Леонид Корычев - Отступники

• Название: Отступники
• Автор: Леонид Корычев
• Жанр: Русское современное

Прежде всего это книга о людях. О нашем огромном потенциале и о том, как бездарно мы его растрачиваем. О нашем прогрессе, не способном до сих пор вывести нас из каменного века. О наших ложных ценностях и нездоровом обществе. О нашей беспомощности и глупости.

Эта книга также об иных мирах, загадочных существах и головокружительных приключениях, о дружбе и, быть может, о любви и, вероятно, совсем немного о Ненависти.

---

– Хочешь что-нибудь ещё спросить?

– Да, – сказал я, – завтракать будешь?

Именно её хладнокровный утвердительный кивок ударом гильотины беспощадно казнил мой сложившийся уклад. Маленькое событие явилось большим взрывом, из которого впоследствии появляется – ни больше ни меньше – новая вселенная.

Возврат к старому для меня был невозможен, потому что когда ваша жизнь начинает интенсивно переливаться всеми цветами радуги и каждую секунду кардинально меняется сама собой (процесс, надо сказать, которым вы не в состоянии управлять), то вас вряд ли съест тоска по какому-нибудь домику в захолустье. Во всяком случае желание узнать, чем же закончится дело, у любого нормального человека будет явно довлеть над всем остальным.

Некто в пижаме и домашних тапочках, безропотно готовый на завтрак уплести любое предлагаемое кушанье, как-то сразу располагает к себе. Тем паче, если этот некто отличного от вас пола и, коли осторожничать в выражениях, весьма недурен собой, хотя, безусловно, это дело вкуса.

Напрямую связанная с Безымянной чертовщина манила и ужасала меня в равной степени. Завтракали мы всегда вместе, но я по-прежнему не понимал, каким способом Безымянная проникает в квартиру. И с этим, заявляю это со всей ответственностью, я изыскал возможность мириться. Однако мириться с непониманием способа, которым она упомянутую квартиру покидала, было куда сложнее.

За завтраком мы увлекались интеллектуальной баталией, высмеивая те или иные особенности друг друга. Я остро язвил по поводу её манеры исчезать и появляться, выскакивая из-за угла. Она никогда не обижалась на выпады с моей стороны, но и никак их не комментировала.

После завтрака Безымянная нередко пропадала. Я счёл возможным предположить наличие некой «работы». Вечером она появлялась, но всегда в разное время, будто используемый ею транспорт тоже мог проторчать в какой-нибудь пробке. Мы ужинали, потом каждый занимался своими делами.

Поначалу «дела» Безымянной приводили меня к психологическим опытам над самим собой по созданию коктейля из дикого животного ужаса и небывалой степени раздражения. В лучшем случае я просто чувствовал себя некомфортно из-за её привычки сохранять избыточную мобильность, во время тектонических процессов в коре её головного мозга, ну, примерно как у оборудования весом в пару сотен тонн. Она часами смотрела в окно или, что было совсем дико, в какую-то одну точку внутри комнаты. Я же мучительно боролся с желанием запустить в неё тяжёлым предметом, как в какое-нибудь застывшее на потолке насекомое, дабы проверить, не умерло ли оно, а в случае отрицательного заключения по предыдущему вопросу, мгновенно это исправить.

Каждый новый день подогревал стремление проникнуть за грандиозный, манивший своей недостижимостью занавес, скрывавший тайну Безымянной. Мои попытки поддаться этому были скорее комичными и ни к чему хорошему не приводили. Разве что я открывал для себя очередную деталь, недвусмысленно намекавшую на внеземное происхождение моего компаньона.

За последующие несколько месяцев ничего достойного подробного описания не случилось. Я незаметно перевёл сожительницу из разряда абстрактных вещей в категорию вполне материальных, имеющих конкретное назначение объектов, то есть упразднил слишком громоздкое слово «безымянная», заменив его на более короткое и удобное «ящик».

Ящик был загадочен, прямо как ящик Пандоры, малогабаритен, прост в обращении, неприхотлив. Он всегда был бдителен, ибо я никогда не видел его спящим. Я так и не узнал, где он хранит все свои вещи. Уйдя утром в одной одежде, Ящик появлялся вечером совсем в другой, а утром следующего дня оказывался уже в третьей. Ящик избегал ванной, то есть не признавал существование этой комнаты, игнорировал её. Я никогда не видел, как Ящик надевал на себя или снимал с себя хотя бы ничтожный элемент, например серьги или другое украшение.

Всё это не укладывалось у меня в голове. Несколько дней я напрягал извилины, после чего окончательно решился пуститься во все тяжкие. В бытовых условиях, обнаружив в своей квартире неизвестный науке вид организма, логично будет взять самый длинный предмет, им наверняка будет швабра, и с опаской ткнуть им в источник беспокойства. Организм можно попробовать изловить для опытов в лабораторных условиях, усыпить или обездвижить, на худой конец, просто прибить.

Ловить Безымянную в сеть со шваброй наперевес? Пытаться подсыпать ей что-нибудь в еду? Постараться оглушить её фамильной чугунной сковородкой? И как мне вообще такое в голову могло прийти?!

– Безымянная, дай сюда руку, – сказал я как-то за завтраком.

– Зачем?

– Ну как же, сперва просто потрогать, потом уколоть вилкой, посмотреть на результат. Впрочем, чего греха таить, хочу тебя обнюхать, так как по моим прикидкам ты должна страшно вонять.

«Или всё-таки лучше было оглушить сковородкой?» – тут же подумал я про себя.

– Боюсь, у меня нет никакой возможности отказаться от такой галантной просьбы, – Безымянная покорно протянула мне руку.

Ладонь оказалась раза в полтора меньше моей, да и по всем остальным признакам конечность Ящика соответствовала тому, что принято называть изящной женской лапкой. Использовать вилку я не решился. Долго обнюхивать собеседницу тоже не пришлось. Она, как и воздух сам по себе, не пахла абсолютно ничем.

Следующим этапом исследований явилось незатейливое, но весьма занятное открытие. Когда я любовался лоснящейся копной густых волос Безымянной, то осознал затруднительность обнаружения отдельных её элементов. Волосы у Безымянной не выпадали, да она никогда их и не расчёсывала, во всяком случае при мне.

Не встретив никакого сопротивления попыткам во имя науки лишить её нескольких волосков, я столкнулся с непреодолимыми трудностями при сохранении чужеродного генетического материала. Он неизменно испарялся как по волшебству, стоило только отвлечься от него хотя бы на секунду.

Последней каплей, наполнившей чашу моей паранойи до краёв, стал факт несостоятельности идеи применения Безымянной как нагревательного элемента. Температура любой поверхности, с которой она вступала в контакт, оставалась неизменной. Опыты с градусником поставили меня в тупик.

– Ха-ха-ха, очень смешно, паясничать, я вижу, ты умеешь, – расстроенно ворчал я, переводя взгляд с гримасничавшей Безымянной на градусник, показывавший тридцать шесть и шесть.

Цепляясь за соломинку, я делал попытки обрести успокоение в одном из своих любимых занятий – чтении. Характер читаемого, как и всё в моей жизни, за последнее время коренным образом преобразился.

Бесконечная череда стихийных рейдов на все типы книгохранилищ и вместилищ данных, поиски нужного материала везде, где только возможно было раздобыть необходимое, привели к заметному расширению домашней библиотеки. Вполне благопристойные классические произведения стали соседствовать с порой весьма сомнительного содержания книжонками.

Мутная пелена мира паранормальных явлений окутывала меня постепенно. Медицина спасовала перед феноменом Безымянной. Описанные в «Современных достоверных случаях бытовой массовой истерии из-за спонтанной электролитической диссоциации кухонных плит, а также в связи с утечкой хладагента, наряду с исключительными случаями проявления побочных эффектов от отравления бытовым газомЪ» происшествия меня позабавили, но ничего общего со сложившимися обстоятельствами не имели. Открыв какую-то книгу по психиатрии, я поначалу мало что понял. За последующие полторы недели кустарным методом с её помощью я диагностировал у себя многое, о чём ещё недавно не мыслил. Никакой пользы, да и вреда тоже такое чтение не принесло.

Следующий, изучаемый без особого энтузиазма раздел имел прямое отношение к религии. Как и всё с ней связанное, он имел расплывчатые границы, мутные формулировки, отсутствие единства взглядов на простые повседневные вещи, а уж тем более не способность оказать даже незначительную помощь в исследовании.

Устойчиво безразличное отношение Безымянной к религиозным конфессиям, их символике и любым сопутствующим принадлежностям не делало возможным объявить её, скажем, суккубом. Хотя Безымянная и обладала выразительной внешностью, молодостью, являлась преимущественно под вечер, нельзя назвать такую формулировку иначе, как притянутой за уши. Спалось мне всегда отменно: ни кошмары, ни вообще какие-то другие сны мне не досаждали. Характерного тлетворного влияния вполне определённого свойства на свой мужской организм я не испытывал.

Как-то утром я попробовал шутки ради облить её из бутылки святой водой, подаренной мне заботливой бабушкой, видимо, как раз для таких случаев. Распевая при этом «Изыди сатана на-на на-на на-на…», я торжественно опрокинул на её голову добрую половину двухлитровой ёмкости. Окропление заворожило меня гораздо сильнее, чем я ожидал.