Игорь Головко - Собаки моей жизни

• Название: Собаки моей жизни
• Автор: Игорь Головко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-7949-0549-6

В этой книге автор в лёгкой, порой ироничной форме, описывает всех собак, живших и живущих в его доме или около, за недолгие семьдесят лет очень разнообразной жизни, описывая даже питомцев его родственников и друзей, с которыми его сталкивала неумолимая жизнь. Книга иллюстрирована многочисленными фотографиями. Интересующийся кинологией любопытный читатель может почерпнуть из этого труда много полезного для содержания, воспитания, кормления, дрессировки и размножения собак различных, порой несуществующих пород. Книга завершается Сказкой «Меня зовут Тибальт», где в стиле «а-ля В. Бианки», автор попытался ознакомить подрастающее поколение россиян с некоторыми видами животных и птиц, обитающих в Подмосковье.

---

На даче его было невозможно оставить одного дома под замком. Он открывал любые двери, не закрытые на ключ. О задвижках и говорить нечего. Самая для нас большая неожиданность произошла с защёлкивающимся, по-моему, это называлось в то время «английским», замком, открывающимся изнутри поворачивающейся круглой ручкой. Пошли в гости к соседу. Идём обратно, а пёс гордо трусцой бегает по совершенно пустой улице, которую предусмотрительно покинули прохожие. Страшно. Сам бы, завидев такого «пони», испугался и спрятался. Вот уж, кого не уведёшь! Не курцхаар. Он безумно обрадовался, заметив нас – дождался! – и бросился с «телячьими» ласками, истоптав одежду и тела, излизав лица до сияющего блеска. Как он повернул ручку, уму непостижимо? Ведь это надо было сделать зубами и вертеть в правильном направлении. Хотя время на решение этой проблемы у него было. Однако большинство собак смиряются перед трудными задачами, а этот – нет.

С женой в рабочем кабинете одного из Управлений Генштаба МО

Дома мы тоже однажды лопухнулись и ограничились, забыв про дачный удачный его побег, защёлкиванием двери язычком такого же замка. А наша милая соседка, за дверью напротив, была женщина оригинальная и свою дверь редко запирала, лишь прикрывая за собой. Из-за крайней рассеянности вынуждена была поставить замок без защёлки, чтобы в очередной раз не бежать за жэковским слесарем, который уже не раз приходил помогать открывать дверь – ключи она регулярно забывала дома. Джим сначала открыл нашу дверь по дачному образцу, потыкался в надёжно запертом тамбуре на три квартиры и открыл, просто нажав на ручку, квартиру напротив.

Стоял тёмный зимний вечер. К соседке приехали родственники из другого города. Намотавшись по городу, они рано легли спать. И вдруг услышали громкое сопение над головами. Открыв глаза, обнаружили над собой огромную тёмную непонятную тень на фоне льющегося из окна лунного света. Включённый мгновенно электрический облегчения не принёс. Думаю, что этот эпизод запал в память гостям гостеприимной в то прекрасное время столицы нашей Родины на всю жизнь, много ярче Кремля, мавзолея и многих-многих других почерпнутых за визит впечатлений. Хорошо ещё, что мальчик был совершенно не агрессивный и хорошо знающая его забывчивая соседка быстро завела Джимку в нашу открытую настежь охранником квартиру и долго дожидалась, когда мы вернёмся с работы.

Джим везде следовал за нами, стремительно вскакивая в багажник нашей «двойки» – существовал такой жигулёвский универсал – чтобы не уехали без него. Он не реагировал на кошек, не дрался с другими собаками, не приставал к людям. Никого, кроме нас, если он был спущен с поводка, для него в этом мире не существовало. Когда собирались поехать на дачу, по нашей подготовке сразу на лету схватывал суть происходящего процесса и начинал активно показывать: вот он – я! Чтобы не мешался под ногами, приходилось ему строго говорить: «Не бойся. Мы тебя берём с собой. Поедешь с нами». Эти слова пёс отлично понимал, переставал суетиться и занимал место у двери, на всякий случай. Прихожая в квартире – одно название, и приходилось носить вещи, перешагивая через «предмет». Когда всё было готово к отъезду, я спускался к машине, открывал дверь в заднюю часть автомобиля, считавшуюся багажным отделением, и, оглянувшись по сторонам, кричал вверх жене: «Спускай!» Она открывала дверь квартиры – благо на втором этаже, – и парень за пару секунд, как спринтер-чемпион, преодолевал это расстояние и, заскочив в «багажник», всем видом показывал: а вот отсюда я никуда не уйду!

Действительно, кто бы ни появился в этот момент, он бы не сдвинулся с места. Но если бы мы вели его на поводке, начал бы «охранять». Тогда, чтобы пройти мимо «раздражителя» (людей и животных), надо было его держать, крепко вцепившись в ошейник. Дёрнет поводок – прощай, рука! Лишь однажды я расслабился, так как летом гулял в построенной ребятами хоккейной коробке, имеющей высокое сетчатое ограждение, закрыв за собой дверь на щеколду. Всё равно я держал пса на поводке. Все собачники там гуляли, и кто-то нежеланный мог появиться. В это время к нежеланным стали относиться доберманы. Родители однажды дали её нам не несколько дней «на передержку», если так можно в нашей ситуации выразиться, и собак пришлось развести по разным комнатам – дрались. С этого момента Линда на улице стала злобно реагировать на догов, а Джим – на доберманов. Остальных собак продолжал воспринимать индифферентно, без эмоций и даже элементов агрессии.

В тот злополучный раз за сеткой внезапно появился человек, проявивший к нашему догу обычное человеческое любопытство. А посмотреть было на что. Но мне от этого нисколечко не легче – Джим дёрнул. Ясное дело, что я его не удержал, лишь вскрикнул от непереносимой боли. Рука повисла, как плеть. Выскочить из коробки он никак не мог, да и не хотел. Гавкнул пару раз, чего оказалось достаточно, чтобы истребить к себе всяческое любопытство – человек исчез, как не бывало, – и побежал меня успокаивать: чего между друзьями не бывает! Так что за-сеточный мужчина отделался скорее всего лёгким испугом. А я неделю страдал от боли в конечности.

Иногда появлялись трудности при вывозе Джима с дачи. Дело осложняла безумная боязнь моей ещё одной, но на это раз действительно, пусть и двоюродной, тётушки, Кати. В «босоногом» детстве на лестнице своего дома она столкнулась нос к носу с огромным псом, порода которого для Истории осталась тайной, и он рыкнул. Всё! Этого хватило на всю жизнь. Она безумно боялась больших собак, предпочитая обходить и маленьких. А как не подвезти на машине родную двоюродную тётю, с которой свела нас жизнь очень плотно? Да ещё человека, спасшего, как врач, множество человеческих жизней, среди которых были и жизни родственников, включая мою окончательную. Кому интересно, может глянуть в Интернете на «Екатерина Михайловна Вихляева». Как вы уже поняли, семья у нас была очень большой и очень дружной, и количество «юродов» на эти взаимоотношения не влияло. Чувствую, что надо написать о семье отдельную книгу.

При «эвакуации» с дачи в Семхозе мы сначала сажали тётю на сидение рядом с водителем, затем запускались на заднее сидение другие родственники, и самым последним Джим заползал на их колени, так как «его» место в багажном отделении всегда оказывалось заваленным багажом. При этом командовали ему: «Тихо!», и бедный пёс, молча сопя, в неудобнейшей позе, ехал пару часов до дома, практически не шевелясь и ни разу не пикнув. Поразительное понимание ситуации. А член-корреспондент Академии наук Екатерина Михайловна Вихляева, величайший акушер-гинеколог современности, в эти трудные поездки вела себя, как страус, запустивший голову в песок: собаку не видит, значит, её и нет. Как прирождённый клаустрофобик, я прекрасно понимал её состояние и редко свойственное женщине мужественное терпение.

Естественно, Джим был обучен ещё предыдущими хозяевами подавать лапу. Жили мы в то время небогато, если не сказать бедно, и его подача лапы в зимне-летне-осенний период, то есть, когда холодно, оборачивалась дырками в дико дорогих колготках жены. И мы поняли: больше никогда ни одну собаку не будем обучать этому простому, но очень вредному действу Ради минуты славы терять хрупкую вещь, да пусть просто пачкать одежду смысла не имеет. Обученная этому собака и без команды, когда просит что-то от человека, пытается подать немытую, когтистую, неотманикюренную лапу. В дальнейшем мы собак подаче лапы не обучали. Но заметили, что все гости, кто не боялся собак, обязательно требовали лапу и, когда обнаруживали, что собака этого не умеет, немедленно начинали её учить. Иногда это случалось в момент отсутствия хозяев, которые могли бы хоть как-то повлиять на ситуацию, и встречали их радостными криками о своих успехах, пытаясь тут же продемонстрировать достигнутое. И очень удивлялись нашей печали. Да… Люди очень стандартны в своём отношении к собакам. И не только…

Отдельные людишки начала восьмидесятых, разгорячённые пропагандой того времени, что собаки «всё мясо в стране съели (и помогали им в этом военные)», зачастую вели себя неадекватно. Когда мы выходили гулять, бабки – «совесть двора», постоянно сидящие на лавочке у подъезда – строили ему рожи, издавали мяукающие звуки и даже присаживались, как будто хотели в туалет, что-то изображая. Наш дог гордо проходил мимо, не реагируя на провокации. Мне при этом вспоминался один знакомый молодой собачник, который на ругань очередной активной женщины – мужчины, как правило, к таким делам индифферентны – по поводу его гуляющей по парку вольно и без намордника боксёрихи обычно отвечал: «Да что Вы, у неё же зубков нету». И если женщина на это грубо реагировала, тихо цедил: «Дура ты, бабка. Потому и не растёшь». Звучало это для моих ушей как-то не очень. Но забавно. И в момент встречи с «совестью двора» очень хотелось сказать какую-то грубость, но я сдерживался. Это же не их вина, а скорее – беда.