Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

• Название: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года
• Автор: Эдуард Камоцкий
• Жанр: Прочая документальная литература

Вообще-то эту часть трилогии правильнее было бы обозначить, как «Жизнь на пути в капитализм». Началась деиндустриализация России и экспроприация общенародной собственности. Между тем полки магазинов заполнились продуктами и импортными товарами, автомобиль из средства летнего отдыха и развлечения некоторых счастливых семей превратился в массовое средство круглогодичного использования. Настало время, не понимая, что есть, разобраться в том, что было, и подумать о том, что будет.

---

А вскоре в комнату через стенку от них поселили семью Ивана Евлеевича Елхимова.

Так сын Красного партизана Александр Иванович и дочь Царского офицера Анна Спиридоновна оказались в одном пересыльном бараке и полюбили друг друга.

Из барака всю партию отправили в Среднюю Азию в Курган-Тюбе.

Елхимовы после высылки в Среднюю Азию не смирились. Анна Егоровна, ссылаясь на то, что муж – Красный партизан, инвалид гражданской войны, стала хлопотать о возвращении в Россию. Написала письмо Калинину и получила нужную бумагу. Тогда это было признание за гражданином права голосовать. Раз имеешь право голосовать, значит свой.

«Комендатуре Т/П №9 Таджикской АССР.

Постановлением Президиума ВЦИК РСФСР от 20.Х.36 года

Прот. 43/49 Елхимов Иван Евлеевич село Черебаво

Иловатского района АССРНП в избирательных правах

восстановлен».

Эта справка означала полную реабилитацию.

Справку получила жена, а где искать самого красного партизана Ивана Евлеевича, они не знали, и двинулись в Россию сами.

Анна Егоровна добилась разрешения для себя и сына вернуться, но оставалась Анна Спиридоновна, с которой Саша не был зарегистрирован. И тогда они покинули ссылку полулегально. Из рассказов родителей об этом путешествии в памяти Владимира Александровича осталось, что его бабушка (Анна Егоровна) более сотни километров ехала на ишаке.

Родители Анны Спиридоновны остались в Средней Азии.

Там грамотный Спиридон, бывший казачий офицер пошел работать полеводом, его сын пошел по стопам отца и стал командиром Красной армии.

Уже во время войны приехавший на только что прополотое поле Спиридона председатель колхоза заметил, что одна полоса прополота плохо.

– Чья полоса?

– Гюльнары.

– Пиши рапорт, это вредительство.

– Ты что? У нее пятеро детей.

– Укрываешь? Тогда сам сядешь, как вредитель.

– Сам ты вредитель. У меня двое сыновей на фронте, а ты из колхозной шерсти себе валенки скатал.

Председатель нашел подлеца, или, вернее всего, кого-то запугал так, что тот на Спиридона написал донос, и Спиридону дали 10 лет. Его дочь Татьяна Спиридоновна стала писать письма Калинину, Сталину. Сын – офицер написал письмо с фронта Сталину, и отца освободили. В полеводы он уже не пошел, стал работать пастухом, не желая «работать на коммунистов». В 74 году родители Светы – Владимир Александрович с Ниной Константиновной ездили навестить дедушку Спиридона. Было деду в это время 91год. Жила с ним дочь Клавдия и её муж – Михаил Заруба. Был у них дом, сад с виноградом и огородом. Клава работала медсестрой. Дед в этом возрасте уже болел склерозом, часто заговаривался и вел себя непредсказуемо. Иногда уходил из дома, и его приходилось искать по несколько дней. Через год он на 92-м году жизни умер.

Анна Егоровна, Александр Иванович и Анна Спиридоновна сначала подались на Кавказ – поближе к привычному Царицыну, а потом перебрались в Казань, где родственник Анны Спиридоновны – дядя Лёша, был каким-то начальником в пароходстве. Стал Александр работать матросом на пароходе, а потом трактористом в совхозе. За хорошую работу в «общенародном деле» в нашей стране награждали почетом среди своих товарищей. Как передовика среди работников сельского хозяйства, его катали на самолете. Но потом случилась незадача. По какой-то причине в каком-то качестве он отвечал за какого-то подростка. Во время какого-то передвижения подросток обратился к Александру Ивановичу с просьбой разрешить ему заскочить домой, мимо которого они ехали, и сбежал. Это было во времена Ежова. Пришлось и самому Александру Ивановичу бежать.

Обосновался в Куйбышеве.

Пошел на Куйбышев-гидрострой. Дали ему комнату в деревянной двухэтажке домов ЭМО (электромонтажного оборудования) – это поселок между Красной Глинкой и Управленческим. Потом он там же построил свой дом. После рождения дочери, супруги зарегистрировали свой брак. Александр Иванович во время войны был шофером на брони. Строил бункер Сталина, возил детали на Урал.

В 1943 году у Елхимовых родился Володя.

В то время дорога на Красную Глинку, шла через овраг, пересекая его по большому мосту (там, где сейчас пешеходный мостик). Дом Елхимовых стоит по отношению к дороге со стороны Волги. Дороги к Южному, прорезавшей гору, тогда еще не было, так что все склоны гор от дороги до Волги были большой детской площадкой, по которой свободно разгуливал маленький Елхимов.

В этом его возрасте пригнали к Южному, там, где к воде подходила дорога с Глинки, плоты. Разделывали плоты и грузили бревна на машины заключенные. Может быть, среди них были и двое, уворовавшие зерно из бункера комбайна в дагестанском совхозе Аксай. Вокруг стояли часовые. Иногда во время обеда заключенные звали к себе детвору, которая крутилась вокруг. Часовые пропускали ребят, а для заключенных это было как свидание с волей, и подкладывали они детям лучшие кусочки мяса. Что вспоминали и о чем мечтали эти заключенные, слушая, как чирикают эти воробышки?

Приехавшие после войны на Управленческий «вольнонаемные» немцы любили спорт, а лыжня проходила мимо дома Елхимовых. Мальчишки всегда дразнятся, дразнился и Вовка. Завидев на лыжах немца, он кричал: «Гутен морген, гутен таг, хлоп по морде, будет так», если какой-либо юноша делал вид, что бросается за озорником, Вовка бросался к собачей будке и прятался в ней, а из будки вырывалась лающая собака. Через год он уже не помещался в собачей будке, и это озорство прекратилось. А потом и обычная пляжная дружба наладилась. Никогда не обижали мальчика и девочку из Германии, у которых на Управе умерли родители. Сиротки были не на много старше Володи.

Характер у Вовки был взрывной и решительный. Еще раньше, когда ему было лет пять, родители с детьми поехали в гости в Казань. Там во время катания на лодке, девчонки, которым было лет по десять – двенадцать, стали раскачивать лодку, да так, что маленький Володя очень сильно испугался. Как только пристали к берегу, он забежал в дом и потребовал топор, чтобы зарубить противных девчонок.

Уже в этом возрасте в его характере было: судить, говорить и поступать так, как он в данный момент считал справедливым.

Однажды зимой, после закрытия катка, они с другом не пошли домой, а заглянули в ДК, надеясь попасть в кино, где киномехаником работал дядя друга. Время было позднее, когда каток закрывался, детям уже полагалось быть дома, в те годы за этим строго следила милиция. В ДК их встретили два милиционера:

– Ребята, идите домой.

– Можно мы кино посмотрим?

– Вам что сказали? Поздно. Да и кино «нету», киномеханик не пришел.

Мальчишки развернулись и пошли, да на беду решили сходить по малому и зашли за клуб. А милиционеры, как обычно, всегда подозревая, и, кстати сказать, вполне справедливо, мальчишек во всяких каверзах, решили проверить: пошли ли они по домам.

В общем, вызвали наряд и отвезли ребят в милицию. Володя и по дороге, и в милиции возмущался и ругался, что их забрали не справедливо, что они, в самом деле, собирались идти домой. Дежурному не понравилось, что «сопляк» шумит, ругается и «права качает». Составили протокол и сообщили в школу. Так у Володи появился ПРИВОД. С тех пор, что бы, где бы ни происходило, на него первого падало подозрение.

Занесло мальчишек в заброшенный цех, где им на глаза попалась куча электродов, которыми так удобно кидаться. Целью оказались звонкие оконные стекла. Володя случайно не участвовал в этой увлекательной игре, но он был в числе главных обвиняемых.

До глубины была возмущена несправедливостью его детская душа. Ничего не мог он доказать, не верили ему – ведь у него уже был «привод». То, что он «не сознается», да еще шумит и возмущается, закрепило за ним репутацию пацана непослушного.

А среди детей то, что он огрызается в милиции, то, как он лихо съезжает с гор на лыжах, как он смело дерется, как он на коньках рискованно цепляется зимой проволочным крючком за машины на шоссе между домами ЭМО и Красной Глинкой, создало ему репутацию «сорви голову».

С неодобрением вспоминает сейчас Владимир Александрович забаву мальчишек, когда те затевали преследование и избиение старших учеников. Стая малышей окружала жертву и била палками, прутьями. Травм не было, но синяки были. Понятие «малыши» было условным, потому что в те времена разница в возрасте одноклассников достигала 5-ти лет, были среди них не единожды второгодники.

Однажды на школьном дворе «хозяева улицы» зажали в углу большого мальчишку. Видно было, что азарт и страх боролись в их душах. Страх не совершить бы в азарте чего-нибудь непотребного, а то ведь и в милицию можно попасть. К счастью юноша улучил момент, выскочил из окружения и побежал. Сразу озверела стая и бросилась за жертвой, но парень занимался бегом в спортивной секции легкой атлетики.