Николай Щербаков - Капитан Лопанчук. И другие морские истории

• Название: Капитан Лопанчук. И другие морские истории
• Автор: Николай Щербаков
• Жанр: Русское современное

Сборник рассказов о море и о людях, связавших свою жизнь с морем, включает в себя как истории реальные, в которых автор принимал непосредственное участие, так и сочиненные. Но сочиненные на основании пережитого. Автор надеется, что рассказанные истории не оставят читателя равнодушным. Имя капитана Лопанчук в заглавии книги не случайно. О своем однокурснике автор рассказал как о человеке, посвятившем морю всю свою жизнь.

---

Вечера у них получались похожими один на другой. Но, по-видимому, это их устраивало. Они засветло уходили по побережью в места, где никого не было, и просиживали там допоздна. Купались, загорали, болтали. Обо всем разговаривали. Интересно им было. Валерка, чему он сам удивился, оказался прекрасным рассказчиком. Ему в училище нравилась астрономия, и теперь он знакомил Ремзу с тайнами звездного неба. С детства он любил Гоголя, и оказалось, что смог почти наизусть в лицах рассказывать девушке «Вечера на хуторе близ Диканьки». А она ему об увлечении подводным плаваньем, о мечте стать девушкой – Ихтиандром. Пересказывала одесские истории Бабеля. Получалось это у неё уморительно. Хохотали от души. В разговоре с ней терялось ощущение, что она девчонка. Настолько интересно было, что он забывал о том, что они парень и девушка. Болтали обо всем, не только о книгах. Больше о жизни. Оба были мечтателями. Вот и мечтали всласть.

А потом было у них ночное купание. Это фантастическое действо осталось в памяти Валерки на всю жизнь. Она в первый же день, когда они познакомились и вечером пошли купаться, открыла ему эту свою «тайну». Стемнело и они решили в очередной раз окунуться в море. Кто знает – вода ночью в море теплая, как молоко. И вот она заявляет: «отвернись». Он отворачивается, она сбрасывает с себя свои «полоски» и в море. А оттуда зовет его. Он, ничего не подозревая, кидается в воду и поплыл. Поплавали, поныряли, и стали забавляться, как это делали, делают и будут делать молодые. Валерка подхватывает под водой девчонку, а она голая. Он даже отскочил от неё.

– Ты что, – говорит, – потеряла?

А она смеётся.

– Валера, – хохочет, – я так уже давно, ночью, только голая могу купаться. Ты не представляешь, – говорит, – как это здорово и приятно. Море меня любит, я это чувствую.

Валерка молчал, как оглушенный. В руках осталось ощущение упругого девичьего тела, которое скользнуло сквозь его объятия какими-то ранее недоступными местами. Безумно хотелось все это повторить. А Ремза вдруг сама подплыла к нему и взяла за руки.

– А ты не обращай внимания. Только не хами. Ладно? Если сможешь не хамить, мы и дальше так же будем ночью купаться. Если хочешь знать, ты первый, с кем я так купаюсь. Никто этого не знает. Сможешь не болтать об этом?

– А можно, я тебя обниму?

Валерка, прожженный сердцеед с ростовской набережной просил разрешения у девчонки её обнять. Он всегда обнимал великодушно и снисходительно. А сейчас просил какую-то белобрысую незнакомку, о чем? Да, в тот раз с Валеркой происходили чудеса.

– А хочется?

Голенькая девчонка, пусть и под водой, стояла рядом. И Валерка, молча, в темноте кивнул. Кивнул так сильно, что брызги полетели. Ремза, так же молча, придвинулась к нему и сама обняла его. Под водой они сильно не прижимались друг к другу. Объятия под водой нежны лёгкими прикосновениями. Но не успел он еще до конца ощутить всю прелесть объятий, как Ремза выскользнула и отплыла от него.

И Валерка понял, что если он перейдет черту их игры, установленную Ремзой, он потеряет все. И в эту ночь и все последующие эта игра была для них пиком удовольствия, какое они могли доставить друг другу. Он делал вид, что ничего в ней нет необычного, а она периодически позволяла ему и, видимо, себе мгновения близости. Иногда он подныривал под неё, захватывал за ступни и, выныривая, подбрасывал свою русалку вверх. В воздухе мелькало серебряное при свете луны точеное тело и с шумом и плеском исчезало в воде. А Валерка долго стоял, протирая глаза, и перед его взглядом, как застывшая картинка сверкало красиво изогнутое тело женщины. Случалось, они стояли рядом, взявшись за руки и легонько подпрыгивая, чтобы удержаться на одном месте в набегающих волнах прибоя. И когда их тела касались друг друга, а её соски мягко кололи ему грудь, их взгляды встречались, замирали, а руки крепче сжимались. Как будто удерживали они себя от дальнейшего. Это доводило их до состояния, что выйдя на берег, они долго не разговаривали, но сидели, прижавшись друг к другу, и держались за руки. У обоих было ощущение, что невольно произнесенное слово разрушит что-то большое. Потом они шли в поселок и долго бродили по улицам, сидели на лавочках.

На второй день их знакомства, когда стемнело, на пляже, он поцеловал её. Поцеловал не смело, предполагая, что получит отпор. Но, на удивление, она, приложив руку к губам, и помолчав, сказала:

– Это то, что ты делаешь лучше меня. Научишь?

Она легла на спину, он наклонился над ней и в тот вечер они долго целовались. И все. Больше она ему не позволяла себя целовать. Пока сама вдруг не решала, что хочет этого. Где нибудь на неосвещенной улице или на лавочке вдруг сама обнимет и прижмется сухими, мягкими губами. И сама же оттолкнет, если Валерка увлечется. Никогда больше в жизни никакая девушка или женщина не могла себе позволить в общении с Валерой такого самовольства.

Да, неделя пролетела для Валерки, как один день. И день, когда «Ветер» уходил в рейс, настал. Буднично это было или торжественно – он не помнит. Народу провожающего было много. Он стоял на высоком борту базы и искал в толпе лицо. Лицо Ремзы. Хотя она его предупредила, что не придет. Прошлым вечером они попрощались. К 23.00 он должен был быть на борту. Так было сказано в приказе об отходе. Она с ним рассталась в поселке. Сели на свободную лавочку и не знали что сказать. На ней было незнакомое платье, которое ей совсем не шло. Оно было просто дурацкое. Описать его Валера не смог бы. Но помнит, что спросил её, зачем она одела его. Пытался еще найти слова, чтобы не обидеть. Она ответила: «чтобы ты меня такой уродиной запомнил». А Валерка посмеялся, мол, шутишь? Одним словом расстались так, как будто он на пару дней отлучается, и в разговорах только шутки.

И ушел Валерка в моря. Вернулся через три месяца. Кинулся искать девчонку, но оказалось, что он ничего о ней не знает. Где её искать? Так и не нашел. Ушел в следующий рейс. Но уже на промысловике. На полгода ушел. Но вот когда уходил, и на причале опять стояла толпа провожающих, увидел вдруг Валерка у ангара одинокую фигурку в плаще и беретике. Сначала мазнул взглядом как по незнакомой, а потом вцепился в поручни руками. Узнал. Ремза стояла. И на него смотрела. Только на него. Руками какую-то сумочку на груди сжимала и не двигалась. А далеко, кричать глупо. И концы уже отдают. Поздно братишки. Ой, поздно. Как больно Валерке было! По тому, как она стояла, как смотрела, все понятно было. Не хотела она встречи. Но посмотреть на Валерку пришла. Что её заставило? Эх вы, женщины!

Ну что? Каждый мужик должен в жизни переболеть такой болезнью. «Страдания» называется эта болезнь. Переболел и Валерка. Ремзу он потом так и не нашел. Уехал из Севастополя. Доучился. Получил распределение на Дальний Восток. Женился поздно. На пенсию ушел капитаном дальнего плаванья, с хорошей должности.

Одно время пытался понять – Ремза, это имя или кличка. Даже в словари заглядывал. Нашел объяснение слову «ремиз». Кроме карточных терминов нашел ещё один, « в фехтовании – предупреждающий удар». Или упреждающий? О чем же предупреждала, какой урок преподнесла ему эта девчонка в далекой юности?

Молодой

Второй день моросит дождь. С перерывами, которые все равно не дают надежды на то, что он прекратится. С Кольского залива ползут новые низкие, рваные тучи и всем надоевшая сырость продолжается. Мелкие капли дождя, больше напоминающего туман, временами сыпятся из туч привычно сверху вниз, временами начинают пляску в воздухе, завихряясь, и даже поднимаясь вверх. От этого еще больше придавая дождю сходство с туманом, и проникая во все, казалось закрытые места, в том числе и за воротник. Такое вот оно, заполярное лето.

Старпом СРТМ «Стриж», Пахомыч, стоит под козырьком у траловой лебедки и вполголоса матерится. Он одет так, чтобы идти в город, но его задерживают досадные обстоятельства. Его «Стриж» готов к отходу в очередной рейс, и дело двух трех дней для выполнения формальностей и получения «добро» на выход в море. А сегодня он сменился с суточной вахты и собирался уже до обеда быть дома. Перед отходом дома всегда дела найдутся.

А досадные обстоятельства заключались в том, что к нему вчера зашел молоденький третий штурман и, помявшись, попросил задержаться утром на вахте, потому, что он, Юра Носков, так звали штурмана, хочет проводить в аэропорт Килп-Ярве свою молодую жену, улетающую домой, в Ростов-на-Дону. Дело в том, что Юра должен был сменить сегодня Пахомыча на суточной вахте, а он хотел первым, ранним автобусом проводить жену до аэропорта. Штурман стоял в дверях каюты Пахомыча, а из-за спины его выглядывало молоденькое, девичьего пола, в беретике и каштановой челке глазастое создание и доверчиво смотрело в глаза Пахомыча. Братцы, ну кто бы смог отказать! Все мы были молодыми.