Анатолий Музис - Когда реки потекут вспять. Из рассказов геолога

• Название: Когда реки потекут вспять. Из рассказов геолога
• Автор: Анатолий Музис
• Жанр: Прочие приключения

«Сибирь исключительно многоводна. Ее воды идут через тайгу, через тундры, в край стужи, к Северному Ледовитому океану и почти не служат нам. Надо эту историческую нецелесообразность исправить!.. Поднятая плотиной вода Оби пойдет обратно на юг и поступит в Аральское море, которое поднимется на один метр и из горько-соленого станет пресным. Из Аральского моря могучий поток сибирских вод поступит в Каспийское море. Водохранилище, созданное подпором Оби, может быть усилено водами Енисея». (из газет)

---

– Вот видишь? И батраки! Время-то новое пришло, строй другой, а вы по старому норовили жить.

– Так в Сибирь-то за что?

– Не я судил, не знаю. Только сам скажи: реквизировали у вас хозяйство, согласились вы?

Худолеев молчал.

– Не согласились! А тут, и двенадцати лет не прошло, война! Немец нагрянул. Вы на чьей стороне были бы?

– Так что же мы, своему народу супостаты?

– Вот это ты правильно говоришь… Здесь!.. Сейчас!.. А тогда иные и по другому рассудили.

– Я за других не ответчик.

– Точно! Поэтому мы с тобой и сидим сейчас рядом, и курим. А «иные» в другом месте.

Вода в ведерке вскипела и побежала через край.

– Студент!

– А! – встрепенулся Иван. Слушая внешне миролюбивый разговор Михеича с Яковом Родионовичем он отвлекся, вспомнил отца.

Взяли отца в 49-м, а вернулся он в 55-м, год назад, по реабилитации. Вернулся назад, но каким-то другим, постаревшим, тихим, молчаливым. Иван сразу поинтересовался:

– Как там?

– Дома лучше.

Только и сказал, а посмотрел грустно. Больше к этому разговору не возвращались. Но Иван вспомнил, как вернулся отец. Не по бесплатному «литеру», на скудные рубли купил билет в купейный вагон. Ехал «как все». А костюмчик затасканный, воротник на рубашке истертый… Встречали его на вокзале всей семьей. Плакали, целовались, смеялись. Отец держался достойно. Только губы дрогнули, когда увидел всех со ступенек вагона.

– Я же говорил: по ошибке! – сказал он. – Забудем.

Но нет, не забыли эти годы ни мать, ни Иван. И сам отец не забыл. Не говорил только о том времени.

А сейчас Худолеев как бы воскрешал прошлое. И в этом прошлом личные судьбы отца и Михеича стояли рядом.

«Рядом? – Иван был удивлен своим открытием. – Не может быть!»

Он настолько углубился в воспоминания, что не сразу мог сообразить, что хочет от него Худолеев.

– Ты солил? – спрашивает его Михеич.

– Солил.

– Жаль.

– А что?

– Самое вкусное выбегает.

– Ну, Михеич! Я подумал, ты медведя увидел. С тобой не соскучишься!

Он снял ведро с огня и разложил картошку по мискам.

– Не рано? – спросил Анин.

– Горячо – сыро не бывает! – ответил Худолеев.

Поев, Анин первым обтирает свою миску и поднимается. Спать!

Но отвлечься от своих мыслей Иван не смог. Он спросил тихо, еще не убежденный, что надо вступать в разговор с уверенным в своей правоте малознакомым человеком.

– Значит, все что делалось – правильно?

– Правильно! – убежденно ответил Анин. – Потому что в том была объективная необходимость.

– А жестокость?

– Жестокость лишь высшая мера необходимости. Петр Первый положил при строительстве Петербурга около миллиона жизней. А знаешь сколько в то время составляло население России?

– Сколько?

– Около пяти миллионов податных душ. Это значит около 20—30 миллионов человек.

– Значит, Вы считаете, что жестокость Петра Первого исторически оправдана?

– Жестокость никогда не оправдана, – ответил Анин. – Оправданной может быть только необходимость.

– Необходимость в жестокости?

– Необходимость действия. Но, может быть, и жестокости. Политическая борьба это борьба за власть крупных социально различных групп населения. И послабления здесь чреваты. Пример – Парижская коммуна.

– Пострадавший этого не поймет.

– Пострадавший – возможно, но политически грамотный непременно! – Анин начинает устраиваться на ночлег. – Спать! Разговор интересный, мы его продолжим в другом месте.

– В ГПУ? – спрашивает Михеич.

Яков Родионович смеется долго, никак не может остановиться. Аж слезы выступили на глазах. Наконец он успокоился:

– Ну, Матвей Михеич!.. Поговорили!..

И снова утро, серое, но без дождя. Одежда почти сухая. Анин посмотрел на воду, которую они вчера в темноте пили сырой. Мутная желто-молочная жидкость.

– И эту воду вчера мы пили с наслаждением!

Худолеев не отвечая ставит воду на огонь. Вскипятив, отламывает от плитки небольшой кусочек чая и заваривает. Они пьют горячий чай с маленьким кусочком хлеба, потом Анин шарит по карманам, выскребая последние крошки махорки. Но, все что можно было, он выскреб еще вчера. Он отряхивает табачную пыль и поднимается.

– Пошли.

Кедровые шишки

И снова болота, чаща, густые заросли пихтача, повальник, гари. Они идут медленно, очень медленно, часто делая остановки. Иногда попадаются кедровые шишки. Они вышелушивают орехи и на ходу грызут их. Это приглушает голод, но отвлекает и один раз Анин проваливается в болото по пояс, а второй раз падает и промокает «до нитки». Они выбираются на пригорок и, пока он сушится, Худолеев копает шурф. Копает он удивительно быстро и аккуратно. Анин еще не успевает обсохнуть, а метровый шурф уже готов. Глубже копать нельзя, проступает вода.

Анин перетирал пальцами влажный белый песочек со дна шурфа, когда Михеич прервал его размышления.

– Однако, странно Господь Землю сотворил. На правом берегу горы, грунт каменистый, золотишко водится. А здесь низменно. Куда ни ткнешь, песок да глина. К чему бы так?

– Я скажу, – ответил Анин, – только не по богу, а по науке… В давние времена земля раскололась, там, где теперь Енисей. Правый берег стал подниматься, левый опускаться.

– Бывает разве такое? – недоверчиво переспросил Михеич.

– Бывает. Как объяснить тебе не знаю. Ты сам должен знать больше, чтобы понять. Но, поверь. Наука говорит, что бывает. Так вот, когда правый берег поднимался, а левый опускался, с гор в низину устремились ручьи, реки, талые воды. А реки и ручьи что несут? Сам знаешь – песок, гальку. А в низине вода застаивалась, значит накапливались глина, торфа. Это все еще до раскола. А когда раскололась земля, Енисей лег и отделил горы от низины.

На щеку ему падает первая капля дождя. Он вздрагивает. Надо идти, пока опять не промокли.

И снова спуски, подъемы, болота, завалы. Мы идем со скоростью примерно 1—2 км в час. Над головой тучей вьется мошка. Идем в сетках. Это затрудняет наше продвижение, но имеет то преимущество, что ветки не так больно хлещут и царапают лицо.

Комарье над головой

А день опять кончается. Второй день. По предварительной наметке сегодня должны были выйти к зимовью, значит завтра рискуем не дойти до заимки Пимушиных. А мы и так уже второй день под дождем.

Анин снова останавливается и сверяется с картой и компасом.

– Надо бы пройти сегодня еще немного, – говорит он.

Но деревья впереди уже становятся неразличимыми.

Привал подобен вчерашнему. Темнота. Костер. Лежаки из бревнышек. В чайнике булькает вода…

Все устали. И то, что не вышли к зимовью, удручает. Не заблудились ли. Тайга справа, тайга слева, тайга над головой. Вокруг тайга, мокрая, густая, неразличимая. Ты как под водой. Вынырнуть бы, да оглядеться. А как?

Вдруг Михеич нарушил молчание.

– Нет, однако. Если бы на месте Енисея была трещина, то вся вода под землю бы ушла. Нет?

– Ну, Михеич! Ты даешь!

– А все-таки?

– Так разлом земли еще не трещина. Породы плотно прилегают, палец не просунешь. Это так называемые «ослабленные зоны». И вода по ним поднимается, а не опускается. Справа она с гор стекает, то есть выше лежит, слева ее мерзлота подпруживает. А под Енисеем, в ослабленной зоне, водоупорные глины. И путь грунтовым водам только наверх. Потому Енисей такой многоводный.

– Воля твоя, Господи! Чудеса творишь!

– Михеич! А ты веришь в бога? – спросил Иван.

– Раньше верил.

– А сейчас?

– Сейчас и сам не знаю. Думаю, бог есть. Только как он допускает такое?

– Что «такое»?

– Ну, чтобы не верили в него.

– Религия всему находит объяснение. Говорят: испытание он послал людям, – сказал Анин. – За то, что не признали его, не поверили.

Михеич промолчал.

– А, кстати! Не слишком ли много испытаний? Война, например. Двадцать миллионов жизней только с нашей стороны. Разруха. Горе. А?

– Не хули бога! – угрюмо сказал Михеич.

– Веришь, значишь. Правильно! Верить надо. Я тоже верю. Только ты в свое, а я в свое.

– В своего бога? – удивился Иван.

– В бога я не верю. Но мало говорить: «Бога нет!». Надо объяснить, что же есть. Но если сказать «материя, или объективная реальность, данная нам в ощущениях» это мало что объяснит. Михеич скажет: «Бог?! Материя?! Какая разница». А разница есть. Если мир создан богом, то он неизменен. Неизменны и отношения угнетения и эксплуатации, неизменна и созданная Всевышним природа. А если мир объективен, т.е. существует реально сам по себе, то он и развивается по законам диалектического материализма. Познав эти законы можно преобразовывать мир на пользу человеку.

Вот мы, например, здесь затем, чтобы распознать закономерности Обь-Енисейского водораздела и повернуть воды Енисея в Обь. А если воды текут по воле Бога, мыслимо ли их повернуть?