Александр Иванов - Прощай, Петенька. Русский нуар. Записки врачей

• Название: Прощай, Петенька. Русский нуар. Записки врачей
• Автор: Александр Иванов
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Последний сборник врачебных воспоминаний и впечатлений автора прогремевшей в сети и печати культовой хроники «Под крестом и полумесяцем». Кроме документальной прозы, в книгу вошли сюрреалистические и юмористические рассказы о медиках, пациентах и тяжести жизни вообще. «Русский нуар» – вторая книга действующего медика Александра Иванова.

---

Тоскуют руки по штурвалу

Пообщался с урологом К., если кто помнит хронику «Под крестом и полумесяцем». Тот говорил не вполне вразумительно. Радостно сообщил, что вот уже пять лет употребляет ежедневно. И побывал на конференции в Риме.

– А я по-итальянски-то не очень!

– Да тебе и не надо…

В конце беседы потребовал, чтобы я немедленно явился к нему с полным мочевым пузырем. И с другим, тоже полным.

Молоко

В городе Кемерово есть медицинская лаборатория. Или была. Сотрудникам полагалось молоко. Был издан какой-то хитрый приказ, которого никто не видел.

Сотрудники довели заведующую до состояния нестояния. Они ходили за ней и ныли, и зудели, и плакали, и требовали молока. Заведующая была добра. Она подняла все бумаги, решила все вопросы и добилась надоя.

Молоко выписали.

Через месяц сотрудников уже рвало от него. Видеть его не можем! говорили они.

Матриархальное

Драма в аптеке. Простудился, зашел.

Возле окошка – одна звериного вида бабушка. Но не дикого звериного, а сельскохозяйственного. Не-не-не, мне жалко ее!

Бабушка выбрала таблеточку, ту пробили, а бабушка вдруг нашла еще денежку и захотела доплатить.

– Но это мне все перебивать! Это займет минут пятнадцать-двадцать!

– Ну родненькая, не рви сердце! Давай же делай!

– Да как я могу? С одной идите!

– Родненькая, ну не рви сердце! Народу же нет!

– А я не народ? – не выдержал я.

– Народ-народ, – закрестилась бабушка. И обратно в окошечко: – Родненькая, не рви сердце, я старая, больная, у меня склероз!

– Я тоже старая и больная!

– Не говори так, родненькая! Нельзя так говорить! На тебя еще мужики засматриваются!

– Да я этих мужиков уже видеть не могу! Глаза бы не видели!

Я кашлянул. Нет, я ничего. Я правда простудился.

Квартирный вызов

Случилась давеча у маменьки аллергия. Отек Квинке. Была скорая. Нет, все в порядке, не о том пойдет речь.

Нынче звонок. На пороге – импозантный пожилой мужчина. С бумажками. Участковый доктор. Скорая передала ему актив, и он пришел.

Усевшись за стол, он посетовал на массу вызовов.

– Два в 24-м доме и один в 20-м. Вы знаете, где это?

– Да, – ответила маменька.

– На севере или на юге? Где в вашем доме север и юг?

Маменька объяснила, и доктор принялся рисовать дом.

– Но почему у вас стороны света не перпендикулярны?

– Очевидно, потому что улицу проложили немного косо.

Доктор старательно рисовал. По ходу он сообщил, что почти профессор и читал накануне какую-то лекцию. Узнав, что маменька и батя медики, он крайне изумился и изъявил желание побеседовать как-нибудь индивидуально, когда у них будет время.

– Ближе к делу, – подал голос батя, сидевший с разинутым ртом.

– Ах да, – встрепенулся доктор, беря маменьку за руку. – Что с вами было? Аритмия? Давление?

– У меня был отек Квинке. Вы знаете, что это такое? Еще не забыли?

Доктор обстоятельно и вполне научно рассказал, что такое отек Квинке.

– Вы производите впечатление очень умной женщины, – сказал он маменьке. – Гораздо умнее вашего мужа, пусть он не обижается. Так где, говорите, 24-й дом?

Маменька показала ему в окно.

– По-моему, вам пора уходить, – сказала она. – Вас ждут в 24-м и 20-м доме.

Доктор ушел.

Маменька высунулась в окно, окликнула. Он помахал ей снизу. Она еще раз показала, где находится 24-й дом.

Ротация

Поговорил с другом-доктором. Ждут нового заведующего отделением. Два кандидата. Первый – мудак с устоявшейся кличкой Сперматозоид. Результат собеседования неизвестен. Второй пришел в воскресенье. Охранник не пустил. Был невменяем. Не охранник.

Все, что известно

Все, что знаю: поликлиника стоит на ушах. Доктор забаррикадировался в кабинете. Оттуда летят невразумительные угрозы общего характера. Что-где-когда – не скажу. Не спрашивайте. Мопед не мой.

Телетерапия

Оказавшись сам на больничке, я смотрел телевизор с шести утра и до часа ночи. А там больше нечего делать. Пойти некуда. Читать невозможно – забыл очки. И я смотрел. Нашел канал, по которому только кино. Боевые сериалы и не только. Если бы не реклама, то можно жить.

Но потом у меня появился сосед и завладел пультом. И я начал слушать политанализы и о том, как Илюмжинов гостил у инопланетян. Я сказал соседу, что задушу его ночью подушкой. У него еще был дефект дикции. Он смотрел на меня реально добрыми глазами, молчал и не понимал.

Всякая тварь славит Господа

В ветеринарной клинике:

– Вы что же, и змей лечите? Вам змей приносят?

– Ну, а что такого, лечим и змей.

– И ядовитых?

– К ядовитым нас приглашают на дом.

Герой романа

Давеча батя рассказывал о пригородной больничке, про которую ниже расскажет мой старый товарищ Александр Иванов. Там откровенная традиция в смысле начальства. Батя консультировал ее с 60-х годов. И вот тогда:

– Был там заведующий – красавец, умница. Югослав, что-то на «тич» или на «чич». Но была у него привычка: как выпьет, а пил он часто – улечься на операционный стол и обоссаться.

Детали автобиографии

Узнал о причинах своего рождения. Это случилось из-за «неумения и нежелания» маменьки «правильно вести половую жизнь». Так на нее орала курирующая доцентша, когда узнала о положении.

Она очень любила давать инструкции.

В 90 лет она уже не числилась в штате и ссалась, но все равно являлась на утренние конференции. Перед этим рылась в помойке, вынимала старые газеты. Выстригала из них статьи и части статей. Раскладывала перед докторами: инструкции.

Зеркальце для героя

В смысле медицинской эстетики меня, когда я был студентом, привлекал не фонендоскоп на шее, не молоточек и не хирургический халат. И даже не акушерские щипцы – просто так расхаживают не с ними, а со следами от них. Не  пустой колпак. А зеркальце ЛОРа.

Мне казалось, что я буду очень хорош с ним. Все доктора в поликлинике обычные, а я иду себе, и зеркальце у меня во лбу, и я могу им, если что-нибудь не так, заглянуть кому и куда угодно. Томление по третьему глазу.

Мне дали поносить зеркальце на четвертом курсе. Дали на курацию мужика в многомесячных носках и с распухшим ухом. Хер его знает, что с этим ухом случилось. Я так и не выяснил. Предположил, что его кто-то укусил. За мужика мне поставили три.

И еще столько же за экзамен.

Одно из самых горьких поражений и разочарований в жизни.

© 2010—2016

Рассказы

Дети капитала-гранта

Полине

1

Видеодвойка, установленная в кабинете главврача, считалась признаком заслуженной зажиточности.

Это был подарок от бухгалтерии ко Дню Медработника.

Такой видеодвойки не было ни у кого, потому что не положено. Хотя если взять ту же бухгалтерию, то бухгалтерия могла позволить себе даже плазменную панель. Существует неписаный кодекс, о котором молчат и который соблюдается во всех тонкостях, коим тонкостям каждый учится на своей шкуре. Профессор может ходить на обход с камертоном – проверять, хорошо ли понятна вибрация левой ляжке, зато простой ординатор – нет. На столе у начмеда лежит иллюстрированная Дюрером Библия с закладками, а у заведующих ее не найдешь. Правда, ею можно обзавестись из желания соответствовать, но только простенькой, без картинок. Дверь, за которой сидит Главная Сестра, украшена художественной табличкой с фамилией, именем и коротеньким отчеством, тогда как Старшие Сестры не могут иметь таких красивых табличек, их имена распечатаны на струйном принтере. И так далее.

На любого, кто посмел бы поставить в свой кабинет видеодвойку, посмотрели бы косо. Насчет наглеца единодушно решили бы, что он либо копает под руководство, либо просто дурак.

Соответственно повышался статус единственной уборщицы, удостоенной доступа в кабинет и права вытереть двойку тряпочкой. Уборщица пребывала в солидных годах, заработала особые полномочия, имела собственный ключ и порыкивала на окружающих.

Надо признать, что Георгий Жорыч Чебуров – так звали главврача – использовал аппаратуру к общему благу и удовольствию. Он записывал все, что казалось ему важным, а потом прокручивал на совещаниях. В основном это были скандальные репортажи о вопиющих просчетах отечественной медицины.

«Киносеанс», – деловито басил Георгий Жорыч, и совещание оживлялось. Всем было приятно посмотреть, как обосрались коллеги; совещание возмущалось, внутренне радуясь, что пистоны вставляют кому-то далекому. Чебуров то и дело отводил глаза от экрана, поджимал губы и строго смотрел на собравшихся. Этими взглядами он подчеркивал профилактический смысл передачи. «Вы такие же идиоты, – читалось во взгляде. – Не приведи вам господь учинить то же самое. Но я-то знаю, что вам просто повезло».

И нынешний день не стал исключением: пятиминутка началась с кино.