Леонид Крупчанов - Н. В. Гоголь и Россия. Два века легенды

• Название: Н. В. Гоголь и Россия. Два века легенды
• Автор: Леонид Крупчанов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4263-0006-4

Эта книга о жизни и творчестве великого русского писателя Н. В. Гоголя, подготовленная к 200-летию со дня его рождения, содержит анализ и обобщение с современных позиций всего созданного писателем более чем за 20 лет его деятельности. Кроме того, в работе приведены и прокомментированы основные труды отечественных литературоведов, посвященные Н. В. Гоголю. Таким образом, книга может быть полезна в качестве учебного пособия для студентов и специалистов-филологов, а также как интересное чтение для широкого круга массового читателя.

---

Юношеская поэма «Ганц Кюхельгартен» написана также в Нежине в 1827 году. Определяя жанр произведения как «идиллию в картинах», писатель не преувеличивает художественных достоинств поэмы, представляя ее как поэтически изложенные авторские мысли и переживания. В «Ганце…» семнадцать картин плюс эпилог и несколько лирических вкраплений, или вставок, в стиле песен. Действие происходит в Германии – начинается оно в ветхом уютном домике на берегу моря. Главные действующие лица – романтически настроенный, мечтательный юноша Ганц Кюхельгартен и его возлюбленная Луиза. Героиня вполне разделяет чувства своего любимого; это позволяет определить часто встречающиеся в поэме упоминания о страданиях Ганца как издержки авторских эмоций. Из окружающих лиц упомянуты старик Лодельгам, скрипач, которого всегда сопровождает маленький мальчик-шалун Фриц, прислуга Гертруда.

В деревне Люненсдорф, в двух милях от Висмара, в скромном домике проживает семья Вильгельма Бауха: глава семьи и его жена Берта, пастор (отец Берты) и две их дочери – старшая Луиза и младшая Фани. В старшую и был влюблен Ганц Кюхельгартен. Традиционным ямбом описывается жизнь этой семьи. В обширных и не вполне конкретных картинах отписывается Греция, Афины, древняя жизнь Парфенона, фонтаны, боги. В поэме перемежаются описания замков, прекрасных картин природы: автор целиком находится под влиянием романтической поэзии.

Любовная интрига поэмы развивается следующим образом: Ганц, видимо, вынужденно покидает свою возлюбленную. Луиза видит во сне, напоминающем сон Татьяны Лариной, «дикого» и «странного» своего возлюбленного:

Мне снилось: я в пустыне,
Вокруг меня туман и глушь.
И на болотистой равнине
Нет места, где была бы сушь…
Где ни возьмись, Ганц, дикий, странный

Она посещает библиотеку Ганца, где находит записку, вызывающую у нее «гробовой холод».

Гоголь вновь возвращается к покинутому главным героем Люненсдорфу, когда Ганц спустя два года возвращается в родные места. К этому времени уже скончался пастор, но по-прежнему грустит Луиза. Одинокий, с котомкой на плечах, как и полагается романтическому герою, бредет по дороге Ганц:

Звучит лирическая любовная песня Луизы. Поэма завершается счастливым соединением возлюбленных и пиром:

Пируют гости, рюмки, чаши
Кругом обходят и гремят;
И старики болтают наши,
И в танцах юноши кипят.

Эпилог поэмы представляет собой патриотическое воспевание родины главного героя – Германии.

Таким образом, весь Нежинский период прошел у Гоголя под знаком стихотворчества, хотя он пробовал себя и в прозе. Из воспоминаний товарищей по гимназии известно, что на одном из вечеров у гимназиста П. Т. Редкина в 1826 г. Гоголь читал свою славянскую повесть «Братья Твердиславичи». Она была даже представлена в школьном журнале «Звезда». Это самое раннее произведение Гоголя в прозе также было написано в «возвышенном» стиле. В кружке повесть была подвергнута критике и по приговору того же кружка была уничтожена самим автором. Это было второе произведение, уничтоженное Гоголем. Написано оно в 1825–1826 гг., автограф его не сохранился. Подобный стиль характеризовал произведения большинства сочинявших тогда гимназис тов. Еще не стерся в памяти «высокий» стиль классицизма, а публиковавшиеся произведения молодых современных писателей и поэтов – Жуковского, Пушкина, Карамзина – создавали у гимназистов впечатление «высокой» поэтической эклектики. Даже альбомные записи отмечены подобным напыщенным слогом.

К 1826 г. относится краткая запись Гоголя «В альбом В. И. Любича-Романовича», где говорится о чувствах и «несбыточных ожиданиях» юного мечтателя.

Из классных произведений Гоголя, написанных им в 1827–1828 гг., известны отрывки: «О том, что требуется от критики» (здесь автор требует от критики «строгости», «беспристрастности» и «благопристойности»); «Изложить законные обряды апелляции, как из низших инстанций в высшие и в департамент сената. Из русского права». Отрывки из трактата по истории «В какое время делаются славяне известно по истории, где, когда и какими деятелями они себя прославили до расселения своего, и какое их было расселение». Классные произведения в дальнейшем Гоголь использовал в специальных трудах по литературоведению, истории, географии, а затем и в художественных произведениях.

При творческой активности в Нежинской гимназии молодой Гоголь в то же время был человеком открытым и доступным для близкого общения. Судя по письмам, наиболее близкими друзьями Гоголя были гимназисты старших классов – Г. И. Высоцкий, А. С. Данилевский, П. А. Лукашевич. К 1827 г., когда он перешел в последний, девятый класс, и его друзья уехали – одни в Одессу, другие в Петербург, он почувствовал себя особенно одиноким. Гоголь продолжает активно наращивать свои знания: он изучает русскую и европейскую литературу, право. Наиболее интимные свои мысли он доверяет Г. И. Высоцкому и двоюродному дяде П. П. Косяровскому. В письмах этого периода обнаруживаются самолюбивые мечты и стремления. Он остро чувствует свою неординарность. В Нежине он не видит «ни одного, с кем бы мог слить долговременные думы свои». Он чувствует себя в Нежине сиротой, чужим человеком, «иноземцем, забредшим на чужбину». Характеризуя себя, Гоголь указывает на свою нетерпеливость, «сладкую уверенность» в своей значительности, стремление быть отмеченным людьми. Своеобразие этой «замкнутости», видимо, состояло в том, что она была как бы «односторонней»: самолюбивый Гоголь, широко используя свое остроумие, не допускал вольностей в свой адрес, будучи, так сказать, «себе на уме», в том числе и в вопросе о своих дальнейших планах. Десять лет спустя, в письме к своей петербургской ученице Марье Петровне Балабиной он так описывает особенности своего характера и поведения в школьные годы: «Когда я был в школе и юношей, я был очень самолюбив (не в том смысле самолюбив); мне хотелось смертельно знать, что обо мне говорят и думают другие. Я нарочно старался завести ссору с моим товарищем, и тот, натурально, в сердцах высказывал мне все то, что во мне было дурного. Мне этого было только и нужно; я уже бывал совершенно доволен, узнав все о себе». Это был, если можно так сказать, лукавый способ самопознания и самоусовершенствования. Он не хотел быть зарытым в «низкой неизвестности», «пресмыкаться» перед нежинскими «существователями», покрытыми «корою своей земности». Для него самое большое наказание – остаться в «неизвестности», которая стоит на пути реализации его «высоких» «предначертаний». Вместе с тем ему хочется быть «ясновидцем», проникающим в тайны жизни людей. Он указывает на «загадочность» своего характера, недоступность, сложность для восприятия окружающими, перед которыми он выступает то своенравным и умным, то «неотесанным», глупым и болтливым, то смиренным и кротким, угрюмым или задумчивым, идеальным мечтателем. Что-то из этих черт на самом деле присутствовало в его характере, что-то он приписывал себе по молодости, однако таланты его в разных сферах проявились в самом начале жизни. В. Капнист уже в начертаниях пятилетнего Гоголя заметил рифму.

Готовясь к самостоятельной жизни, Гоголь изучает «кой-какие ремесла». Он пишет о себе: «хороший портной, недурно раскрашиваю стены алфрескою живописью, работаю на кухне, и много уже кой-чего умею из поваренного искусства…». «Хлеб у меня будет всегда». Как видно, еще к раннему детству восходят его глубокие познания в мелочах быта, которые затем так поражали читателей его произведений. Он не пренебрегает малейшими нюансами. Собираясь к переезду в Петербург, он подробно расспрашивает своего друга Высоцкого о цене сукна на фрак и его шитье, о модных материях на жилет и панталоны, о «модных» расцветках одежд, в которых затем будут так уверенно себя чувствовать Хлестаков или Чичиков.

В последний год гимназии Гоголь усиленно изучает право, языки, пробуя себя затем в этих сферах. Свои мысли он доверяет лишь близким людям – Г. И. Высоцкому, А. С. Данилевскому, дяде П. П. Косяровскому. Товарища по гимназии Г. И. Высоцкого, годом раньше выехавшего в Петербург, Гоголь в своих письмах с уважительной завистью называет по имени и отчеству – Герасим Иванович. Всеми своими помыслами он в Петербурге. Он грезит о Неве, о море, вновь и вновь утверждая, что он лишь «с виду холодный, но в сердце пламенный к чувствам дружбы». Он рассматривает Высоцкого как близкого человека, с которым мечты делились поровну и с отъездом которого в Петербург эти меты сбылись только наполовину. В Нежине «дураки все так же глупы», – пишет Гоголь, имея в виду своих однокурсников. Недоволен он и гимназией, в том числе «наставниками», большинство которых относит к «профессорам-школярам». Исключение делается им для «редкого», как он говорит, человека, профессора права, инспектора Н. Г. Белоусова. Он упрекает преподавателей в «великом нерадении», «неискусности». Особенно плохо, с его точки зрения, учат языкам. Гимназию он называет «глупым заведением» и считает «потерянными» шесть лет пребывания в ней. Гоголь не сожалеет о том, что в гимназии у него не было возможности нанять дорогих воспитателей, благодаря которым без всяких усилий можно было получить высокие баллы по успеваемости. Он счастлив и тем, что мог учиться на казенный счет. И при этих условиях, говорит Гоголь, он смог «столько узнать еще».