Ким Шилин - Релятивистская теория лимбокультуры

• Название: Релятивистская теория лимбокультуры
• Автор: Ким Шилин
• Издательство: ЛитагентПробел-20002cfcdc25-6757-11e5-b6ff-002590591ed2
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98604-231-2

Замысел монографии – разработка качественно новой Теории = Стратегии развития человечества при опоре на Мир языка, особую живую реальность, ту относительно автономную систему самоорганизации Жизни, которую Живая Природа и человество наделяют системным саморазвитием.

Это, по существу, открытие новой реальности со свойственными только ей специфическими особенностями и законами самоорганизации. Надеемся, мы сделали фундаментальное открытие, значение которого сами авторы, по остроумному замечанию Платона (применительно к поэзии), в лучшем случае «понимают лишь наполовину». Но если это действительно постижение Новой Живой реальности, то к Языку применим весь тот огромный теоретико-логический понятийный аппарат, который создал К.Маркс, но который не понят научным сообществом по-настоящему до сих пор. Идя по этому пути, мы стремимся построить Теорию-Стратегию выхода человека-человечества на качественно новый уровень (для решения острейших и фундаментальнейших проблем, важность которых не понята наукой по сию пору). Мы уверены, что это – прорыв в то великое эко-гармоничное будущее, о котором человечество мечтало во всю свою историю.

---

Укажем и на различие между поэзией северян и японцев: по 1) степени развития утонченности, изящества, изысканности, глубине эстетичного переживания и т. п.) и 2) ареалу: у северян поэзия – это все, у японцев лирике противостоит суровая проза буржуазной действительности. Она необычайно ловко, умело и изощренно пользуется необычайно высоким общеэстетичным развитием всего японскоро народа. В этом эстетичном развитии японцев заключена, думается тайна японского чуда. Так, Н. Федоренко пишет: «рабочие руки, труд человека, его мастерство и искусство стали основой экономики, главным источником ее развития… Рабочие руки – главная основа и ресурсы Японии.» – Н. Федоренко. Токийские диалоги. Библиотека «Огонёк», 1986, № 25, М., Изд.

«Правда» с. 17. Выделено мною. – К. Ш. См. также: В. Цветов. Пятнадцатый камень Реандзи. Ж. «Новый мир», 1985, № 9-10). «Когда-то Тагор писал, что японцы всю свою жизнь превратили в искусство; точнее было бы сказать, что японцы искусство превратили в жизнь». Но это взаимное превращение предполагает высокую меру осознанности. Для северян ситуация была подобной, но логически иной: для них искусство, поэзия были просто свойствами Природы. Их собственная жизнь тоже была моментом жизни Природы. Уже поэтому она была поэтична и эстетична. Назначение их поэзии – «облегчить душу» Природы, а значит, и человека. Поэтому в поэме-сказке Л. Лапцуй «Тёр» само слово «тёр» означает не просто «крик души» – имея в виду человека, а «крик души» Тундры, а потому и ее сына человека по имени Тёр. Если дальневосточная поэзии выражала в значительной мере через гармонию природы также и гармонию человека с природой, то поэзия северян выражала всецело Гармонию жизни Природы, включая человека. В этом отношении греки существенно отошли от изначальных эстетических традиций поэтично-художественного видения мира Природы, значительно сузив границы этой формы общения, усилив роль рационального начала, а затем и лоставив его выше художественно-поэтичного и эмоционального. Мир для них все еще оставался прекрасен, но сама его красота оказалась вторичной по отношению к истинности этого мира. Рациональная истина оказалась важнее красоты и поэзии мира.

Для северян же, для их традиционного отношения к Природе не было такого разделения, противопоставления, субординирования. Природа была прекрасна, добра, а потому истинна и разумна, духовное еще было для них моментом душевного. Природа – автор всего поэтичного в жизни людей, даже любви, – как пишет Вас. Лебедев в своем «Раздумье о природе»: Если этот цветок голубой – // Колокольчик – // Исчезнет навек… // В нас появится много тоски, //Безысходнее будет она… // Стоит ли жить – // Пересохнет душа, как ручей… // Даже кажется мне, что любовь // Меж людьми как-то связана с тем, // Что на свете так много цветов, // Щебетанья и пения птиц, // Плеска рыб и сияния волн… // Но наступит ли время, когда // В Красной книге запишут – Любовь. // Пусть цветет все живое, поет // И хранит нас от тысячи бед».

Итак, вся жизнь северян поэтична, художественна, эстетична, а их поэзия, искусство, культура – как сфера Языка – био-природна. Жизнь Природы, жизнь северян и их поэтичная культура – одного порядка и типа. Поэзия Северного сияния практически – это Язык Природы Северного сияния, Если Божественная Природа, Стихия – это Стих-и-я, Поэзия и человек, то Поэзия – это Природа+человек, или общение между (поэтичной) Природой, Языком как сферой Прроды и порождаемым ими человеком. Поэзия как бы вбирает в себя Природу, сжатую в язык и делает эту природу достоянием человека. Но здесь между природой и человеком, хотя и в общих рамках Поэзии Языка, – появляется труд, то новое явление, которое будет полагаться в качестве основания всей системы эко-общения, культуры в рамках цивилизации (т. е. культуры, ориентированной на технику, труд). Однако труд, как его живописуют северяне, это совсем иной труд по сравнению с современным. Как и вся Богиня=Природа, её Язык, Поэзия, Искусство тоже Божественны, био-гармоничны, поэтичны, эстетичны. Иначе говоря, на основе поэзии и искусства северян может быть понят и их труд. Он знаменует для них не первый, а скорее третий этап становления природы человеком, приобщаемым к священным тайнам самой Великой Бого=Матери-Природы.

…Но есть и еще одна, довольно великая Тайна, в решении которой может помочь культура Северного сияния. Это проблема структуры жизни=языка-культуры-знания-личности… Вообще эта проблема решается в рамках концепции Живого знания (см. Литературу). Само это понятие возникло в лоне русской культуры=эко(фило)софии, в трудах В. С. Соловьева, С. Л. Франка, Н. О. Лосского… Смысл Живого знания – в осознании близости-подобия-аналогичности структур, казалось бы, разных (выше перечисленных) сфер. Наличие этого структурного подобия позволяет понять уникальность каждой национальной культуры, сводимой в конечном счете к специфике конкретного ландшафта, как всегда уникальной системы Жизни, включающей в себя Язык Природы и человека. Но здесь есть некая тайна оснований = «механизмов» = регулятивов необычайной устойчивости структур культуры=личности северян. Эта устойчивость проявляется через высокий творческий динамизм в решении проблем общения в условиях хрупкого биоравновесия, поддерживать которое – основная жизненная задача северян. Но этот творческий динамизм мало заметен в силу его «приземленности» – в отличие от внешне эффектного предметного динамизма Запада, которому также присуща устойчивость, но качественно иная, внешне-предметная. Первый, северный (и восточный) тип связи – гармоничен и безопасен, но специфически. Зато второй, техногенно=цивилизационный – катастрофичен. Как выйти из этой ситуации? Как перейти к безопасной эко-гармонии высшего уровня? – Ведь реальность такова, что мир оказался не в состоянии противостоять экоцидному воздействию техногенной цивилизации и даже принимает ее за благо. Как повлиять на эти устойчивые, хотя и разные структуры, как менять, гармонизировать их, снимая современную катастрофичность? И повышая уровень безопасности от естественной безопасности северян (и Востока) к осмысленному творчеству безопасной Жизни.

Эта проблема решается в лоне российской культуры, диалогично-синтезирующей по своей структуре, ориентирующей человека на постоянный переход из одной культуры в другую (и обратно), на постоянные «миграции» между двумя и более парадигмами, – что является эмпирическим основанием для осмысления «механизмов» и технологий перехода = смены парадигм. Именно на этом «поле» сможет быть раскрыта тайна соотнесения динамизма-устойчивости, в каковое превращается их стихийно-интуитивное соотношение. А само решение проблемы заключается в определенной (экофильной или экофобной) структуризации языков = знания, благодаря чему меняются и все системные связи культуры = личности = творчества = Жизни… Более конкретно для Севера решение проблемы видится в повышении уровня эко-гармонии на основе гармонии имеющегося типа и путем его обогащения достижениями Запада. Это и есть как бы «российское» решение, исходящее из традиций Севера (Востока) и Запада, снимающее его опасную дисгармоничность. Это решение – в особой, гармонизирующей структуризации предметно=расчлененного знания в Живое, исходно = базисным уровнем которого является Язык. Именно знание (безопасно Живое и предметно=опасно=дисгармонизирующее) ориентируют личность совершенно по-разному. В структуре знания мы кодируем национальную и личностную специфику, незаметно передаваемую следующим поколениям. Тайна обаяния культур Северного сияния и заключена в специфичной структуре Языка = знания = культуры Северного сияния, ориентирующих северян на включение себя в хрупкое био-равновесие, что требует высокого развития их художественно-творческого потенциала.

Однако все сказанное получает подлинно фундаментальное значение при условии качественно нового, экософского решения проблемы: что есть Язык? что такое знание? (в их логической тождественности). Имеющееся решение по существу запредельно универсализирует отношение потребления, вычлененное из системы жизни и «заслоняющее» ее собою. Но зато такой подход привел к развитию интеллекта-философии-естествознания-техники-бизнеса, т. е. цивилизации. В этом контексте язык-знание тоже понимаются опасно = потребительски, субъект-объектно, предметно-деятельностно, как некое «наиболее дифференцированное», запредельно дифференцирующее средство: «Слово находится между сознанием и мыслимым предметом… Оно отделяет их друг от друга… Слово – произносимая сущность предмета.» («Краткая философская энциклопедия», М.: 1994, сс. 554–555). Главная цель познания: «практическое господство над миром и его преобразование для наших человеческих целей» (там же, с. 166), «покорение природы», на основе «открытия, что точное знание… есть средство заставить природу служить человеческим целям» (там же, с. 351).