Евгений Пинаев - Требуется Робинзон

• Название: Требуется Робинзон
• Автор: Евгений Пинаев
• Жанр: Русское современное

О чем эта книга? О многом. О крепости мужской дружбы, о смысле жизни, о том, как хочется одинокому сердцу настоящей любви. О морских приключениях и борьбе со всяческим злом. О том, как маленьким Пятницам – вроде отважного, но еще беззащитного Коськи, необходим крепкий друг – большой, сильный Робинзон. О том, как в любом возрасте нужна человеку забота и доброта… В. Крапивин

---

– Возможно ли трудоустройство без здешней прописки?

– Будь у нас видимость нормальной работы, я сам бы потребовал у тебя показать штампик в паспорте. Сейчас можно и без него. Но если собираешься всерьёз бросать якорь в здешних краях, то без прописки нельзя. С ней устраивайся, как знаешь. Я же могу предложить только восемьдесят целковых в месяц, дармовые харчи и крышу над головой.

– Яснее ясного…

– Выходит, не местный? – спросил Петр Петрович, закуривая сигарету. – Я тоже. Из Ростова, что на Дону. Когда-то и под моим началом была баркентина «Альфа». Видел фильм «Алые паруса»? Она снималась. Потом ее – на дрова, а я оказался на «Мэгги Мэй».

Он швырнул окурок в пепельницу, отхлебнул из кружки и сказал:

– Позволь, коллега, взглянуть на твои верительные грамоты. Хочу узнать все-таки, что ты за судоводитель такой.

– Не взял! – огорчился Константин Константинович. – Паспорт – пожалуйста, а всё остальное… Я ж не рассчитывал на подобную встречу. Ехал на разведку в поселок. Хотел присмотреть угол у частника, но никак не думал, что на берегах зачуханной речушки сыщется такой солидный работодатель.

– Куда уж солидней! – ухмыльнулся шкипер. – Ладно, об этом еще побеседуем. Пока скажу, Константин Константиныч, что уже имею на тебя определенные виды. О них – при новой встрече. Надо подумать и обмозговать детали, чтобы не пороть горячки. Привози документы, судоводитель Старыгин, а там и решим, что и как.

3

Катер ошвартовался у Греческого мыса.

Константин Константинович поднялся и сошел на берег, внезапно подчинившись не столько желанию побродить среди древних развалин, сколь нежеланию возвращаться к бабке Павлине, где его подвергнут нудному допросу и не менее нудным нравоучениям по поводу копеек, не уплаченных за пользование телефоном и телевизором, посуды, забытой в раковине, книжки, оставленной в ванной комнате, и прочей ерунды.

Имелась и другая причина, приведшая его не только на Греческий мыс, но вообще на эти берега. Когда-то, и достаточно давно, его траулер простоял три месяца на здешнем Морзаводе. Уже тогда он много раз собирался побывать на древней земле этого мыса, но помешал плотный график ремонта. Собственно, та незабытая стоянка в сразу полюбившемся городе и предопределила его выбор, когда пришлось подумать о перемене места и климата, как, впрочем, и главное, пожалуй, обстоятельство: в боях за этот город погиб его отец. Там, не на самом дальнем Севере, скорее, в средней полосе России Константин Константинович жил в томлении по этим местам, в размышлениях о жизни и смерти тоже возвращался сюда. Отсюда и настойчивость, с какой Константин Константинович добивался права бросить здесь якорь на законных основаниях, но не находил понимания в чиновничьих инстанциях, вязких, топких, как болота, и таких же гиблых для всякой мало-мальской просьбы.

Да, прошлое покрылось патиной, чувства, испытанные когда-то, притупились и улеглись, но сейчас они вспыхнули с прежней силой и обожгли при новой встрече с глазу на глаз гораздо больней и сильнее, чем прежде.

Он брёл среди каменных груд, шел туда, где светились на солнце кособокие свечи колонн с округлыми, обточенными временем бутонами капителей. Теплая желтизна оплывшего, подобно воску, мрамора пробудила в нем чувства или ощущения столь же древние, как и эти руины. Он всегда интересовался историей, и было время, когда Костя Старыгин был готов к поступлению в университет, но судьба решила иначе: выбрал нечто противоположное, как думал, по духу и пошел «дорогою проклятой, звонкою дорогою морской». Впрочем, очень быстро пришло убеждение, что свернул не на глухой просёлок, просто перебрался на другой широкий тракт с иными ориентирами. Моря и океаны в его понятиях тоже решали неразрешимые загадки времени, а эта проблема всегда занимала его, правда, с чисто утилитарной точки зрения. Загадки, думалось Константину Константиновичу, быть может, гораздо весомее для каждого человека уже потому, что служат фундаментом жизни, проросшей сквозь вечность, в том числе и на этой земле. Бесконечность вселенной, необратимость времени или наоборот его возможная обратимость и вечность – что они есть для человека? Человек – аз грешный – должен ли задумываться о китах мироздания, или в жизни обывателя они не играют никакой роли? Наверное, большинству или меньшинству – какая, в сущности, разница? – проще прибегнуть к помощи Бога, всеведающего и всезнающего от века, переложить на него все заботы

– И потому столько такого разнообразного и удивительно живучего в сознании людей, не находящего поддержки у земных властителей, – вслух произнес Константин Константинович и опустился на камни, бывшие некогда городской стеной.

Возле ног – кустики упругой блеклой травы. Он вырвал пучок и ткнулся носом в шершавые и жесткие стебли: не полынь, а вроде горчит… Дурман! Пропитались пылью веков: корни – кремнием, стебли – солью Понта Эвксинского…

Все так же пуст Эвксинский Понт,
И так же рдян закат суровый,
И виден тот же горизонт,
Текучий, гулкий и лиловый.

Даль мерцала.

Желто-розовые обрывы неприметно вырастали из вод бухты и терялись в небе, едва очерченные расплывчатым контуром. Рыбачьи лодки белели на темных заплатах ряби, испятнавших поверхность у борта крейсера, стоявшего на бочках. Серый корабль никуда не спешил, но дымил нещадно. Жирный черный султан лез в небо наперегонки с молочной струей пара, ветер перемешивал их вершины, а неряшливый шлейф изгибался и медленно плыл навстречу эсминцу, направлявшемуся из бухты в море. Вот он скользнул за боны, прибавил хода, а вскоре нырнул в сгустившееся у горизонта марево, отмигав ратьером на берег что-то служебное.

Теперь ожил крейсер.

Он кинул ввысь последние излишки пара, втянул черный султан и, выбирая с бочек швартовые, сдвинулся с места, а после, похожий на щуку, разом пошел-пошел-пошел вслед за эсминцем, рванулся вперед и, завернувшись в ту же кисею, исчез из глаз.

«Вот и умчались сизари – тельняшки полосатые», – подумал Константин Константинович и вздрогнул от звонкого мальчишечьего возгласа, раздавшегося под обрывом:

– Ма-ам, а я поймал еще одного!

Ликующий вопль вызвал улыбку. Константин Константинович поднялся с камня и заглянул под обрыв. Внизу каменный хаос, колдобины и лужи, теплая водичка, водоросли и зеленые мхи – охотничьи угодья смуглого тонконогого пацана. Ловит мальков? О, крабов! Синие трусики, белая рубашка и руки-спички, насторожившиеся над одной из луж, и… и снова стремительный бросок пальцев вглубь колдобины.

– Мам, а мам, еще одного!

Когда кто-то скользкий, крохотный и кусачий, был опущен в садок из обломков красной черепицы, из тени под обрывом вышла женщина в оранжевом купальнике. Заложив пальцем страницу в книге, которую только что читала, она попросила:

– Отпусти его в море, сын, и лезь-ка ты в воду.

– Не-е, мам, одна купайся!

– Как хочешь…

Она положила книгу на серую плиту известняка, сошла в воду, осторожно нащупывая дно ступнями крепких ног, обмакнулась, присев, и устремилась от берега к ближней бочке, по-мужски выбрасывая руки.

Константин Константинович давно изнывал от зудливой жары, поэтому, не раздумывая, полез с обрыва: «Смою пыль и… к бабке Павлине на раздолбон!».

– Смотри, натуралист, крабы-то разбегаются! – поддразнил мальца, снимая одежду.

– А-а… Пусть! – ответил охотник, наморщив нос и побулькав ладошкой в садке.

– Тогда в каких целях охота?

– Так я же играю с ними! – удивился пацан его непонятливости. – Я – с ними, они – со мной. Наиграемся и – по домам!

– Это хорошо, когда игры обходятся без выкручивания рук-ног, – похвалил Константин Константинович юного краболова. – «На песчаном белом берегу островка в восточном океане я, не отирая влажных глаз, с маленьким играю крабом». Это про тебя сказано, охотник.

– Крабы есть, а где песок? – Мальчик вскочил и, обернувшись к нему, засмеялся: – Это про вас сказано!

– Почему про меня?!

– Здесь какое море? Черное. А вы – про восточный океан, а у вас у локтя штурвал и якорь наколоты и даже надпись есть «Дальний Восток». А что на востоке? Тихий океан – самый большой и самый восточный, вот!

– Для кого-то он западный, – усмехнулся Константин Константинович, входя в воду. – А ты, брат, глазаст! Прямо Шерлок Холмс.

Купание началось неудачно. Поскользнувшись на бархатном мху скользких плит, он расшиб на ноге палец, поэтому быстренько сполоснулся и забрался на камень, торчавший в метре от берега.

Женщина возвращалась. Плыла медленно, подолгу отдыхая на спине. Он проследил за ней взглядом и глянул мельком на оставленную книгу: «Странная парочка! Мальчонка не без юмора, а мамаша читает „Психологию и патопсихологию одиночества“! Впрочем, мало ли чего только нынче не читают».