Ксения Демиденко - Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…

• Название: Практическая педагогика. Роман о школе, любви и не только…
• Автор: Ксения Демиденко
• Жанр: Русское современное

Порочна ли любовь между молодой учительницей и ее воспитанником-старшеклассником? Главная героиня София Константиновна Соломина считала, что это грех, который ее не коснется никогда. Закончив институт и освоив все правила педагогики на отлично, красивая инициативная Соня в «подарок» от администрации школы получила классное руководство в самом трудном классе школы. Их двадцать двое, а она одна. Справится ли? И что для этого нужно?

---

– Зачем? И так хорошо, – только и ответила.

– А как мы писать будем? – заволновались.

– А разве вы пишете что-то? Не замечала, – парирую, в душе ликуя. С чем боролись, на то и напоролись.

– А биография Крылова? Как запишем? – еще пару писак выискалось.

– Дома все конспекты напишете. И басню «Волк и Ягненок» наизусть выучить необходимо будет. А сейчас послушайте басню «Мартышка и очки». Очень актуальное произведение, – детки поняли, что имел в виду великий русский баснописец. Сидя не поняли бы, а стоя – дошло по назначению.

Старшие развлекались интересней. 11-А намазюкался зеленкой и канючил, что у них ветрянка, должны (да что там, обязаны) отправить на карантин. Вызвали врача, пока проверили – три урока коту под хвост, в том числе и мой. Не, ну я тоже была ученицей, и мы тоже шутили, но только 1 апреля и то как-то пристойными дозами, и не так, чтобы до инфаркта. Здесь никто не ждал 1 апреля. У меня сложилось впечатление, что в этой школе что не день, то Праздник дураков. Уже 8 сентября на дверях кабинета директора висела табличка «Не влезай, убьет!», а на полу – разлитый родонит железа (кинематографическая кровь, кто не в курсе: я тоже до этого не знала). Над доской с отличниками – «Йих розызкивоет мелицийа». Постарались младшенькие, потому что куча ошибок и каракули маркером выведены. Внизу на доске объявлений фото директора с завучами и подпись «Особено апасные приступники». Есть директору работа на недельку – искать «юмористов». Он дядька настойчивый, времени не пожалел, долго искал – и таки нашел. С юмором у директора тоже все хорошо: сфотографировал шкодников и развесил их фотки по всей школе с подписью « А этих умников уже нашли!».

К своим захожу – тихо стоят, улыбаются. Шестым чувством чую: что-то сейчас будет. Только сказала: « Доброе утро!», как загорланит тяжелый рок из магнитофона. Как не шлепнулась – не знаю.

Самая нестандартная ситуация случилась с 11-Б классом. Захожу еще на перемене, а на доске чем – то белым нарисован орган (вы правильно поняли, какой орган профессионально учатся рисовать в школе). Пробую смыть – не выходит. А мне нужно тему написать. Пишу, как есть. Выходит «Антон Павлович Чехов -…» и рядом орган. Смеялись и дети, и я. Потом кто-то из девочек догадался смыть этот «шедевр» жидкостью для снятия лака.

Потихоньку я входила в коллектив, хотя на меня смотрели, как на белую ворону. И все время ждали, что я исчезну, поскольку до меня так растворилось в небытие, не проработав и полугода, аж трое учителей. И главной пугалкой был 10-Б класс.

Мне все норовили рассказать побольше сплетен, причем варианты у всех были свои. Единственной учительницей, которая создавала впечатление очень сурового, но серьезного педагога, была Жанна Григорьевна. Но я ее сначала боялась. Как мне не хотелось, но после тяжелого вторника я решила подойти к Жанне Григорьевне и тихо, как школьница, спросить, не согласиться ли она мне помочь дать характеристики детям 10-Б класса. Не предвидела, что она так быстро согласится:

– Берите их личные дела, через 20 минут я вас жду у себя в подсобке. Второй этаж возле актового зала, – ответила уставшим, но заинтересованным голосом.

Подсобка представляла собой образец « а ля бардак». По углам были расставлены большие плакаты, везде громоздились кучи книг. Дверцы шкафчиков почти не закрывались от обилия бумаги, которая торчала из всех щелей. Было такое ощущение, что все это добро вот – вот свалится на голову и создаст сплошную бумажную кучу, которая способна завалить и меня, и Жанну Григорьевну. Но, к моему великому удивлению, все это держалось, и, судя по всему, уже достаточно долго.

– Проходите, коллега. София Константиновна, если не ошибаюсь? Можно не при детях я вас буду называть Соней?

– Конечно, можно, – я осмотрелась. На небольшом столике стояла вазочка с печеньем, в кулечке рядом – конфеты, а в аккуратных чашках с цветочками налит чай. – Я извиняюсь, что отнимаю у вас время, – действительно было очень неудобно.

– Я не против, если кто-нибудь отнимет у меня это время. Проходите, садитесь. Попьем чай и поговорим. Нам есть о чем поговорить, – это был не тот холодно – мраморный тон, которым она одаривала всех учеников, это были теплые дружеские слова обыкновенной женщины.

Разговор с Жанной Григорьевной изменил мое отношение к этой женщине. Здесь, в этой подсобке, я почувствовала, что она одинокая. Она и сама рада была бы с кем – нибудь поговорить, только вот не с кем, поскольку лично создала вокруг себя такой барьер, что радости мало.

– Меня здесь все боятся, – призналась Жанна Григорьевна. – Я просто суровая и требовательная. Но ведь дисциплина – это основа. Неужели я не права?

– Конечно, правы. Но, как по мне, вы слишком суровы, – выпалила я и даже удивилась своей откровенности.

– Вы так считаете? А как сейчас учат в институте? Играть с детьми в демократию? Чтобы на голову взгромоздились? Они сейчас такие. Дал слабинку – имеешь мешок проблем.

– Нет. Просто относиться к ученикам как к личностям. На равных.

– Такого никогда нельзя допускать. Слышите? Учитель должен быть, как Бог. Он руководит. У него власть. И вы меня поймете. Ученики просто еще не успели вас достать до печенок, – констатировала факты Жанна Григорьевна.

– Вы о моем классе?

– О вашем. Сплошные изгои общества. Их собрали вместе, и это кубло змей портит репутацию школы. Хотя, что здесь портить – все и так испорчено.

– Почему?

– Такой контингент. Когда-то, лет пять назад, все было иначе. В классах обучалась часть детей из благополучных семей, а часть – из бандиковатых пьяньчужек. Теперь остались только неблагополучные. Район у нас плохой. Преимущественно работяги из общежитий, пьянь и неполные семьи. Что там может произрастать?

– А нормальные, как вы говорите, где?

– Нормальные? Через два квартала от нас открыли гимназию. Два иностранных языка, бассейн, фитобар и охрана. Статус и возможности. Нормальные семьи детей туда отдали. А мы подбираем всех, кого не берут в гимназию. Вот и имеем успеваемость плохую, бандитизм и прогулы – это не все вавки. А ваш класс, Соня, лидер в этом направлении, – она обреченно отпила чай из кружки и откровенно посмотрела мне в глаза.

– А почему вы не отправили своего сына в гимназию? Сами не ушли туда работать? – задала совсем наглый вопрос.

– Зарплата учителя – не разгонишься. Олега я воспитываю сама, муж погиб пять лет назад. А в гимназии каждый месяц нужно платить, и плюс взносы на то да другое. Мне предлагали туда идти работать, но здесь проработала больше 20 лет, прикипела к каждой стеночке, кабинету, вот к этой подсобке. Мой вам совет, пока не поздно, пока не затянула эта трясина, бегите отсюда. Вам, такой молодой и хорошенькой, грех портить нервы на этих ничтожеств. Это очень тяжелая ноша. И неблагодарная.

– А почему же сразу убегать? Вы мне обещали рассказать об этих детях, – схватилась я за спасательную ниточку.

– Хорошо. Читайте фамилии, а я буду рассказывать. Все, что знаю. А я много знаю.

Я открыла первую желтую папку и прочла: «Агеев Денис Максимович».

– Дети его называют Боксер. Такое погоняло, – Жанна Григорьевна из-за очков посмотрела на меня, предугадала мой немой вопрос и объяснила, – Погоняло – это как кличка, прозвище. Второе имя, как у индейцев. По образцу Острый глаз, Быстрый леопард. Это индейцы так поэтично и экзотично, а главное удачно придумывали. Наши мыслят примитивно, поэтому и обзывают друг дружку Огурец, Пончик, Слонопотам, Козел, Боксер. Приблизительно так.

– Мальчик боксом занимается? – у меня ассоциации были именно такие: боксер – значит бокс.

– Кто? Агеев? Он и без бокса мастак морды квасить. Просто агрессивный парень. Лучше не трогать, спокойнее будет. В гневе страшен. И упаси Боже родителей вызывать в школу. Мать отец сразу же побьет. А потом сынок папочку будет мутузить. Нервные они, не трогайте.

Второй папкой было дело Алентовой Екатерины. Как только увидела это имя, выписанное красивым почерком на серой папке, сразу же вспомнила высокую девушку с зелеными глазами и длинной косой. Жанна Григорьевна за секунду развеяла этот светлый образ:

– Выросла такая каланча. Ленивая, гулящая девка, все за парнями и за парнями. И мать ее в нашу школу ходила, такая же вертихвостка была. Как ей повезло жениха нормального найти и не разгуляться – ума не приложу. Ответственности от нее не дождетесь. Одни неприятности.

Я отложила папку Кати и взяла следующую папку Гаврилюк Елизаветы Станиславовны.