Оксана Обухова - Бегущий всегда одинок

• Название: Бегущий всегда одинок
• Автор: Оксана Обухова
• Жанр: Городская фантастика

В мире магии и телепатии есть место для предательства. Бывший командир армейской разведки полковник Шип становится обладателем опасной тайны. Его враги так могущественны, что способны запереть столицу, превратив ее в огромную мышеловку, и объявить всеобщую мобилизацию. Из Шипа делают государственного преступника, армия возмущена его «предательством»! Полковнику приходится сражаться в одиночку со всем светом.

---

Сегодня Густав убедился лично: отличный транс похож куклу из фарфора. А сидящий рядом лис был шикарным представителем породы – его рука стала острой, словно отточенная бритва! И бритве, пожалуй, особенная прочность ни к чему. У лезвия иная задача – вскрыть чье-то брюхо и перерезать вены и артерии.

…Оба транса умерли почти мгновенно. На лице амбала зафиксировалось выражение бесконечного изумления: в его живот почти по локоть ушла рука собрата, скончавшегося от удушья, когда кулак полковника раздробил ему кадык. Этот транс сипел чуть дольше своего приятеля.

Смерть расправила искаженные лицевые мышцы, и на щеках покойников четко выступили символы привелигированного, странноватого ордена Шпионов.

Шип сидел в карете в обществе двух мертвецов. На очередном ухабе повозка подскочила и покойники начали заваливаться в проход. Кровь из живота амбала выплеснулась на лодыжки полковника.

Шип автоматически подобрал ноги. Мертвых он повидал немало. И тех, что сам убил, и тех, что убивали его однополчане. Нередко хоронил своих.

Сейчас он оказался в ступоре. Мысль: я убил дворцовых служащих, давила на мозг и придавала ситуации полнейшую абсурдность – бывший начальник охраны правительственной резиденции, полковник, менее чем за час совершил два к ряду преступления. Вначале поддался на уговоры и «подглядел» в покои высшего государственного лица. Сейчас… и вовсе докатился до убийства.

И дела нет, что защищался! Факт остается фактом: лишенный прав вояка убил двух действующих представителей шпионского ордена!

«Нет, нет, – отодвигая от себя тела, подумал Густав. – Я защищался. Если подвергнуть меня ментальному допросу, то доказательства – будут. Телепаты выскребут из моей черепушки всю правду. Докажут, что трансы нападали первыми, я отбивался и не моя вина, что колымагу тряхануло… Все только случай, случай…»

День у полковника выдался, мягко выражаясь, сложным. Нервы перегрелись до окалины и, казалось, уже лопались со звоном.

Густав приказал вернуться хладнокровию. Остыть, опомниться. И снова стать тем, кем он всегда являлся: военачальником, уверенным в себе на сто процентов.

«Без нервов, Шип, все в порядке, – выравнивая дыхание, твердил себе полковник. – Положение шаткое, к заду припекает, но на войне выпутывались и из вовсе безнадежного дерьма».

На то, чтоб совладать с головокружительной проблемой Густаву хватило нескольких минут. Он глубоко вздохнул, тряхнул головой и понял, что вполне готов соображать и действовать в привычном ритме.

Шип не знал, куда кучер направляет карету. В скалах полно укромных расщелин, где можно спрятать тело, завалив его камнями. Вероятно, трасы так и поступили бы, а кучер сделал вид, что он сюда на безмятежную прогулку выехал.

Не медля больше ни секунды полковник распахнул, украшенную правительственной символикой дверцу, и выкатился в придорожный кювет.

Затаился в пыльном бурьяне. Потом осторожно приподнял голову… карета продолжала удалялась к морю. Возница не настегивал лошадок, а ждал, когда от трансформеров пройдет сигнал на остановку.

Порядок. Можно выйти на дорогу и скорым пешим маршем чесать до города. С северной стороны столицу прикрывали горы, надобности в укрепленных стенах не было, Шип хотел успеть проскочить через город до южных ворот и добраться до казарм родимого полка, расквартированного в пригороде.

Добраться до своих. Они не выдадут судейским и не позволят огульно записать однополчанина в преступники! А уже там решать, как поступить. Если повезет, если генерал окажется в полку, то лучшего советчика Густаву не надо.

Генерал, конечно, поворчит. Разумеется припомнит, как когда-то отговаривал подполковника переходить на службу в правительственный полк. Упрекнет, что Шип когда-то не совладал с амбициями и соблазнился внеочередным званием и громкой должностью…

«И поделом! – уминая сандалиями пыльный гравий, корил себя полковник. – Тоже мне… гвардеец выискался! Пышности тебе не хватало, да?.. Хлебнул ты этой «пышности» вначале у (скота)промышленника, затем у циркачей… на задворках…»

Шип представил как побитой собакой появляется перед генералом. И остановился. «Дьявол! Что-то я совсем раскис».

Н-да, три года в каморке за ареной не сказывались даром. Шип предполагал, что поражение в правах он сносит стойко. Тем более что это было не слишком сложно: практически каждый солдат при встрече продолжал отдавать ему честь – история спасения мальчишки-циркача надела много шума, и армейцы поддержали полковника. Почти никто из них не дал ему почувствовать себя униженным.

Но все же… где-то на подкорке все же затаилось ощущение пригнутого достоинства. Едва над Шипом вновь сгустились тучи, как он представил себя побитой псиной, приползающей на брюхе к генеральским сапогам.

Полковник поднял голову и поглядел на небо. Расправил плечи и полной грудью вздохнул прожаренный раскаленными скалами воздух.

Так не пойдет, подумал. К своим – на брюхе?..

Нет. Приду за помощью, но гордо. Просить защиты, умолять – не буду. Окажут – поблагодарю. Но если хоть одна насмешка, хоть один укол… От генерала вытерплю, так как влетит за дело, черт возьми! Но от остальных однополчан… нет, ни за что!

Шип сурово сдвинул брови и пружинящей походкой припустил вперед. Ударяя пятками о плотно сбитый гравий, он выбивал наружу притаившееся, примолкшее на четыре годы армейское достоинство.

Сразу за огородами городской окраины стояла небольшая корчма, распространявшая по округе умопомрачительные запахи жарящегося мяса и свежевыпеченного хлеба. Густав тут же вспомнил, что не ел почти сутки. От голода и треволнений кружилась голова, полковник решительно направился к таверне.

Время на перекус у него имелось. По прикидкам Шипа в запасе есть не менее полутора часов. Пока кучер догадается проверить, отчего это пассажиры молчат как проклятые, пока прискачет обратно во Дворец, и там суматошно порешают, что делать дальше?.. Ведь возница, наверняка, примчится к человеку, отдавшему приказ убить не простого видящего, а очень даже начальника гвардейцев. Пусть и бывшего, но уважаемого в армии.

Потом еще неудачу покушения нужно будет тщательно обмозговать, подстраховаться. Ведь Шип способен заявиться в суд и дать ментальные показания о том, что на него напали дворцовые шпионы.

И по большому счету, если бы не случай четырехлетней давности, полковник так и поступил бы. Прямиком из придорожной канавы направился б к судейцам и заявил о государственной измене. Причем начал бы конкретно и именно с измены. Собираясь давать показания перед судейскими изуверами-телепатам, ничего утаивать нельзя. Ведь все равно мозги наизнанку вывернут и докопаются до подноготного.

Но подноготное-интимное пес с ним. Никаких особенных тайных страстишек Шип за собой не замечал, а шашни с чужими женами не в счет, поскольку на постельные забавы с видящими мужья-простолюдины глядят сквозь пальцы – родить ребенка со способностями мечтает практически каждая женщина из простонародья. (Хотя по мнению полковника и зря.)

Густава тревожило другое. Четыре года назад он напрямую столкнулся с неоднозначными порядками Дворца. Тогда разыскивали паренька-рассыльного, который почему-то скрылся, и старший чин курьерской службы подошел к начальнику охраны со странной просьбой:

– По возможности, – сказал, – не берите Вильяма живым.

– Не понял, – удивился Шип.

– Ну… – чинуша многозначительно приподнял аккуратные брови, – бывает всякое… Беглец может оказать сопротивление… попытается от вас сбежать… Так вот вы дайте указание своим подчиненным, чтоб те особенно не церемонились. Вы понимаете меня?

– Нет, – сразу и четко определился Густав. – У меня есть приказ разыскать и доставить сбежавшего рассыльного Вильяма и я исполню его в точности.

– Нельзя быть таким непонятливым, – поморщился глава курьеров и глашатаев. – Во Дворце непонятливые надолго не приживаются.

– Вы мне угрожаете?

– Ох. Вы снова меня совсем не поняли, – чинуша скроил кислую пренебрежительную мину.

Шип мальчишку разыскал. Надавал тому по шее. И живым-здоровым представил в канцелярию.

Что с пареньком произошло, почему его разыскивали всеми силами, Густав мальчика не спрашивал, а тот не откровенничал. Шип просто лично довел зареванного рассыльного до кабинета начальника дворцовой канцелярии и убедился, что никто не перехватил мальчишку по дороге.

А на следующий день – уволился со службы. Получать неоднозначные, дурно пахнущие указания от всякого дерьма и брать их в исполнение, офицер гвардии не собирался. Понимал, что за «непонимание» ему обязательно отомстят, и не захотел мараться-связываться.

Шип перешел в телохранители. Год сберегал от мордобоя владельца тучных пастбищ. Потом… известно, что случилось.

Короче, Шип, как ни смешно, был тертым царедворцем и вполне мог предположить, что нынешнему заместителю полковника Захра отдадут подобный же попахивающий дерьмом приказ, и тот его исполнит. (Густава всерьез беспокоило подозрительно своевременное отсутствие порядочного полковника Захра.) Что если за четыре года в гвардии изменилось так много, что приказ «не брать живым» уже никого не удивляет?