Виктор Кротов - Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании

• Название: Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Психология

В этой книге соединены образные сказки-притчи с размышлениями о том, что такое чувства, которые испытывает человек. Как они развиваются и как сам человек может в этом участвовать.

---

Философоведение строит схемы, каждую из которых старается выдать за подлинную картину философии. Но можно ли этой схемой заменить хотя бы одно из входящих в «общую картину» учений?

Самоцвет и мозаика

Нашёл Авер однажды самоцвет. Глядит на него, не наглядится. Так у себя на столе перед глазами и держал его. Взглянет на камень – и радостнее жить становится, и новые мысли в голову приходят. Но приятель Авера, художник Овер, всё-таки у него это самоцвет выпросил.

– Понимаешь, Авер, я такую картину из самоцветов делаю, такую мозаику! Одного только камня мне не хватало, как раз вроде этого. Дай мне его, посмотришь, как красиво будет, не пожалеешь. А пожалеешь – верну.

Через некоторое время Овер позвал Авера смотреть картину. Картина и вправду замечательная получилось: в космическом пространстве звёзды и планеты летят, каждая по-своему сверкает. А в одной из планет Авер свой самоцвет узнал. Только ни радости от него здесь, ни новых мыслей. Всё в космосе растворяется.

Попросил Авер свой камень назад – и снова тот перед ним на столе засиял, как прежде. И жить радостнее, и думается лучше. И в одном этом самоцвете Авер целый космос видит.

Овер, кстати, тоже не очень огорчался. Он ещё лучше камень подыскал для этой планеты на своей картине. Все, кто его мозаику видел, были в восторге.

Аверу повезло ещё, что его самоцвет не стали обтёсывать и шлифовать. Философоведение усердно и в этом. Поэтому при знакомстве с результатами его деятельности нужна особая осторожность. Изображение учения всегда отличается от оригинала, но иногда может отличаться очень уж сильно.

Всё осложняется ещё и тем, что философоведение существует не само по себе. Многие учения считают делом своей чести самостоятельно заниматься воссозданием общефилософской панорамы. Это неминуемо превращается в создание исторического пьедестала для собственных достижений. Понятно, что такой пьедестал – неплохое приобретение для учения. Но понятно и то, что он лишь затрудняет ориентацию для человека, который ещё не стал приверженцем какого-либо учения.

Одновременно с заменой живой мудрости набором логических схем философоведение превращает каждого философа-мудреца в декоративную мумию, пусть даже священную. Нас знакомят с философом как с некоторым итоговым авторитетом, отбрасывая как раз то, что роднит с ним человека, ищущего свой путь: индивидуальную потребность во внутреннем ориентировании.

Если философоведение не служит какому-либо из учений, это ещё не означает, что оно проникнуто заботами человека о поиске жизненного пути. Гораздо больше оно будет озабочено научностью своих изысканий. Личности у него становятся именами, поступки превращаются в факты, вехи судьбы – в даты, озарения приравниваются к концепциям. Оно выстраивает философов по школам, ранжирует учения географически и хронологически, ведёт бесчисленные классификации, сплетая из них серую и скучную паутину. Наукообразные обобщения максимально обезличивают и философа, и человека, нуждающегося в философии.

Философоведение достаточно полезно – как сфера наблюдения за происходящим в философии. Но это польза скорее для человечества, нежели для человека. Впрочем, логические схемы добросовестного философоведения могут хотя бы обозначить предварительные направления возможных поисков для того, кто очень настойчив и умеет пользоваться схемами.

Можно назвать философоведение кладовщиком, подыскивающим место на своих полках-концепциях для всего, с чем имеет дело. Но можно назвать его и стражем сокровищницы. Сокровищницы человеческой мысли, в которой каждого ждёт предназначенное ему богатство. Такое богатство, которое забирает кто может, но сокровищница от этого не скудеет. И всё же нам нужен не страж, а сокровища.

Открыватель Западного полюса

Когда Эйн вырос, он очень огорчился, что всё самое интересное на Земле уже открыто. И Северный полюс открыт, и Южный. А ему так хотелось бы хоть какой-нибудь полюс самому открыть!..

Подумал, подумал Эйн и решил открыть Западный полюс. Двинулся на запад. Долго путешествовал, а потом обнаружил, что он уже на Востоке. Ну что тут будешь делать?

Да только Эйн очень настойчивым был. Снова отправился на запад. Остановился в одной стране, уточнил в путеводителе, что она самая что ни на есть западная, и открыл ресторанчик под названием «Западный полюс». Все стены в нём были географическими картами разрисованы.

Народ к Эйну просто валом валил. Всем хотелось узнать, что такое Западный полюс – а заодно про Северный, про Южный и про Восточный. И каждый, кто хоть раз побывал у Эйна, с гордостью называл себя западными полярниками.

Так вот обстоит дело и с философоведением. В этом ресторане могут и накормить очень даже неплохо, и «западный полярник» звучит замечательно, и карты на стенах весьма полезные. Просто настоящие путешествия разворачиваются совсем в других местах.

Помощь в ориентировании

Хочется не зависеть от языка того или иного учения до тех пор, пока мы не поняли, какое из них больше всех способно помочь нам ориентироваться. Хочется не зависеть в своём выборе и от инвентарно-отстранённого языка философоведения. Хорошо бы обзавестись на первых порах маленьким внутренним разговорником, который помог бы разбираться: кто и как предлагает нам помощь в ориентировании. Пусть в нём будем всего лишь несколько понятий, связанных с ориентированием, но это будут понятия не для убеждения, а для понимания.

Этот краткий разговорник станет нашим вопросником для любого учения, заинтересовавшего нас. Он позволит сравнивать и выбирать. Он позволит нам оставаться независимыми до тех пор, пока мы не решим для себя: вот, это моё. Да и после этого он останется достаточно полезным, помогая понимать другие учения и преданных им людей.

Разговорчивый клубок

Один молодой человек по имени Ним хотел жениться, только не знал, как же себе жену найти. Хорошо, что он был знаком с волшебником. Тот подарил Ниму путеводный клубок, который должен был рано или поздно привести его к суженой.

Клубок этот ещё и разговорчивым оказался. Так что бродить по свету им было не скучно. Вот только не мог Ним понять: знает клубок, куда катиться, или наугад путь выбирает. А если Ним встречал всё-таки симпатичную девушку, клубок всегда в разговор встревал и всё дело портил. То проболтается, что Ним человек небогатый. То ни к селу ни к городу сообщит, что Ним во сне храпит. То ещё какую-нибудь ерунду намелет.

Девушки – люди чувствительные. Одной одна клубочная фраза не понравится, другой другая. Обижались они, и приходилось Ниму дальше идти. «Нам дальше и надо,» – говорил клубок, но Ниму казалось, что он просто хочет оправдаться.

Но вот одна из встреченных девушек, как только клубок начал разговаривать, схватила его и связала из него шарфик для Нима. «Будем мы ещё к мотку шерсти прислушиваться! – фыркнула она. – Лучше давай поженимся». Ним от удивления согласился. Надоело ему уже бродяжничать.

Только пока готовились они к свадьбе, Ним понял, что с такой женой ему не ужиться. Очень уж она приказывать любила. Распустил он шарфик, смотал нитку в клубок и говорит: «Ты уж прости меня, клубочек. Пора дальше идти». Отправились они дальше.

Много времени прошло, пока Ним встретил такую девушку, которую сразу же полюбил всем сердцем. Говорит клубку: «Только помалкивай, пожалуйста, не говори лишнего». А клубок болтает по-прежнему, что ни попадя. Правда, девушка тоже Нима полюбила, и на болтовню клубка только улыбалась.

Поженились они, короче говоря, а клубок к волшебнику вернулся. Но любил иногда закатиться к ним в гости и напомнить, что это он их сосватал. Ним с ним не спорил, хотя ему по-прежнему казалось, что клубок наугад путь выбирал.

Что и говорить, волшебный клубок – это неплохой вариант ориентирования.

Но вернёмся к нашему краткому разговорнику, который, может быть, и нужен как раз для того, чтобы со временем обзавестись собственным волшебным клубком.

Какое слово будет первым в этом разговорнике? Может быть: слово ориентир? То, что помогает понять, где мы находимся, помогает выбирать направление движения. Или, может быть, ещё важнее понятие о средствах ориентирования? То, что позволяет нам выбирать ориентиры. То, благодаря чему мы можем пользоваться ими.

Именно этого, наверное, мы вправе ожидать прежде всего от любого учения: разговора о том, какие возможности ориентирования имеются в распоряжении у человека. Какие из них наиболее надёжны, насколько мы можем доверять им и дополнять одни из них другими.

Средства ориентирования – это те наши навигационные приборы, на указания которых учение советует нам обращать наибольшее внимание. Что для нас важнее: человеческий разум? инстинкт? интуиция? воля? вера? откровение? логика? наука? традиция? общественное мнение? житейский или духовный опыт?.. Пусть учение скажет, на что оно советует нам опираться, чему доверять и как этим пользоваться. Без этого трудно понять что к чему.