Георгий Березко - Ночь полководца

• Название: Ночь полководца
• Автор: Георгий Березко
• Жанр: История

---

- Пойдем туда... Пусть скорее стреляет.

Двоеглазов только покачал головой.

- И мстить - беда, и не мстить - беда, - проговорил Рябышев печально.

- А ты думаешь, как? - строго спросил Двоеглазов.

Бойцы опять замолчали, глядя на кусты орешника: там, в желто-зеленом, весеннем дыму молодой листвы, происходила казнь. Вдруг, раздвигая головой ветки, оттуда появился немец... Он спешил, часто озираясь, и, добежав до костра, остановился, обернувшись назад. Николай заметил, как бессмысленно быстро шевелились пальцы его рук, стянутых веревкой... Потом появился и Кулагин. Он медленно подошел, держа в опущенной руке винтовку.

- Развяжи его кто-нибудь, - сказал Кулагин устало, сел и отер всей ладонью лицо. - Не могу лежачего! - растерянно проговорил он.

- Голубчик! - закричал Двоеглазов. - Ах ты, голубчик мой! Русский человек!

- Рука не поднялась, понимаешь... - со стыдом и болью сказал Кулагин и лег лицом на траву.

Двоеглазов потоптался над ним, потом подскочил к немцу.

- Какой человек из-за тебя мучается! У, изверги! - крикнул он. Убивать вас мало!..

Пленный отшатнулся, и Николай со злостью матерно выругался... Это прозвучало у него так неумело, что бойцам стало неловко за юношу.

Было уже далеко за полдень, когда командир полка майор Николаевский разбудил Лукина. Майор прискакал на коне и торопился ехать дальше.

- Казак! Казак! - восклицал он, любовно оглядывая комиссара. - Хоть и профессор, а казак.

Старший политрук стоял перед ним босой, без ремня, торопливо шаря по карманам в поисках очков.

- Красиво дрались... Очень красиво дрались... - повторял Николаевский.

Такой же высокий и худой, как Лукин, он держался с подчеркнутой прямизной старого строевого офицера. Черные гусарские усы его топорщились на сухом, длинном лице... Коротко, в нескольких фразах, он рассказал, что бой протекает успешно и противник прижат к Лопата, разлившейся также и в немецком тылу.

- Без тебя фрицев купать будем, - закончил майор, перейдя на "ты", свидетельствуя таким образом полное одобрение действиям Лукина. - Там их две дивизии окружены... А податься им некуда...

- Разрешите доложить, - начал Лукин, надев, наконец, очки, и запнулся, вспомнив, что он без сапог. - Разрешить одеться, - оконфузившись, пробормотал он.

- Завтра доложишь, - сказал Николаевский. - Веди своих орлов отдыхать... В Знаменское иди... Там и банька есть...

Уже сидя в седле, майор несколько секунд наблюдал, как Лукин натягивал сапоги - кирзовые, размокшие, со обитыми каблуками.

- У меня пара хромовых на складе есть, - проговорил, улыбаясь, хозяйственный майор. - Завтра пришлю... Ну, счастливо!

С места послав коня крупной рысью, Николаевский умчался, и Лукин приказал поднимать людей. Через четверть часа его батальон, или то, что осталось от батальона, выстроился на полянке. Старший политрук прошел по фронту, такому недлинному теперь, что, сделав десяток шагов, Лукин очутился на противоположном фланге.

- Нале-во! - скомандовал комиссар и поправил очки. - Ша-гом арш! - Он с удивлением услышал в своем голосе новые, резкие, командирские ноты.

Маленькая колонна двинулась; в хвосте ее шли восемь пленных немцев. Уланов, узнавший от Колечкина название пункта, куда она направлялась, был приятно изумлен; Знаменское находилось в полутора километрах от деревни, где стоял медсанбат и служила Маша Рыжова.

15

Весь день Рябинин пролежал в тяжелом полусне; лишь к вечеру, когда ослабела боль, он проснулся. Он увидел, что его комната изменилась: стол и табурет возле койки были покрыты белой клеенкой, телефоны исчезли; на себе генерал не обнаружил гимнастерки, - ее сменила голубая узковатая пижама. Рябинин, однако, был так измучен, что даже внутренне больше не противился превращению своего КП в лазарет.

"Ничего не поделаешь... Надо лечиться..." - подумал он.

Но и теперь Рябинин лишь отступал перед обстоятельствами, чтобы завтра непременно одолеть их.

"О чем все-таки доносил мне Богданов?" - тотчас же вспомнил генерал.

Вдруг тихий разговор достиг его слуха...

- ...скоро н-наверно уйдем отсюда, - произнес женский заикающийся голос.

- Интендантство, я слышал, ночью уходит... - ответил мужской.

"Куда уходит интендантство, почему уходит?" - удивился Рябинин.

- Трудно нам подниматься будет, - сказал мужчина.

- Зато на д-душе легче стало... - послышался ответ.

"Ага, легче стало..." - подумал генерал, стараясь понять, что происходило с его армией.

Людей, беседовавших в углу, за койкой, он не видел, - там позванивала посуда и плескалась взбалтываемая вода.

- Я пошел, Анюта, - объявил мужчина. - Если он проснется, дашь ему вот это...

- Уколы будете делать? - спросил женский голос.

- Обязательно... Я вернусь скоро.

В поле зрения Рябинина показалась спина уходившего на цыпочках человека...

Дверь за ним закрылась, и Рябинин пошевелился, пытаясь повернуться. В ту же минуту над ним наклонилось незнакомое молодое лицо.

- Что вам, т-товарищ генерал? - озабоченно осведомилась Аня Маневич.

- Ничего, - сказал Рябинин. - Куда это вы собираетесь уходить?

- Никуда не собираемся...

- Вы говорили... я слышал, - раздраженно напомнил генерал.

- Ах, ну да... На запад, к-конечно... - сказала Аня.

- Приказа еще не получили? - опросил Рябинин.

"Если на запад - значит армия прошла вперед", - подумал он с волнением.

- Нет... Я это только м-мечтала...

- А, мечтали... - сказал он.

- Вот выпейте, т-товарищ генерал.

Девушка, наморщив бледный лоб, осторожно поднесла ложку с бесцветной жидкостью. Рябинин послушно потянулся к лекарству, и Аня поддержала раненого. "Ослабел я как..." - огорчился он, чувствуя на затылке чужую руку, без которой уже не мог обойтись.

Поймав ложку губами, командарм исподлобья, виновато смотрел на сестру, пока пил, подавленный ощущением своей полной, младенческой зависимости от нее.

Аня отошла к столу, но через минуту Рябинин снова ее подозвал. Все же ему необходимо было узнать, как сражалась сегодня его армия.

- Садись... рассказывай... Куда уходит интендантство? - спросил он, мужественно подавив стыд от своего незнания.

- Н-неизвестно... - Аня села на край стула, серьезно глядя на генерала. - Да!.. Вы ведь ничего не слышали... А мы уже за Каменское прошли...

- Ну, ну, - поторопил он.

- Пленных взяли несколько тысяч, двух п-полковников...

- Ага... - сказал Рябинин.

- Много фашистов в Лопати потонуло... Она ведь разлилась...

- Еще что? - спросил генерал.

- Н-наступаем... Не даем передышки!.. - Черные тонкие брови девушки, приподнятые к вискам, сошлись у переносицы; нежная краска выступила на впалых щеках.

- Куда же теперь наступаете? - слабо крикнул Рябинин, забыв, с кем говорит. - Как у Богданова на флангах?

- Вот не могу с-сказать, - ответила Аня.

- Понятно, - спохватился он.

- А вы н-ничего не знаете?.. Ну да, вы спали, когда все случилось...

- Да... проспал победу... - пробормотал командарм. Он был смущен тем, что узнавал о своей победе последним.

- Хорошо, что вы поспали, - утешила его девушка.

- Сестрица! - попросил он. - Позови моего капитана.

Адъютант Рябинина дремал в соседней комнате, там Аня и нашла его.

Дивизионный комиссар Волошин побывал уже на КП армии и вернулся в медсанбат проведать Рябинина. Ничего утешительного он здесь не услышал, по словам Юрьева, недолго теперь оставалось ждать конца. Волошин отправил нарочного с этим известием в штаб фронта, затем вызвал к себе Луконина... Лишь покончив с делами, он вместе с Юрьевым направился во флигель, где лежал Рябинин.

- ...Жил он одиноко, - говорил Волошин профессору, проходя по коридору. - Я навел справки... Сестра только есть у него... где-то в Средней Азии.

- Лет десять уже прошло, как он овдовел, - заметил Юрьев. - Нам адъютант его рассказывал... И никто никогда не слышал, чтобы он вспоминал жену.

- Суровый человек, - подтвердил Волошин.

Они вышли из школы и пересекли двор. Уже наступила ночь, и только на западе светилась узкая зеленоватая полоска. Невидимые деревья свежо и горько пахли в темном воздухе. На крылечке флигеля белела протянутая для просушки простыня.

- Может быть, он захочет что-либо сестре передать? - сказал Волошин.

- Как вы спросите об этом, если даже он в сознании? - проговорил профессор.

- Спросить действительно трудно... - согласился после молчания Волошин. - Впрочем, он солдат...

Юрьев нащупал деревянные шаткие перильца и прислонился к ним.

- Эх, как неладно! - сказал комиссар. - Одно утешение - двух дивизий у Гитлера как не бывало. Сейчас их доколачивают...

Под окнами домика едва обозначались светлые стебли голых еще мальв. Кони, привязанные где-то поблизости, позвякивали уздечками.

- Теплынь какая! - заметил Волошин. - Не верится даже.

- Да, наконец... - отозвался профессор.

- Ну, что ж, пойдемте, - хмуро проговорил комиссар, преодолевая глухое желание повернуть назад, не заходя к умирающему.