Михаил Цыба - Перебежчик

• Название: Перебежчик
• Автор: Михаил Цыба
• Жанр: О войне

Началась война. Новобранец немецкой армии Отто Фогель в составе диверсионного отряда оказался под самой границей с Советским Союзом. Задача немцев – проникнуть в тыл противника под видом советских военных. После успешной десантной операции на пути у отряда стал мост, пройти который оказалось не так-то просто, ведь с другой его стороны уже наступают советские войска. После ожесточённого боя и контузии Отто Фогель оказывается в семье стариков – контуженного "красноармейца" приняли за своего. Самое время подумать о выполнении поставленной руководством задачи. Но злодейка судьба непредсказуюма, и вот немец Отто становится рядовым элитных десантных войск наступающей Красной Армии.

---

А вот уже и силуэты самолетов. Приглушенно, на тихом газе работают двигатели. Во тьме на полевом аэродроме муравейник из сотен десантников. Отто покашливает – воздух уплотнен и густо перемешан с гарью двигателей, застревает в горле и выдавливает сухой кашель. Машины подходят и строятся в один ряд. Солдаты тем временем спрыгивают с кузовов и разгружают сумки с парашютами.

Те, что приехали минутой раньше, уже успели разгрузиться и разбиваются на пары. Один другому помогают закинуть парашют за спину, пристроить на грудь радиостанцию или коробку с аккумулятором и батареями. Все необходимое привычно экипируется вокруг тела. Вооружение, боеприпасы и паек на три дня. Остальное, все необходимое, будет выброшено на парашютах.

Готовые к посадке в самолеты усаживаются на землю, откинувшись спиной на парашют, ждут следующей команды. Во тьме не видно сколько самолетов стоит на старте для выхода на взлетную полосу. Может, не столько тьма ночи, сколько дым и пыль скрывают от глаза общую картину. Когда очередной самолет выходит на старт и проверяет надежность своих двигателей, земля под десантниками оживает и кисельно дрожит. Потом натужный рев двигателей настраивается на рабочий рокот, и самолет уходит в светлое пространство неба, как в родную свою стихию.

Команда встать объявлена приглушенным голосом, но все ее услышали, так как напряженно ждали. Все команды выполнялись почти молча или по жестам офицеров. Очередь из двух десятков парашютистов замыкал Отто. С насиженного места, позвякивая металлическими пряжками ножных обхватов, очередь тронулась к самолету. Поднимались по невысокой приставной лесенке. Наклоняя головы, ныряли в темный живот воздушного транспорта типа «Дуглас».

Кто вошел первым, будет прыгать последним, а последний, войдя остается возле дверцы, ему прыгать первым. Это продиктовано весом парашютиста. Хотя такое правило в прыжках из самолета не обязательное, здесь парашютисты в разбросе, а не так, как в прыжках с аэростата – где они повисают один над другим по вертикали.

Молча, как на тренировке парашютист, войдя в самолет, цепляет карабинчик своего вытяжного фала за продольный тросс, а сам садится на узенькое откидное из дюрали сиденье, упираясь парашютом в ребристую стенку фюзеляжа. Выпускающий не садится, он имеет визуальную связь с летчиками. Самолет уже в небе, и в нем уже день. Организм напряжен, и десантники часто просят подавать команды голосом, а не сиреной: неестественно громкое и тревожное завывание сирены усиливает напряжение.

Самолет вибрирует, словно от страха перед полетом в тыл, хотя еще нет, не существует фронта, а значит, и зенитки не станут мешать перелету.

Летели не долго, или так показалось. Отто среди этой публики был наиболее молодой, у него еще нет и десяти прыжков, обязательных для начинающего десантника. Может поэтому он сам в себе. Никого ни о чем не спрашивает, а если спросят его, пожимает плечами. Он еще на земле, когда дверь открылась в пилотскую кабину, увидел светящиеся стрелки приборов. Это все будто бы уже не впервые, но… к такому, наверно, привыкать тяжело. Как только его взгляд останавливается на закрытой дверце самолета, через которую ему придется оставлять этот приют, сердце начинает набирать обороты, будто из солидарности с двигателями самолета.

А вот и сигнал из двери летчиков, которая открылась. Поднята рука выпускающего. Все поднимаются – приготовиться! Командир из сержантов проходит от кабины, проверяя на тросе карабины крепления фалов. Раскрытие парашюта принудительное. С кольцом на такой высоте можно не успеть или открыть раньше времени и повиснуть куполом на хвосте самолета.

Выпускающий решительно открыл дверцу, и внутри из-под ног поднялась пыль, будто кто-то старался внести путаницу в процесс отделения от самолета. Но десантники уже не слышат никаких команд, у каждого из них ориентир – впереди парашют перед твоим носом. Иди за ним и не ошибешься. Поток встречного воздуха набивается внутрь самолета, бьет по лицу, по глазам, забивает пылью ноздри.

Выпускающий офицер замер возле открытой дверцы, напряженно ожидает следующей команды летчиков. И вот двигатели, словно поперхнувшись, перешли на тихие обороты. Рука выпускающего резко падает. Отто заучено наклоняет голову, бросает ступню правой ноги в закруглённый угол на пороге дверцы, отталкивается, чтобы подальше отлететь от самолета и не прилепиться к фюзеляжу под потоком воздуха. Его обернуло вокруг собственной оси, дернуло и приложило, но уже ногами к мягкому грунту земли. Только теперь, повалившись набок, вспомнил, что это боевой прыжок, а не тот, когда можно две минуты блаженствовать в воздухе, рассматривая местность под собой. Сегодня облегченного дыхания на приземлении не было, так как напряжение не исчезло, а нарастает, ведь ты в тылу будущего врага. Если дома тебя никто не встречал живыми цветами, то и штык тебя внизу не ждал. Слава Богу, что и здесь пока что обошлось без того, что могло случиться. Ты уже в чужой стране, и еще живой.

Притих и стоял, не двигаясь, примеряясь к обстоятельствам. Еще не утро, но уже и не ночь, только туман ограничивает видимость. И соловьи здесь с точно такими же международными голосами, как и в Польше, и стремление забраться к тебе в душу, такое же настырное. Кто-то подал из тумана неуверенный голос перепелки: под-падьом, под-падьом. Прямо тебе не сигнал, а песня.

Парашютисты по привычке но поспешно собирали свою матчасть, хотя она того не стоит, ведь рассчитана на один прыжок. Собирали ради маскировки, хотя и маскировка якобы ни к чему. Командиры знали, что возвращаться сюда не планировалось.

Это не очень глубокий тыл. Войны еще нет, но здесь уже не сомневаются ни крестьяне, ни солдаты, так как договор, подписанный в Москве, как-то не вяжется с таким сосредоточением войск и техники на границе. Странно лишь то, что простые люди это понимают, а их великий и мудрый вождь пристально смотрит и видит только то, что ему хочется видеть, а не то, что происходит на самом деле.

Проводники были из тех, кто уже здесь поселился, обжился и нетерпеливо именно этих гостей ждал давно.

Приказано расположиться лагерем и готовиться к походу в дневное время. А зачем им ночь, чего прятаться, если они – красноармейцы со своими командирами. Идут по селу, как надлежит с песней про Катюшу, которая бережет любовь. Откуда людям знать, что репертуар у этих воинов ограничен лишь одной песней. Топали дорогой мимо плавней, откуда уже было видно город за рекой и ближе – большой мост, объект, ради которого они столько готовились и сейчас здесь, рискуя жизнями.

Сделали привал на берегу реки, возле одного причала. Отряд чувствовал себя, как дома. Он на этом участке земли – сила. Вооруженные профессиональные воины, солдаты среди безоружных мирных людей небольшого городка. Официально они – живая сила. Живая сила, хотя бы потому, что мертвой силы не бывает. Мост охраняет один дежурный с полутораметровой длины винтовкой. Наверное. у него есть и смена, которая спит на мосту в будке.

Операцию «мост» провели молниеносно, поскольку никакой операции не было. Просто интимно сняли дежурного на мосту, который сначала было оторопел, увидев, что смена идет к нему почему-то раньше времени. Второму, что в будке, не дали даже проснуться. Сами испытывали удивление, почему такой объект удивительно плохо охранялся? Им, прагматикам несчастным, не понять наш славянский характер. Зачем охранять мост? Кому он нужен? Это же не магазин с продуктами и водкой… И не зерно на колхозном току.

3. Обстоятельства появились с неба

Отто практически первым начал войну с Россией, с СССР, поскольку мост был первым захваченным объектом, еще до команды Гитлера перейти границу. Правда, кололи ножами часовых другие, поскольку Отто был рядовым радистом-оператором.

Как бы то ни было, но война, ужасная и беспощадная, кровавая и дымная началась. Умолкло радио на столбах в селе, онемели телефоны по конторам, и как сквозь землю провалилось местное начальство. А уже под вечер из города группами и врассыпную стали приближаться к мосту настоящие красноармейцы. С запада шли машины: грузовики и автобусы, в которых пограничники и гражданские с паническим беспокойством в глазах.

Липовая охрана моста сначала их пропускала, а со временем получила приказ по радио запереть мост и приготовиться к его обороне с двух берегов. Мост должен быть неповрежденным.

Испуганные беженцы и красноармейцы, натолкнувшись на пулеметные очереди со стороны моста, сначала было растерялись, а потом бросились в плавни. С правого берега возле моста нарастало сосредоточение техники. Отряд Отто попросил помощи.

Появились штурмовики.

Они затеяли круговерть над мостом, образовав возле него на берегу кровавое месиво из недавней живой массы. Красные командиры кричали на радистов, которые не могли связать их со штабами и вызвать свою авиацию. Радисты старались пробиться сквозь тесный эфир, густо заселенный музыкой, песнями, маршами и бешенными голосами на немецком языке: наступать, убивать, топтать и подчинять.