Александр Никонов - Пепел родного очага

• Название: Пепел родного очага
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Прочие приключения

Роман «Пепел родного очага» написан по горячим событиям, которые происходили на рубеже тысячелетий на Северном Кавказе. К сожалению, в центральных издательствах он не был принят, хотя критики отмечали его злободневность и, как сейчас модно говорить, толерантность. Автор вынужден предупредить, что все события в произведении вымышлены, так же, как герои и их имена. Любые совпадения имён и событий случайны.

---

12

Когда старики приехали домой, и пока бабушка ставила тесто для пирожков, чтобы отвезти их внуку, Хункарпаша пошел в старый дом, который когда-то купил им отец. Прибрал в сенцах садовый и огородный инвентарь, связал сухие мешки из-под картошки и убрал их в старый ларь. Сел за стол, набил табаком трубку и закурил. Вспомнил счастливые времена хрущевской оттепели, когда у них с Надией было уже четверо детей, и они не могли нарадоваться своему счастью.

Как-то раз, году в шестьдесят первом или в шестьдесят втором, когда они всей семьей сидели в старом домике и ели арбузы и дыни, во дворе появился незнакомый мужчина. Одет он был в вельветовую куртку с блестящими металлическими молниями на груди, хромовые сапоги и черные брюки. Усы, которые он, видно, только что начал отращивать, напоминали кусочек черной замши, приклеенный под носом. Хункарпаша видел в окно, как тот, затворив за собой калитку, с интересом оглядывал новый дом, гараж, сараи, поглядел на запертую дверь и, поняв, что хозяев дома нет, направился снова к калитке.

Хункарпаша поторопился остановить гостя и, выйдя из дому, поспешил за ним следом. Тот уже вышел за калитку и пересек улицу, когда Хункарпаша крикнул:

– Эй, дорогой, вы кого-нибудь ищите?

Тот остановился, словно споткнулся на ровном месте, медленно повернулся и, внимательно оглядев Хункарпашу, ответил:

– Здравствуйте. Я ищу хозяина этого дома.

– Я хозяин, – отозвался Хункарпаша. – Вам что-то от меня надо?

Тот растерянно развел руками, подошел к Хункарпаше и, еще раз внимательно оглядев его, ответил:

– Сам не знаю. Мы когда-то жили в этом доме. Правда, дом был совсем другой, совсем старый.

Хункарпаша вспомнил, как отец говорил ему, что здесь жила семья его, Хункарпаши, дяди, отцова брата. Он сначала задумался, потом спросил:

– Погодите-ка, как ваша фамилия, откуда вы родом и кто ваши родители?

Незнакомец ответил, и Хункарпаша засиял:

– Дорогой, да знаешь ли ты, что мы с тобой братья!? Ведь наши отцы тоже братья, родные братья! Понимаешь, нет?

Гость удивленно заморгал глазами.

– Я этого не знал, я думал, здесь живут совсем чужие люди.

Хункарпаша стиснул своего брата в объятиях и сквозь слезы зашептал:

– Как я рад, как я рад тебе! Ведь мы думали, что вас давно уже нет никого в живых. Проходи, проходи, – подталкивал Хункарпаша брата в спину, – дорогим гостем будешь.

Через несколько часов братья сидели за обильным столом, пили вино и говорили, и говорили. Гость спросил, как здоровье его родных, как они живут, как их дети. Хункарпаша приуныл.

– Мать умерла прошлой осенью, дай ей Аллах райские кущи, отец болеет, но еще держится. Все живут в нашем родовом селе. А как вы, как дядя, тетя, сестры, брат? Ведь мы ничего о вас не знаем, слышали только, что забрали вас, а за что, куда…

Брат тоже свесил голову.

– Я тоже много не знаю. Ведь когда нас забрали, мне было только двенадцать лет. Я тогда совсем ничего не понимал…

Рассказ брата занял время до самого рассвета. С их семьей случилось то, что случалось с миллионами других семей в России. Кто-то, неизвестный, написал в органы донос, что якобы хозяин семьи в горячем споре с односельчанами доказывал, что чеченский народ, который депортировали во время войны в Сибирь и Казахстан, не весь виноват в тех злодеяниях, в которых его обвиняют власти; что достаточно было изловить предателей, помощников фашистов и убийц, чтобы не страдали их семьи да и весь народ. Уже там, в лагере переселенцев, сын слышал, как отец говорил матери, что ничего такого не говорил; что ему наплевать на политику и на тех, кто ее делает; что ему важнее счастье и благополучие своей семьи; что так и не нашлось ни одного свидетеля из односельчан, которые доказывали бы, что он мог такое сказать. Но мать только плакала и обвиняла его во всех бедах, приключившихся с ними.

Потом отца с матерью отправили куда-то в Сибирь, а четверых детей определили в спецлагерь для детей. Когда брат рассказывал, что он пережил вместе с братьями и сестрой, то слезы сами собой навернулись на его глазах, и он с хрустом сжимал кулаки. Через полтора года его определили в фабрично-заводское училище, которое ничем не отличалось от тюрем и лагерей, разве что тем, что тут учили профессии и вместо вооруженной охраны были надзиратели, которых почему-то называли воспитателями и мастерами. Что потом стало с его родителями, братьями и сестрой, он не знает до сих пор. Пытался узнать через органы уже после реабилитации, но там так на него цыкнули, что он сразу понял, что если еще хоть раз туда сунется, то снова окажется в тюрьме или лагере. Сейчас он живет в Казахстане, работает на заводе токарем, женат на казашке, у него есть сын – ему два годика. Живут они в глиняном бараке, но лучшего жилья там и нет. Когда ему дали паспорт и разрешили передвижение по стране, он решил поехать на родину, навестить старый дом, родственников, друзей детства.

– Жалко, что не сохранился наш старый дом, – вздохнул гость, когда солнце стало выползать из-за горбов гор.

Хункарпаша улыбнулся и встал.

– Пойдем, покажу тебе кое-что.

И повел дорогого гостя через виноградную аллею, показал на скрывшийся в зелени летний домик.

– Узнаешь?

Гость удивленно вскрикнул:

– Не может быть! Неужели это наш старый дом? Мне казалось, что он стоял совсем в другом месте и был таким большим.

Брат почти бегом забежал в дом, оглядел сенцы, комнату, печь, подошел к косяку и что-то стал на нем разглядывать, потом показал Хункарпаше на зарубку.

– Гляди-ка, сохранилась! Это я ее сделал за несколько месяцев до ареста. Понимаешь, брат, я был совсем маленький, не рос совсем. В войну было голодно, отец воевал, а мать надрывалась за всех одна, жили только тем, что рожала земля. Я, конечно, тоже помогал, ведь я был самый старший мужчина в доме, но что мог сделать пацанёнок… Жили впроголодь. Может, поэтому я и не рос. Сестры, брат, друзья – все смеялись надо мной. Поэтому я каждый месяц тайком, пока никого не было дома, измерял свой рост на этом косяке. Думал, что так быстрее вырасту…

Гость обнял косяк и долго стоял, закрыв глаза. Он втянул воздух ноздрями.

– Здесь пахнет домом, мамой, отцом, пирогами, дынями, арбузами, виноградом.

Он открыл глаза, показал на дальний угол.

– Здесь спали отец с матерью. Тут висела такая пестрая занавеска, от потолка до самого пола. Летом они перебирались в сени. А мы все спали за печкой, в самом теплом месте.

Хункарпаши сказал:

– Если хочешь, можешь переехать жить к нам. Пока устроитесь здесь, в старом доме, а потом, когда обживетесь и накопите денег, построим вам новый дом.

Брат задумался.

– Посоветоваться надо, подумать.

Гость жил у них несколько дней и бездельничать явно не хотел. Но Надия и Хункарпаша убедили его, что со всеми делами справятся сами, а сам он пусть встретится с друзьями детства, сходит в горы, а в воскресенье все вместе съездят в родовое село.

Отец, не ожидавший гостей и жаловавшийся на свои ноги, узнав, кто к нему приехал, несмотря на протесты родственников, встал с постели и долго целовал, обнимал и расспрашивал племянника. Выслушав его горестную историю, отец вздохнул и сказал:

– В горах эхо далеко слышно. Люди говорили, что это все подстроил Турпал, друг твоего отца, он и донос написал. Он когда-то увивался за твоей матерью – а она была настоящей красавицей, – но она отказала ему и сказала, что выйдет замуж за настоящего джигита, а не за такого слюнтяя, как он, который только и умеет, что лизать задницы начальству. Один раз он со своими друзьями хотел ее даже похитить, но ему помешал мой брат. Когда он узнал об этом, он вместе с ее братьями устроил засаду и обстрелял этих негодяев из ружей. Слава Аллаху, тогда никого не ранили и не убили, а то бы не избежать кровной мести. Тогда-то мой брат и женился на твоей матери.

– А где сейчас живет этот Турпал? – спросил гость.

– Э, сейчас его не достанешь, говорят, он стал большим начальником и живет в Краснодаре. Видно, кому-то сильно угодил, и уже через год после вашего ареста ему дали место милиционера в Хасавюрте.

Брат сжал свои кулаки и проревел:

– Если б он попался сегодня на моем пути, я бы удавил эту гадину своими руками. А потом пусть сажали бы. Зато в сердце моем до самой смерти жила бы услада, что я отомстил за своих родных.

– Я понимаю тебя, но ненависть слепа, сынок, – ответил отец Хункарпаши, – от нее можно угодить в пропасть. Но есть еще правда, она, как солнце, часто скрывается за тучами, но когда выглянет из-за них, то одних согревает, а других сжигает. Понадеемся на милость и справедливость Аллаха.

Потом брат приезжал еще несколько раз вместе с женой, длинноволосой Айгуль, и троими детьми. Но с девяносто первого года, когда развалился Советский Союз и когда Казахстан стал самостоятельным государством, от него не было ни одного известия. От новоявленных националистов и баев бежали все: и русские, и казаки, и украинцы, и белорусы, и кавказцы. Хункарпаша тоже надеялся, что брат вернется на родину, но тот не подавал никаких вестей и не отвечал на их редкие письма.