Народное творчество - Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым

• Название: Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым
• Автор: Народное творчество
• Жанр: Древнерусская литература

Вашему вниманию предлагается сборник древних российских стихотворений собранных Киршей Даниловым.

Сборник Кирши Данилова – первое в истории русской литературы собрание памятников устного народного творчества – былин, исторических песен, скоморошин.

---

Щелкан Дудентьевич

    А и деялося в орде,
    Передеялось в Большой:
    На стуле золоте,
    На рытом бархоте,
    На чер(в)чатой камке
    Сидит тут царь Азвяк,
    Азвяк Таврулович;
    Суды рассуживает
    И ряды разряживает,
10 Костылем размахивает
    По бритым тем усам,
    По тотарским тем головам,
    По синим плешам.
    Шурьев царь дарил,
    Азвяк Таврулович,
    Городами стольными:
    Василья на Плесу,
    Гордея к Вологде,
    Ахрамея к Костроме,
20 Одново не пожаловал —
    Любимова шурина
    Щелкана Дюдентевича.
    За что не пожаловал?
    И за то он не пожаловал, -
    Ево дома не случилося.
    Уезжал-та млад Щелкан
    В дальную землю Литовскую,
    За моря синея;
    Брал он, млад Щелкан,
30 Дани-невыходы,
    Царски невыплаты.
    С князей брал по сту рублев,
    С бояр по пятидесят,
    С крестьян по пяти рублев;
    У которова денег нет,
    У тово дитя возьмет;
    У которова дитя нет,
    У того жену возьмет;
    У котораго жены-та нет,
40 Тово самово головой возьмет.
    Вывез млад Щелкан
    Дани-выходы,
    Царския невыплаты;
    Вывел млад Щелкан
    Коня во сто рублев,
    Седло во тысячу.
    Узде цены ей нет:
    Не тем узда дорога,
    Что вся узда золота,
50 Она тем, узда, дорога —
    Царская жалованье,
    Государево величество,
    А нельзя, дескать, тое узды
    Не продать, не променять
    И друга дарить,
    Щелкана Дюдентевича.
    Проговорит млад Щелкан,
    Млад Дюдентевич:
    «Гой еси, царь Азвяк,
60 Азвяк Таврулович!
    Пожаловал ты молодцов,
    Любимых || шуринов,
    Двух удалых Борисовичев,
    Василья на Плесу,
    Гордея к Вологде,
    Ахрамея к Костроме,
    Пожалуй ты, царь Азвяк,
    Пожалуй ты меня
    Тверью старою,
70 Тверью богатою,
    Двомя братцами родимыми,
    Дву удалыми Борисовичи».
    Проговорит царь Азвяк,
    Азвяк Таврулович:
    «Гой еси, шурин мой
    Щелкан Дюдентевич,
    Заколи-тка ты сына своего,
    Сына любимова,
    Крови ты чашу нацади,
80 Выпей ты крови тоя,
    Крови горячия,
    И тогда я тебе пожалою
    Тверью старою,
    Тверью богатою,
    Двомя братцами родимыми,
    Дву удалыми Борисовичи!».
    Втапоры млад Щелкан
    Сына своего заколол,
    Чашу крови нацадил,
90 Крови горячия,
    Выпил чашу тоя крови горячия.
    А втапоры царь Азвяк
    За то ево пожаловал
    Тверью старою,
    Тверью богатою,
    Двомя братцы родимыми,
    Два удалыми Борисовичи,
    И втепоры млад Щелкан
    Он судьею насел
100 В Тверь-ту старую,
    В Тверь-ту богатую.
    А немного он судьею сидел:
    И вдовы-та бесчестити,
    Красны девицы позорити,
    Надо всеми наругатися,
    Над домами насмехатися.
    Мужики-та старыя,
    Мужики-та богатыя,
    Мужики посадския
110 Оне жалобу приносили
    Двум братцам родимыем,
    Двум удалым Борисовичем.
    От народа они с поклонами пошли,
    С честными подарками,
    И понесли оне честныя подарки
    Злата-серебра и скатнова земчуга.
    Изошли ево в доме у себя,
    Щелкана Дюдентевича, -
    Подарки принял от них,
120 Чести не воздал им.
    Втапоры млад Щелкан
    Зачванелся он, загорденелся,
    И оне с ним раздорили,
    Один ухватил за волосы,
    А другой за ноги,
    И тут ево разорвали.
    Тут смерть ему случилася,
    Ни на ком не сыскалося.

Мастрюк Темрюкович

    В годы прежния,
    Времена первоначальныя,
    При бывшем вольном царе,
    При Иване Васильевиче,
    Когда холост был государь,
    Царь Иван Васильевич,
    Поизволил он женитися.
    Берет он, царь-государь,
    Не у себя в каменно́й Москве,
10 А берет он, царь-государь,
    В той Золотой орде,
    У тово Темрюка-царя,
    У Темрюка Степановича,
    Он Марью Темрюковну,
    Сестру Мастрюкову,
    Купаву крымскую
    Царицу благоверную.
    А и царскова поезду
    Полторы было тысячи:
20 Князи-бо́яра, могучие бога́тыри,
    Пять со́т донских казаков,
    Что н(и) лутчих добрых молодцов.
    Здравствует царь-государь
    Через реки быстрыя,
    Через грязи смоленския,
    Через лесы брынския,
    Он здравствует, царь-государь,
    В той Золотой орде,
    У тово Темрюка-царя,
30 У Темрюка Степановича.
    Он по́нел, царь-государь,
    Царицу благоверную
    Марью Темрюковну,
    Сестру Мастрюкову,
    И взял в провожатые за ней
    Три ста́ татаринов,
    Четыре ста́ бухаринов,
    Пять сот черкашенинов
    И любимова шурина
40 Мастрюка Темрюковича,
    Молодова черкашенина.
    Уж царскова поезду
    Без малова три тысячи,
    Везут золоту казну
    Ко царю в каменну́ Москву.
    Переехал царь-государь
    Он реки быстрыя,
    Грязи смоленския
    И лесы брынския,
50 Он здравствует, царь-государь,
    У себя в каменно́й Москве,
    Во полатах белокаменных.
    В возлюбленной крестовой своей
    Пир навеселе повел,
    Столы на радостех.
    И все ли князи-бо́яра,
    Могучие богатыри
    И гости званыя,
    Пять сот донских казаков
60 Пьют-едят, потешаются,
    Зелено вино кушают,
    Белу лебедь рушают,
    А един не пьет да не ест
    Царской гость дорогой,
    Мастрюк Темрюкович,
    Молодой черкашенин.
    И зачем хлеба-соли не ест,
    Зелена вина не кушает,
    Белу лебедь не рушает?
70 У себя на уме держит:
    Изошел он семь городов,
    Поборол он семьдесят борцов
    И по себе борца не нашел.
    И только он думает,
    Ему вера поборотися есть
    У царя в каменной Москве,
    Хочет царя потешити
    Со царицею благоверною
    Марьею Темрюковною,
80 Он хочет Москву загонять,
    Сильно царство Московское.
    Никита Романович
    Об том царю доложил,
    Царю Ивану Васильевичу:
    «А и гой еси, царь-государь,
    Царь Иван Васильевич!
    Все князи-бояра,
    Могучие богатыри
    Пьют-едят, потешаются
90 На великих на радостех,
    Один не пьет, не ест
    Твой царской гость дорогой,
    Мастрюк Темрюкович,
    Молодой черкашенин —
    У себя он на уме держит,
    Вера поборотися есть,
    Твое царское величество потешити
    Со царицею благоверною».
    Говорит тут царь-государь,
100 Царь Иван Васильевич:
    «Ты садися, Никита Романович,
    На добра коня,
    Побеги по всей Москве,
    По широким улицам
    И по частым переулачкам».
    Он будет, дядюшка
    Никита Романович,
    Середь Урья Повол[ж]скова,
    Слободы Александровы, -
110 Два братца родимые
    По базару похаживают,
    А и бороды бритые,
    Усы торженые,
    А платья саксонское,
    Сапоги с рострубами,
    Аб ручку-ту дядюшке челом:
    «А и гой еси ты, дядюшка
    Никита Романович,
    Ково ты спрашиваешь?
120 Мы борцы в Москве похваленые.
    Молодцы поученые, славные!»
    Никита Романович
    Привел борцов ко дворцу,
    Говорили тут борцы-молодцы:
    «Ты, Никита Романович,
    Ты изволь об том царю доложить,
    Смет(ь) ли н[а]га спустить
    С царским шурином,
    И смет(ь) ли ево побороть?».
130 Пошел он, Никита Романович,
    Об том царю доложил,
    Что привел борцов ко дворцу.
    Злата труба протрубела
    Во полате белокаменной,
    Говорил тут царь-государь,
    Царь Иван Васильевич:
    «Ты, Никита Романович,
    Веди борцов на двор,
    На дворец государевой,
140 Борцов ученыех,
    Молодцов похваленыех,
    И в том им приказ отдавай,
    Кто бы Мастрюка поборол,
    Царскова шурина,
    Платья бы с плеч снял
    Да нагова с круга спустил,
    А нагова, как мать родила,
    А и мать на свет пустила».
    Послышал Мастрюк борцов,
150 Скачет прямо Мастрюк
    Из места большева,
    Из угла переднева
    Через столы белод[у]бовы,
    Через ества сахарныя,
    Чрез питья медяныя,
    Левой ногой задел
    За столы белодубовы.
    Повалил он тридцать столов
    Да прибил триста гостей:
160 Живы да не годны,
    На карачках ползают
    По полате белокаменной —
    То похвальба Мастрюку,
    Мастрюку Темрюковичу.
    Выбежал тут Мастрюк
    На крылечка красное,
    Кричит во всю голову,
    Чтобы слышел царь-государь:
    «А свет ты, вольной царь,
170 Царь Иван Васильевич!
    Что у тебя в Москве
    За похвальные молодцы,
    Поученые, славные?
    На ладонь их посажу,
    Другой рукою роздавлю!».
    С борцами сходится
    Мастрюк Темрюкович,
    Борьба ево ученая,
    Борьба черкасская,
180 Колесом он бороться пошел.
    А и малой выступается
    Мишка Борисович,
    Смотрит царь-государь,
    Что кому будет божья помочь,
    И смотрят их борьбу князи-бо́яра
    И могучие богатыри,
    Пять сот донских казаков.
    А и Мишка Борисович
    С носка бросил о землю
190 Он царскова шурина,
    Похвалил ево царь-государь:
    «Исполать тебе, молодцу,
    Что чиста борешься!».
    А и Мишка к стороне пошел, -
    Ему полно боротися.
    А Потанька бороться пошел,
    Костылем попирается,
    Сам вперед подвигается,
    К Мастрюку приближается.
200 Смотрит царь-государь,
    Что кому будет божья помочь.
    Потанька справился,
    За плеча сграбился,
    Согнет корчагою,
    Воздымал выше головы своей,
    Опустил о сыру землю:
    Мастрюк без памети лежит,
    Не слыхал, как платья сняли.
    Был Мастрюк во всем,
210 Стал Мастрюк ни в чем,
    Ожерелья в пять сот рублев
    Без единые денежки,
    А платья саксонскова
    Снял на три тысячи —
    Со стыду и сорому
    О карачках под крылец ползет.
    Как бы бела лебедушка
    По заре она прокликала,
    Говорила царица царю,
220 Марья Темрюковна:
    «Свет ты, вольной царь
    Иван Васильевич!
    Такова у тебя честь добра́
    До любимова шурина?
    А детина наругается,
    Что детина деревенской,
    Почто он платья снимает?».
    Говорил тут царь-государь:
    «Гой еси ты, царица во Москве,
230 Да ты, Марья Темрюковна!
    А не то у меня честь во Москве,
    Что татары-те борются,
    То-то честь в Москве,
    Что русак тешится!
    Хотя бы ему голову сломил,
    Да любил бы я, пожаловал
    Двух братцов родимыех,
    Двух удалых Борисовичев».

Волх Всеславьевич