Николай Щербаков - Музыка дорог. Рассказы

• Название: Музыка дорог. Рассказы
• Автор: Николай Щербаков
• Жанр: Русское современное

В прозу Щербакова сначала входишь как в мелкий прозрачный и теплый ручей, и вдруг вода превращается в застывшее стекло, и ты уже в плену. Одно нетерпеливое движение – и хрупкое очарование фраз разрушится, и ты чувствуешь настоящую боль от осколков. Как он это делает – я до сих пор не могу понять. Может, все дело в мельчайших деталях жизни, которые мы устали замечать, может, в завораживающе доверительной интонации человека. Галина Погутяк. Писатель, лауреат ГП.

---

– Извините, – пробормотала она.

– Да…, и вы меня… тоже.

– Если хотите, я возьму вас за руку и подведу к счетчику. Я нашла его наощуп. И пробки там же.

Стас, молча, протянул к ней руку. Она снова твердо взяла его и подвела на несколько коротких шагов в сторону. Затем подняла его руку и сказала, что счетчик перед ним.

– Хорошо, отпустите меня.

– Почему?

– Если меня ударит током, то ударит и вас.

– Пусть.

Стас мягко убрал её руку.

– Нет, если меня ударит током, вы будете меня спасать. Договорились?

– Пожалуй, буду.

Счетчик он нашел сразу. Под счетчиком один из тумблеров автомата был просто опущен. Щелчок и вспыхнул свет.

Рядом с ним стояла женщина. Снятую с головы косынку она прижимала ко рту и смотрела прямо ему в глаза. Взгляд больших миндалевидных глаз из под темных густых бровей сначала был очень серьёзный. Потом в глазах сверкнула искорка, женщина улыбнулась и спросила:

– Вы волшебник?

– Нет, – с облегчением сказал Стас, – просто вы, по-видимому, давно здесь не были и не разбираетесь в электричестве.

– Спасибо.

– Да, не стоит. Проводите меня.

– Конечно, конечно. Теперь вы сами все видите, вас не надо за ручку водить.

Зажгла свет в прихожей и на веранде, отбросила на стул косынку и растрепала волосы, взмахнув головой и взбивая руками. «Какая красивая женщина», мелькнуло у Стаса в голове и тут же «уходить или нет?». А как остаться? О-о, пошлость какая! И он направился к калитке. Она шла чуть сзади.

– Завтра гости приедут, меня послали прибраться, а я вот… Что бы я без вас делала?

– А что же муж с вами не приехал?

– Ему…, – помолчав, – некогда. Да и…, в общем,… он не любит здесь бывать.

– А-а, бывает.

Оказавшись у калитки, они снова попали в темноту. Только теперь он, смотревший на неё с улицы, видел её силуэт. Уходить никак не хотелось. Стас помолчал и, чтобы не показаться навязчивым, тихо представился:

– Меня Станиславом зовут. Я однокашник Андрея. Только я живу далеко. На юге. А Андрей, вот, перебрался сюда.

– Ольга, – сделала шутливый книксен.

И, шагнув к нему, взяла за руки и, глядя в сторону, сказала с усмешкой:

– По традициям жанра я должна вас отблагодарить? Пригласить к себе, ну… и… кофе, – опять отступила назад, – ну что я говорю? Не обращайте внимания, – помолчав, – а вообще, честно признаюсь, я не хочу, чтобы вы уходили. Ужас. Я сама не понимаю, что я говорю.

– Да, мы запутались в штампах, жанрах, – забормотал Стас, понимая, что сам говорит глупости, – хотя…, мне, признаться, тоже не хочется с вами расставаться.

Через несколько секунд они уже жадно, задыхаясь, целовались.

– Я не могу пригласить тебя к себе, – шепнула она, – понимаешь? Не могу.

Молча, не сговариваясь, снова взявшись за руки, ушли в дом Андрея. Свет везде выключили. Она успокоила его порывы, перебрала по-своему постель, и позвала Стаса.

Позже, уставшие, они, сидя в кровати, пили вино и, говорили. Сидели лицом к лицу, умудрившись сплестись ногами, и по очереди пили из одного бокала. Сначала они выяснили, что оба любят красное сухое вино. Говорили о винах Бордо. «Мерло», «пино-нуар», «каберне-фран», вспоминалось по нескольку раз, с подробностями, где и когда эти вина пили. Выяснили, что и отдыхать они оба любят, не как теперь принято – на зарубежных пляжах, а на своих. И, что удивительно, – предпочтенье отдают оба Кабардинке и Геленджику. Не исключено, что и бывали там в одно время.

Как-то незаметно разговор коснулся музыки, и снова оказалось, что оба любят классику, и обожают Бетховена, и конечно сонаты, и конечно «Патетическую». Вторую её часть напевали хором, дирижируя бокалом и бутылкой. Их забавляла эта общность интересов и совпадений. Вспомнили песню на стихи Евтушенко «со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит», и её попробовали спеть в полголоса.

Стас не отрывал взгляда от глаз Ольги, у него не проходило ощущение, что он уже давно смотрит в них, и знает весь этот бесконечный набор искорок, прищуров и неожиданных взлетов бровей. Он слышал, или знал этот тембр голоса давным-давно, а может и всю жизнь. Знал и ждал. Как будто пытаясь убедить себя, что это наяву, он проводил пальцем по её густым бровям, по краешкам губ, запускал руки в густые волосы.

А Ольга, вдруг нахмурившись, брала его голову в свои ладони и замирала, вглядываясь в его глаза.

– Я вижу себя в твоих глазах, – делала она неожиданное открытие, – как я там оказалась?

– Ты всегда там была, – серьёзно отвечал Стас.

Целовались долго и жадно. Стас поцеловал ее глаза, уголки губ, усмехнулся и заявил, что первый раз целуется с женщиной.

У Ольги округлились глаза.

– А до этого ты с кем целовался? У тебя с ориентацией…

Стас поцелуем остановил ее.

– Ну что за ерунду ты говоришь. Ты же понимаешь о чем я.

– Пожалуй, понимаю. А кто же были те… женщины?

– Не знаю.

– Ты знаешь… у меня тоже что-то подобное. Что-то в тебе …не знаю, как сказать… близкое, родное.

Заглянула к ним в гости луна, и замерла квадратом окна на двух сумасшедших восторженных мужчине и женщине, нагишом вытворяющих в кровати немыслимое. В какой-то момент она тихо прошептала. Как бы сама себе. «Я бы такое с мужем не смогла». Он поддержал это, как шутку. «И не надо, это однажды, и только со мной».

Под утро, когда в ветвях деревьев начали просыпаться и попискивать птахи, они лежали усталые, лицом к лицу и удивленно смотрели друг на друга. За одну ночь они стали такими близкими. Их сближали не только разговоры, но и дыхание, взгляды и бесконечная взаимная доверчивость.

– Это была наша ночь, мастер, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, что ты Маргарита?

– Нет…, Булгаков не имеет никакого отношения к тому, что я сказала. Просто для меня человек, что-то умеющий делать лучше других – мастер. Это же так просто.

– И что же я делаю лучше других? – рассмеялся Стас.

– Не смейся. Ты лучше других ремонтируешь счетчики, – помолчала, – и …, – приложила палец к его губам.

В темноте комнаты раздавались тихие трели сверчка. Они практически не замолкали, только слегка меняли тональность. Под эти трели они заснули. Но уже через час Ольга, стараясь не разбудить Стаса, встала, оделась и вышла. В дверях долго смотрела на него, а когда он дрогнул лицом во сне, спешно скользнула за дверь.

Стас проснулся, когда солнце засверкало сквозь стволы сосен. Рядом с окном стучал дятел, на все голоса распевали птахи, где то смеялись дети. Он сел на кровати и первое время не мог понять, что ему делать. Память держала события ночи до мелочей. До интонаций. Перед глазами стояло лицо Ольги. В её больших глазах была то страсть, то нежность, то вопрос, то лукавство. Полные, красиво очерченные губы приоткрывались и тянулись к нему, как наяву. Он сжал голову руками и встал с постели. «Надо идти к ней» и сразу же «что это я, как мальчишка?».

За окнами вновь раздались голоса, смех. Стас вышел на балкон. В соседнем дворе встречали гостей. Хлопали двери машин, мужчины носили свертки, сумки, что-то живо обсуждали. Женщины, собравшись в круг, весело обменивались новостями, дети мелькали по всему двору между деревьев. Наконец в одной из женщин он разглядел Ольгу. Она была в белом сарафане, с распущенными по плечам волосами. «Чудесная женщина». Ему захотелось махнуть рукой на приличия и позвать её. Под свободным сарафаном он угадывал каждый изгиб её тела. «О-о, так можно глупостей наделать», мелькнуло в голове.

К Ольге подошел мужчина, как-то по-дружески, сбоку, плечом к плечу обнял ее, что-то сказал, потом чмокнул в щеку. Он был выше ее, и она улыбчиво смотрела, приподняв голову ему в лицо, что-то отвечала. Потом они, так же обнявшись, прошли в дом. «Чужая». «Не моя». Она уже забыла обо мне, а во мне все еще страсти кипят, хлопнул себя по лбу.

Стас вернулся в комнату. А в голове, как дятел за окном, стучала мысль, что эту ночь он провел с женщиной, с которой должен был встретиться давно, и уже давно не расставаться. А может такое быть, что он с ней уже встречался? И не заметил! И сейчас ему дали возможность посмотреть на упущенный «вариант»? И затяжной, странной командировкой ему вдруг показалась вся «благополучная», прожитая жизнь. Посидел, подумал. «Чепуха какая-то, наваждение. Эдак можно и дров наломать». А потом: «Вот так люди бегут от самих себя».

Прибрал комнату, достал из сумки листок бумаги и написал Андрею записку. Подписался почему-то – «мастер». Решил, что потом объяснится с Андреем. Положил на видном месте и направился к дверям. В углу чиркнул до этого молчавший сверчок. «Напоминаешь?», усмехнулся Стас. «Осуждаешь?» «Может быть, ты и прав. А я вас теперь никогда не забуду».

Ma sherie

– Свет, глянь, он уже второй раз к ней заглядывает.

– Кто? К кому?