой.

Что то за дело такое, естественно, пока мы не знаем сами, да и Бог не спешит пояснить то, и вместо этого уже другую душу воздвигает для разговора иного, словно в путь тот исторический приглашая, по которому мы все прошли, да только по сути дел всяких ничего и не знаем. Только догадываемся, да и то невпопад, и по большей части, кому как в голову что сбредет. Так вот оно и идет по времени, и все по одной дороге топчемся вместе того, чтобы в ногу с ним идти и развиваться далее.

Но подождем пока с выводами такими и дождемся очередного опроса души приземной, что уже на очереди стоит и так же огнем дышит, если не сказать, бьет копытами от своего нетерпения.

А надо отметить здесь, что после такого, души те облегчаются и вскорь в небо уходят, что им при жизни самой не дано от их сильного загрязнения. Но и об этом потом скажем, а пока очередную душу ту приглашаем и даем ей спокойно пройти к нам самим для опроса того исторического и попросту для всех нас познавательного.

Через время небольшое Бог приближает душу ту и на первый взгляд она не кажется нам какой-то вредной или опасной. Но так происходит недолго и вскоре по мере приближения того вся нутрь её как будто восстает и перед нами становится словно преграда огромная, по своей величине почти до неба, что у нас перед глазами имеется, достающая. Такова величина ее. Что ж, посмотрим, как она опасна и приготовимся просто ее выслушать.

С того и начнем.

– Как зовут тебя? – уже вместо нас сам Бог душу ту опрашивает и приборы все свои заблаговременно проверяет.

Душа та молчит пока. Тогда он снова что-то внедряет и от силы той душа как бы вскрикивает и тут же упрошать начинает.

– Ой, не бейте меня ни за что, ни про что. Что я вам такого сделала? – говорит она козлиным тихим голоском, как бы на ходу слова те воспевая.

– Отвечай на вопрос, – говорит Бог и уже почти руку заносит для удара повторного силой той, ему только ведомой.

– Ой, не бейте, все расскажу. Что было и чего не было, – душа, завидев то, запричитала и тут же мигом все о себе порассказала.

– Зовут меня Мемфисом тем великим, что когда-то города у других отвоевывал и сам потом великим стал благодаря дару внутреннему моему жестокости особой от самой природы. Римскую империю укреплял, без конца в походах состоял и желал премного богатства всякого для нее и себя лично принести.

– Удалось ли то? – строго Бог спрашивает.

– Да, удалось во многом. Только вот мало всем тем наслаждаться пришлось и по большей части уже последующие императоры то поимели, в доволь свою живя и в походах тех вечных не пребывая.

– Что, обидно стало за себя?

– И это имеется. Как же так. Я потрудился, а другие воспользовались. Но дань себе же я все-таки возложил одиночную и в ряды-годы вспоминают меня очень многие и даже именем причащаются в людской толпе сполна. Сплошь и рядом Александрами всех зовут, как и меня в свое время прозывали от великой похоти моей к чужому богатству и славе. Имя то я сам выдумал и так прозвался только потому, что и сказал предыдуще. Но люди того не знали, да и не было им дела до того тогда. Богатства империи всем ум тот затмили, не говоря уж о значении имен каких, что при том времени кому-то наделялись.

– Что ж славу свою подрастерял в годах, уже в иных жизнях состоя? – спросил Бог душу ту совсем сурово.

– Да, надоела мне она, опротивела, как увидел я опосля, что с теми богатствами случилось и как под их весом иные жизнь свою вели.

– Кем же стал потом? – далее Бог спрашивает душу ту прегрешенную во многом, в крови людской простой утопшую.

– Далее я вновь переродился и стал правителем каким-то где-то на островах больших. Долго та душа моя прежняя очищалась, да только спустя время большое на Землю и опустилась, в теле том выразившись.

– А не было ли у тебя другой души или иной части? – тот же Бог спрашивает и присматривается к душе той, наблюдая, как она себя поведет.

– Была, – честно признается она и продолжает, – да только вот порастерялась как-то в годах и отчасти передалась многим людям, по частям мелким разбившись. Оттого хиреть они немного в силе своей умственной стали и так же, как и я, к крови той людской потянулись. Признаю, есть в том вина души той части, но с тем уже ничего не могу поделать, так как собрать ее просто невозможно.

– Отчего ж разделилась она? – спрашиваем мы сами, душу ту уже меньше боясь, зная, что Бог защитит в случае чего.

Но душа та, услыхав наш голос, резко воспротивилась всему и вместо ответа только фыркнула, очевидно, давая понять, что мы для нее просто пустое место.

И Бог то же самое сказал, при этом дополнительно указав.

– Не любит она всё людское и людей самих ненавидит. Оттого и не разговаривает с кем и в контакт, так называемый, не вступает.

– Отчего ж та нелюбовь повелась?

– Да из ненависти личной ко всему живому, – так вот просто Бог поясняет и снова берется за свои рычаги, душу ту по-новому обрабатывая.

Спустя время, в порядок «разговорный» её приведя, он вновь спросил её о том же, что и мы пред этим.

– Разделилась потому, что так мне самому хотелось, – поясняет уже душа, – не хотел я видеть все то подле себя рядом, а потому по миру и пустил, желая самих людей к делу тому приспособить, чтобы они злее и настырнее в чем были.

– Чем же провинились люди те пред тобой?

– Было дело, – оправдывается душа и, вспоминая что-то, про себя говорит, – если бы жизнь ту младенческую не погубили, то возможно и не было бы нелюбви или корысти той большой ко всему. Было время, когда и я, как и все другие, хотел своей семьей обзавестись и по роду продолжить, но не дали мне того и в поход за богатствами теми вытолкали. Жизнь ту, самую малую, на корню загубив и предав мечу жизнь другую уже взрослую. Так вот и ожесточился я сам и уже дальше нелюдем стал, попирая всё людское, что в этом, что в том миру сотворенное.

– Ясно теперь все, – говорим мы и тут же рот рукой прикрываем, забывая о нелюбви той общей.

– Не бойтесь особо, – Бог вступается уже за нас и своею рукою душу ту окрещает, – поиссякла уже ее сила, сквозь века пройдя и во многом в самих людях отобразившись.

– Как же собрать её обратно? – спрашиваем мы, в надежде, что Богу нашему всё то под силу.

– Да, не собрать уже, – просто он отвечает и поясняет несколько сказанное.

– Сила та, на кусочки мелкие разбившись, прочно в душах иных осела, и чтобы ее оттуда изъять, нужно нечто большее, чем просто окрещение какое или что-то подобное в этом роде.

– В целом, нужен ум другой, – так Бог все то заключает, тем самым давая понять, что последующее за сиим злом прочно уложится и уже не даст тому прежнему когда взойти.

– Но время не дает возможности такому состояться, – продолжает Бог пояснять снова, – потому и ратую я все время за любовь всеобщую людскую и хочу ненависть ту вашу общую со всех душ искоренить. Только вот мало в том вы сами мне помогаете, – сокрушается Бог и головой со стороны в сторону качает, – нужно усилия прилагать большие и от всеобщей нелюбви той бесчеловечной уходить подале.

– Как же сделать все то? – спрашиваем мы, но ответа не слышим, так как душа та, словно от чего-то встрепенувшись, снова заговорила, произнося следующее.

– Помогу в этом, – внезапно выпалила она, напрягшись во всем своем виде, как струна, и еще больше в небо уходя, – сам буду устранять то, что и распространил ранее. Людей тех буду находить и тем же казнить, чем больны сами. Болезнь того распространять буду, страхами всего прозывающуюся и в душу любому прокрадывающуюся, кто хоть немного, но крови той людской испил.

– Когда ж наступит то? – спрашивает уже сам Бог, внимательно душу ту созерцая и управляя пультом тем самым.